– Или даже полки, – добавил Семянчиков, после чего резко кивнул.

– В Полоцке, когда мы были во время твоего полёта в Ленинград, лишних солдат не видели. Кстати, рапорт со всем разведанным мы уже давно подали. Там полно грузовиков и прочего добра для трансфигурации. Когда туда отправимся за машинами? – вслед за ним подал голос Есин.

– Это когда ещё было, – покачал головой второй Иван в ответ на его слова, не дав мне рта раскрыть. – Сделаем, Киррлис.

– Сделайте. А заглянуть туда пока нет времени. Слишком многое сейчас изменилось, – произнёс я.

На данный момент все оборотни отлично знали язык оккупантов. За это стоит поблагодарить немецких лётчиков, ставших донорами. Их, обезумевших после ритуала, я приказал вывести на дорогу поближе к Полоцку и оставить там поближе к постам и патрулям. С трудом можно представить то, что подумают их соплеменники, когда найдут пилотов в форме, с оружием, со всеми регалиями и документами, но без капли разума и там, где их просто быть не должно. И это хорошо. Тем больше версий придумают немцы. А «солдатское радио» быстро разнесёт страхи и байки среди немцев, сделав то, что хочу я. Надеюсь, что через каких-то полгода оккупанты станут бояться приблизиться к району лесов и озёр, где засел я. Вот только до того момента дожить нужно, что в преддверии войсковой операции весьма проблематично. Рано или поздно отворотные амулеты не выдержат такого наплыва разумов, на которые необходимо воздействовать, и выйдут из строя. Тем самым будет открыт путь в оба моих лагеря. Хуже всего, что я не знаю, когда начнётся операция.

«Кажется, пришло время Кулебякина. Побег военнопленных с уничтожением хотя бы одного батальона немцев должен хотя бы на сколько-то задержать операцию. Ну, не станут же нацисты оставлять такой проход для моего отряда, который появится после побега военнопленных и уничтожения ими лепельских подразделений», – подумал я. Затем пришла очередная мысль. – «Придётся потратиться на оборотней для него, без такой поддержки побег и прорыв в леса провалиться».

Оборотни обходились мне дорого. Правда, можно для перерождения выбирать не матёрых, как я делаю для себя, а обычных. Их можно при большой удаче убить простым оружием. Винтовочная пуля в голову в девяти случаях из десяти навечно упокоит такое создание. Разумеется, придётся отказаться от взятия клятвы верности на крови.

– Прохор! – опять высунул я голову в окно.

– Туточки мы. Звал? – быстро появился он.

– Звал. Нужно навестить Кулебякина и сказать, чтобы со дня на день готовился к прорыву. Сообщи, что в городе расквартированы два батальона немцев из боевых частей. Пока они не ожидают нападения, можно как следует покусать их и уходить в леса.

– Будем им помогать или сами пущай справляются?

– Будем. Для этого передай Кулебякину, что мне нужны, – я на секунду запнулся, прикидывая количество ресурсов, которые могу выделить на оборотней (напомню – неподконтрольных мне оборотней), – человек пятьдесят-шестьдесят. Буду делать из них оборотней. Заодно обращу в соколов товарищей Струкова, а то он мне уже всю плешь проел со своим «когда, да когда». Ещё покажи Кулебякину свою вторую ипостась, чтобы он знал, на что пойдут его подчинённые. И объясни, что после перерождения его людей будет сложно убить, они сами станут сильнее, быстрее и смертоноснее.

– Эвона как, – пробормотал беролак. – Все запасы на них потратишь? А как же клятва?

– Не будет клятвы. А что до запасов, то я не стану их делать такими же, как ты и остальные парни. Это обойдётся значительно дешевле. Заодно снижу риск для нас, если из тех оборотней кто-то решит напасть на наш лагерь. Или их позже кто-то как-то решит использовать против нас.

– Понял, всё сделаю, Киррлис, – закивал Прохор. – Когда отправляться?

– Прямо сейчас. Пока доберёшься, пообщаешься, пока Кулебякин примет решение и отберёт бойцов, то там и мы к вам подтянемся. Да, вот что ещё, возьми с собой одного волколака из тех, кто раньше в том лагере жил. Его словам пленники поверят больше.

