Но именно в этот момент Лана вышвырнула богиню Воды во Врата, которые затем разрушила. Нет, Шанкьяхти настигла не волна разрушения — ее настигла разъяренная проигрышем Сарасвати, вцепилась в душу, желая растерзать, и чтобы отбиться от фурии, пришлось выпустить Мигеля, понадеявшись на ритуал, должный довести его до дома. Только переживать стоило за себя, потому что успокаиваться богиня не собиралась. Тут-то и пригодился все еще пылающий в груди огонь — огонь, доставшийся ей от отца, умеющий лишь разрушать, потому и не используемый до той самой битвы в подземельях Шамбалы.

Шана так яростно отбивалась, что сумела разрезать саму суть вцепившейся в нее ведьмы. Силы были неравны, но предрешенный финал не наступил, потому что от Авекши к ним устремилось золотое сияние, принятое сначала за Священный Лотос. Только им оказалась бабушка Мьялиг, бросившая всю себя на очищение богини. Бесполезное, казалось бы, занятие дало совершенно неожиданные результаты — Сарасвати очнулась от потери, которую оплакивала все эти тысячелетия. Это стоило Мьялиг жизни, но спасло Шанкьяхти.

Богиня Воды подхватила падающее тело, исцелила нанесенные ею же раны, очистила от яда. И когда девушка уснула под ее мерный напев, оглядела покинутый мир и осознала, чего ему стоило создание аватара. Вот только просто взять и избавиться от него Сарасвати уже не могла, и потому вложила эту часть себя в Шанкьяхти, опустила ее на пороге одного из своих храмов и растворилась в водах реки, вернув той привычную скорость течения.

Спасенный мир зализывал раны и пытался привыкнуть к новому ритму жизни. Из-за потери Золотого Лотоса магии стало меньше, зато стали процветать науки, и ученые в кои-то веки встали наравне со жрецами. Авекша, осознав, что ей под силу не просто жить без божественного правителя, но и самой помочь божествам, менялась, и изменения эти были несомненно к лучшему.

Вот и Шану в итоге опустили жрицы и жрецы, а после и судьи, посчитав, что последние ее действия пусть не оправдывают побега из темницы и прочие преступления, но нивелируют вред. Потому и приговорили в этот раз всего лишь на общественные работы под надсмотром самого Аджита Дайджеру.

Дяда Райджиган был слишком занят в последнее время, хоть и навещал ее и в храме, и после в тюрьме, и рассказывал про своего приемника, но Шана не ожидала, что Аджит и впрямь изменился, а не играет роль послушного дурочка, чтобы потом захватить побольше власти. Вот только с первого взгляда Шанкьяхти заметила, что он и впрямь стал совсем другим, хотя внешний вид остался прежним, не считая худобы и темных кругов под глазами.

— Работа не волк? — насмешливо спросила она и, заметив непонимание в его глазах, рассмеялась. — Как жизнь, бывший любовничек?

— Бывший?

— Не переживай, — Шана похлопала его по плечу — этому жесту ее когда-то научили парни из DrugMetal. — Одного тебя Авекша примет куда лучше, чем в придачу с моей сомнительной репутацией. К тому же ты сам разорвал помолвку. Помнишь?

Он кивнул и, отвернувшись, махнул рукой на тропинку, ведущей к внутреннему саду с небольшим искусственным прудом, если, конечно, ничего не поменялось с тех пор, когда она в последний раз была в родном доме.

— С Авекшей я как-нибудь справляюсь, — признался Аджит. — А вот с Брамой никак не выходит, причем у всех, хотя меня он почему-то все еще терпит.

— Мигель, — поправила его Шана.

— Что?

— Он не Брама. Он — Мигель. Начнешь звать по имени и, глядишь, дело лучше пойдет.

— Нет уж. Он теперь твоя забота. Да и с именем у тебя проблем не будет.

— О, так это Мигель теперь моя общественная работа? — Аджит кивнул, Шана расплылась в хищной улыбке. — Как хорошо, однако, вернуться домой! Он у пруда зависает?

