Этот теплый, ласковый вечер потом будет преследовать Лина вплоть до момента, пока псы Калки вновь не заплачут. Не разрушенная Сонг Шамбала, не последний бой Агни с Сарасвати, даже не кровь невинных на собственных руках — нет, в кошмарах ему будет являться это размеренное спокойствие, с которым его жена вычерчивала руны собственной кровью, смешанной с кровью Мьялиг, предавшей свою богиню. Он будущий будет смотреть на все это, зная, что зря на лицах членов Конклава Огня проступает облегчение, и руки их перестают нервно теребить снятые маски. Зря радуется дядя Вейж, предвкушающий, как подчиняет себе весь мир, а то и Авекшу тоже. Зря выдыхает сам Лин, зря закрывает глаза, чтобы пропустить то мгновение, когда на тонкие пальцы Сонг, вытянутые в ожидании ритуальных браслетов, что ограничат силу богини Воды, садится чернокрылая бабочка, которая почти сразу вспорхнет обратно ввысь. Если бы только он ее заметил! Если бы умерил свою ревность и спросил Джиро, что это за бабочка!.. Джиро бы рассказал, что имя ей Куроагэха, и раз она появилась, то вскоре повсюду вырастут алые соцветия хиганбаны, и сам Лин напоит их смертью…

Улыбка…

Мимолетная гримаса на лице Сонг скорее походила на хищный оскал, но мозг Лина почему-то определил ее как улыбку. Жена сидела у открытого окна, смотрела на звезды и думала о чем-то тяжелом, хмурила тонкие брови. Она не спала вот уже третьи сутки, и хотя с ритуала прошло уже пять дней, причина бессонницы наверняка крылась в нем. Мучили ли Сонг кошмары? Или просто не спалось? Лин спрашивал, но ему не ответили, а снова задавать вопросы, на которые не отреагируют, ему не хотелось. Но это не значило, что он не беспокоился, просто не знал, с какой стороны подступиться. Теперь вот еще эта улыбка…

Лин шагнул к ней и уже было протянул руку, чтобы поправить сползший по плечу жены ханьфу, когда из детской раздался плач.

— Мин? — быстро обернувшись спросила Сонг, никак не отреагировав на стоящего рядом супруга, словно не смотрела отрешенно в ночное небо, словно бы знала, что он уже добрых пятнадцать минут стоит рядом, не находя для нее слов, ни единого.

— Похоже на то, — Лин кивнул и тоже повернулся в ту сторону. — Кажется, снова дурной сон приснился.

В детскую они вошли вместе, но к кровати хнычущего сына Лин успел первым — Сонг осталась стоять в дверях. Наверное, можно было спросить, почему она остановилась, только он вдруг осознал, что невинный вопрос непременно перерастет в скандал. Поэтому он просто поднял на руки Мина и, прижав к себе, тихо спросил:

— Что случилось, сокровище мое?

— К-кун, — захлебываясь рыданиями выдал мальчик, — у-у-уме-ер!

Лин повернулся к кроватке второго сына, который мирно сопел во сне. Мину третий день снились кошмары, поэтому сегодня Куну поставили купол — успокаивать сразу двоих та еще морока. Впрочем, раньше у Сонг это получалось, теперь вот нет. Наверное, дело было в бессоннице, и напряженность матери передалась малышам, что у слишком чувствительного Мина не могло не вызвать кошмары.

— Он жив, — сказал Лин и, перехватив сына, повернул к брату: — Видишь? Просто спит.

— П-правда?

— Конечно. Тебе всего лишь приснился плохой сон. Ничего страшного. Все живы.

Мин в последний раз громко шмыгнул носом и кивнул.

— Хорошо. Ведь Куна нельзя убивать, а то некому будет кровь найти и вынести наружу.

— А Кун сможет? — ласково спросила от дверей Сонг, и Лин вздрогнул, почувствовав в ее словах угрозу.

— Да, — бесхитростный Мин не стал тянуть с ответом. — Кун — особенный! Ему синий дядя огонек волшебный дал, который в бабочку обернется и к крови выведет. Поэтому Куна никак нельзя убивать! — мальчик с самым серьезным выражением на заплаканном личике посмотрел матери в глаза, но та, вместо того чтобы улыбнуться ему и подбодрить, шагнула обратно в тень коридора.

— Хорошо, — сказала она. — Все будет хорошо. Его никто не тронет.