Планы пришлось менять буквально на глазах. Только-только пообещал московскому гостю участие в налёте на немецкий пост, где имеется радиостанция, как всё резко изменилось. С другой стороны, в Лепеле точно есть рация, и уверен, что не одна. Где-нибудь в комендатуре минимум штука, в казармах тоже должна быть. Ещё на постах вокруг города на дороге в направлении Минска и на запад, откуда приезжают грузовики с припасами из Германии, так как железной дороги с той стороны нет. Может быть, рация найдётся на станции, рядом с которой содержаться пленные. Я этим моментом как-то не интересовался никогда, не интересно было.

Как отвести немецкую авиацию от своих границ мне подсказал Шелехов. Я его позвал к себе, чтобы сообщить об изменившихся планах. Попутно поинтересовался способом, как заставить немцев сбрасывать бомбы где-нибудь подальше. А то ведь подумают-подумают, проанализируют свои недавние действия и потери, да и ударят с воздуха точно по моему главному лагерю. Лейтенант же опытный военный, если верить его рассказам о себе, может придумать что-то новое и полезное или поделиться наработками своей армии.

– Ложную деревню сделай, где-нибудь на краю болот, чтобы туда пехоте было сложно добраться. Зато сверху пусть будут хорошо видны крыши, колодцы, дорожки между ними. Можно изобразить ложные позиции в виде окопов и блиндажей. Я видел на что способны твои мелкие феи, им вполне по силам за пару дней настроить шалашей и навесов, которые сверху буду выглядеть домами, – не раздумывая, сказал он.

– Ложную деревню? – переспросил я. – Хм, что-то в этом есть.

Идея была здравая. Я бы и сам однажды до неё додумался. Сейчас же меня оправдывает чудовищная загруженность и нехватка времени на отдых. Из-за этого мозг отказывается думать о том, что не связанно с текущими задачами, а они просты: сделать как можно больше амулетов и расширить, усилить Очаг.

В Лепель мы везли четырнадцать саней с оружием, одеждой, боеприпасами и несколькими небольшими бочками с керосином и моторным маслом. Огромный обоз даже по местным меркам. И его следовало провести мимо частых постов и патрулей, окруживших лесной массив, в центре которого я живу. Обратно в этих санях поедут пять десятков пленных красноармейцев, которые в ближайшие дни станут оборотнями. Простыми, не матёрыми, но даже такие создания в несколько раз сильнее обычного человека. Возможно, и зря я выпускаю в мир их. Побег военнопленных с неминуемым жестоким боем в городе обязательно привлечёт внимание к этим событиям. Я не настолько наивен, чтобы верить, что всех свидетелей удастся уничтожить. Кто-то обязательно уцелеет и расскажет потом в СД, гестапо или ГФП про людей, которые могут превращаться в волков и игнорируют смертельные для простого человека раны. А так как странностей в этих краях хватает и все они приписываются моем отряду, окрещённому с чье-то лёгкой руки «Витебскими мстителями», то и оборотней спишут на меня. С этого момента мной обязательно займутся так плотно, как только возможно. Минус? Ещё какой, но поступить иначе я не могу. Без поддержки оборотней кулебякинцы обречены на скорое поражение. Да что там, они даже далеко от города не отойдут, как им на хвост сядут легкопехотинцы. Тут и волколаки не сильно помогут. Ну, не в силах ослабленные голодом и болезнями люди с нехваткой оружия и боеприпасов противостоять обстрелянным сытым солдатам с пушками и пулемётами даже при равном количестве штыков. Шанс победить у них только в Лепеле, где среди множества построек, в переулках и закоулках оборотни смогут реализовать все свои возможности.

Возвращаясь ко мне, то кулебякинцы своими жизнями должны мне выиграть какое-то время. Жестоко? Ничуть. Я и так их едва удерживаю от побега. Получив от меня продукты, лекарства и одежду, вернув себе силы и здоровье (чуть-чуть, но и этого людям хватило, чтобы воспрянуть духом) военнопленные спят и видят, как они сметут ненавистную охрану и получат свободу.