— Угу. Молчит постоянно и в воду смотрит, как будто прежнюю жизнь высмотреть пытается… Ты?.. Ты же сможешь, да? Твоя мать, помнится, умела…

— Маму в свое время Заклинательницей зеркал звали, — Шана улыбнулась, вспоминая, как Иллеа-хи показывала ей далекие миры череды вероятностей. Впервые это видение не вызвало в ней горечи утраты, только благодарность. — Но кое-чего и я умею. Попробую для начала свое, а ты добудь мне ее записи. Раз она больше не предательница народа, должны вернуть, тем более великому тебе.

На эпитете Аджит поморщился, но кивнул.

— Верну. Главное, сделай с ним что-нибудь. Пожалуйста.

У него чуть-чуть отрасли волосы, загар изменил цвет на светло-медный, кажущийся совсем бледным на фоне темно-зеленых одежд, в которые его нарядили. И Шана сразу поставила себе мысленно галочку позаботиться в первую очередь о вещах, но так и не вспомнила, есть ли на Авекше нужный краситель. Ладно, наколдует в случае чего. Натянула на лицо самую располагающую из своих мин и, пройдя к Мигелю, присела рядом.

— Ты сам согласился с пророком, — сказала она вместо приветствия.

— Я хотел спасти свой мир, — не поворачивая головы, ответил он.

— Ты его спас. И я сейчас не про Авекшу. Вернее, не только про нее.

— Знаю… Знать бы еще тогда, что будет так тошно из-за необходимости оставаться здесь, хотя неудобств, как иные творцы, не испытываю.

— Есть у меня одно средство от твоего недуга, — заговорщически протянула Шана и улыбнулась, когда Мигель с надеждой во взгляде обернулся к ней. — Могу показать, как они там. Получится что-то вроде ваших соцсетей, только без возможностей лайкать, но можешь мне прокомментировать, я обязательно выслушаю. Хочешь?

— Спрашиваешь! Конечно, хочу!

Она сплела простенький завиток, на который приманила воду. Следующая руна получилась куда сложнее, но сработала как надо, и поверхность пруда засветилось нежным сиянием.

— Смотри сюда, — позвала Шана и указала на появившегося на импровизированном экране Чешира.

Отец в шахматы играл плохо, в этот раз и вовсе отказался. Мама в библиотеке щебетала по телефону со своей коллегой Делайлой Фокс, улетевшей куда-то в Европу за очередной «проклятой» картиной. Пришлось предложить партию скучающему дяде Александру Петровичу, прилетевшему погостить и застрявшему в Нью Йорке из-за ковидных ограничений. Играл он, кстати, неплохо — куда лучше Ильи, а значит, после можно и нужно будет расспросить про выбранную тактику, и взять потом на вооружение.

Шахматистом Илья становиться не собирался, но новое хобби должно было помочь с задуманным, как и учеба в Гарварде, которую он сумел оплатить из собственных сбережений ко всеобщему удивлению. Дэн тогда почти обиделся, и только Лана сумела его убедить посмотреть на это с другой стороны. Вертела им как хотела, но усмирить одна она и умела. Но вот застряла в Японии у родителей, и приходилось терпеть раздраженного брата, который и сейчас мерил шагами гостиную, мешая сосредоточиться на игре.

— Чего это с ним? — спросил Александр Петрович, убирая слоном туру Ильи.

— Да из-за Ланки переживает, не обращайте внимания.

— А чего с ней?

— Да все с ней нормально. Сидит у отца в Японии. Я вроде в прошлый раз рассказывал.

— Угу. Кстати, шах и мат в три хода.

Илья уставился на доску, пытаясь разглядеть эти самые ходы. У Дэна зазвонил мобильник, отвлекая от игры.

— Ну, раз не видишь, значит, самое время признать поражение, — Александр Петрович обернулся к Дэну и спросил: — Денис, что случилось?

— Лана сказала, что вылетела частным рейсом…

— Так это же хорошо!

Дэн крепче сжал телефон, но быстро взял себя в руки и выдавил:

— Да. Хорошо, — и пошел к лестнице.

— Могу поспорить, что он собрался ехать в аэропорт, — не отрывая взгляда от доски, хмыкнул Илья. — Но не переживайте, сейчас в комнате, пока переодевается, опомнится и спустится обратно, чтобы время побыстрее убить.

— С ним кто-нибудь говорил про гиперопеку?

— Вы не поверите!.. Хотя можете тоже попробовать — вдруг получится.

Но даже через пятнадцать минут Дэн так и не вернулся, а Илья так и не придумал, как закрыться от предстоящего поражения.