«Она сделала акцент на слове „его“, — машинально отметил Лин. — Почему?»

— Лин, — словно почувствовав замешательство мужа, позвала из темноты Сонг, — посидишь с Мином, пока он не уснет? У меня так болит голова…

— Конечно. Нужна помощь с исцелением?

— Нет, спасибо. Сама справлюсь.

— Ладно, — пробормотал он вслед удаляющимся шагам. — Ладно, давай-ка уложим тебя спать, — повторил Лин уже сынишке.

— Давай, — не стал канючить Мин.

Стоило уложить его в кровать, как мальчик сразу же закрыл глаза, когда обычно просил рассказать сказку или по сотне раз переспрашивал, сбудется кошмар или нет. Лин на всякий случай остался с ним и долго держал за руку, пока сын не уснул, и еще немного после, потому что не представлял, что сказать Сонг, о чем расспросить, предложить ли ей снова помощь. Жена вела себя странно, и вроде бы странность эта объяснялась внутренней борьбой с богиней Воды, которая по заверениям всех ученых и самой Сонг проходила успешно, только… Она оставила хнычущего ребенка Лину, и это было так непривычно, что выбивало из равновесия похлеще всяких там ритуалов.

И самое интересное, Лин не претендовал на звание образцового родителя. Может, он и вовсе не хотел заводить детей, просто лучшего способа привязать к себе Сонг не нашел. Когда дядя Вейж решил, что новым Хранителем Ключа Воды станет Лин, Сонг просто смирилась со своей участью, хотя Джиро вплоть до самого ритуала не оставлял попыток уговорить ее сбежать с ним. Сонг знала, что, даже если бы они смогли вырваться из-под тени Верховного Творца, спокойно жить не получилось бы, не говоря уже про счастливо. Отпусти их Верховный Творец, осталось бы алчное сообщество, осыпавшее беглецов проклятиями пострашнее ядовитых слов Ясу.

Была ли счастлива Сонг с Лином? Ему хотелось на это надеяться, но устремленный в прошлое взгляд упирался то в боль от потери очередного ребенка, то в непонимание, то еще во что-нибудь едкое. Только близнецы заставляли ее улыбаться, и ни единой тени не промелькнуло в той улыбке, пока они не узнали: один из мальчиков проклят, а второй одарен настолько, что тоже можно счесть за проклятие. Не ради детей, но ради жены Лин изобрел ритуал, связавший мальчиков и разбивший чужую злую волю надвое, и какое-то время гордился содеянным. Но вот время склеило терзавшую Мина тьму, и не ради сообщества, но ради сына Сонг приняла в себя богиню Воды. Чего же сейчас она сторонится детей? Неужели богиня оказалась сильнее?

Вдруг пальчики Мина крепко вцепились в ладонь Лина, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Но Лин быстро пришел в себя, решив, что сыну просто приснился очередной кошмар. Однако, когда он развернулся к ребенку, собираясь успокоить если не словом, то руной, увидел, что Мин спит спокойным сном.

— Иди, — не открывая глаз приказал мальчик. — Он ждет тебя у водопада. И не бойся за детей — Сарасвати не может пока свыкнуться с быстрым моим течением, она не сунется в детскую и больше не побеспокоит их сны.

Лин не сразу подчинился приказу, пока что-то внутри не толкнуло его к выходу. Но он все равно задержался еще на немного: поправил одеяло Мину, убедился, что с Куном тоже все в порядке, и только после покинул дом.

Маскировка векша сработала превосходно, и поначалу Лин подумал, что это кто-то из представителей европейских кланов, даже успел разозлиться на них. Шок от осознания, что перед ним сам Агни, Ключ Огня, оказался настолько силен, отчего Лин надолго замер в нерешительности и очнулся лишь тогда, когда векш сунул ему в руки коробку с крепко закрытыми колбами с изумрудной жидкостью внутри.

— Сома. Для вашего больного сынишки, — пояснил Агни. — Ее надо впрыскивать в кровь. Вы на Земле вроде бы умеете это делать.

— Она снимет проклятие?

— Она уберет последствия. Одной колбы хватит на месяц, а то и дольше — ориентируйтесь по приступам. Только увезите детей подальше из Шамбалы.

— Куда? — не понял Лин, для него разговор все еще оставался из области невероятного и серьезно не воспринимался.