Когда с неба земля под нами слилась в одно тёмное пятно, мы с Пашей направились к штабу советских войск. Со всеми солдатами на нашем пути и часовыми я «общался» ментальными заклинаниями, заставляя их видеть в нас тех, кто имеет полное право здесь передвигаться. Русские, как и немцы, заняли под штаб большое здание в посёлке, сравнительно недалеко от озера и порядком от фронта. Спустя три минуты мы зашли в большую комнату, почти полностью занятую несколькими столами, сдвинутыми вместе. За ними сидели всего семеро мужчин в военной форме. Все они были не в гимнастёрках, которые я привык видеть на представителях РККА, а в кителях, а ещё лишь двое из них носили широкие ремни с пряжкой в виде большой пятиконечной звезды.

– С усиками генерал-лейтенант, справа от него генерал-майор, слева через одного комиссар, это который с прищуренным левым глазом, остальные полковники, – очень тихо, почти одними губами сказал мне Паша. – Генерал-лейтенант здесь, должно быть, старший.

Наше бесцеремонное появление в комнате вызвало столбняк у командиров на несколько секунд.

– Вы кто? – наконец, поинтересовался у нас тот, кто был назван Пашей комиссаром. – Как вас сюда пропустили?

– Представители партизанской группы с ценными сведениями. О том, как мы оказались здесь, потом расскажем. Сейчас важнее вот это, – я шагнул к столу и положил на него тяжёлый ранец, набитый немецкими документами, сверху положил ещё один свёрток из брезента, перетянутый тонким ремешком. В нём находилось то, что я и Струков держали за пазухой и в карманах, так как все бумаги не влезли нам в ранцы. Я отошёл назад, уступая дорогу Паше, который присоединил к моим вещам свой ранец, пусть и не такой тяжёлый.

– Это что такое? – подал голос генерал-майор и резко встал на ноги, со скрипом отодвинув стул. – Часовой!

Дверь за нами распахнулась, впустив бойца с карабином.

– Кто это? Как они прошли? Кто разрешил впустить? – грозно посмотрел на него генерал-майор.

– Я… – тот было открыл рот, но был остановлен мной.

– Отставить. Всё в порядке, ступайте на свой пост, – приказал я ему.

– Есть, товарищ генерал-майор!

Ауры командиров так и заполыхали удивлением и настороженностью. Стоило солдату закрыть за собой дверь, как усатый потребовал, впрочем, достаточно спокойно:

– Предъявите ваши документы, товарищи.

– С собой не брали. Меня зовут Киррлис, он Павел Струков. Как уже сказал, мы из партизанской группы из Белоруссии…

Я не смог продолжить, как был перебит сразу несколькими командирами.

– Откуда?!

– Это шутка?

– Что?!.

– Из Белоруссии. У нас есть возможность незаметно для врага и очень быстро перемещаться на большие расстояния. Сегодня ночью нами был совершён рейд по немецким позициям в нескольких местах, – чуть громче и быстрее, чем ранее продолжил я. – Позволите? – не дожидаясь ответа, я подошёл к большой карте на стенде, пестреющей красно-синими отметками и пальцем указал примерные места, где я и Паша ночью устроили кучу гадостей фашистам. – В этом месте недалеко от реки рядом с плацдармом наших войск вывели из строя миномётную батарею и две гаубичных. Так же нами были уничтожены экипажи танков, примерно у двенадцати машин. Может быть, вместе с механиками. Тут я не могу точно сказать – ночь, темнота, плохая видимость и спешка. А в этом месте, в посёлке напали на штаб, убили охрану и забрали документы. Часть их там, остальное сожгли, – я махнул на ранцы. Во время беседы я по чуть-чуть использовал ментальную магию, транслируя людям расположение и доверие. Иначе мы в спорах и выяснения ненужных деталей до вечера тут провозимся. Мне сейчас главное – это выдать им максимум информации о себе (той, что я хочу передать). Пусть потом спорят и плюются между собой, когда начнут разбирать мои подарки и анализировать.

– Где-где? Покажите ещё раз, – подскочил со своего места один из полковников.

– У меня есть карта с более удобным масштабом. Минуту, сейчас достану, – произнёс я, подошёл к ранцам, раскрыл один из них и стал копаться в его содержимом. – Вот она.

Её я заметил в немецком штабе и взял специально для того, чтобы при встрече с командованием РККА показать места диверсий. Полагаю, они должны лучше знать и ориентироваться в количестве того урона, что я нанёс немцам.

– Это точное место?

– Паш, подойди, – махнул я помощнику, который изображал статую рядом с дверью. – Покажи, ты лучше меня разбираешься в этих значках.

К полковнику присоединились ещё двое и комиссар, а прочие занялись потрошением ранцев и свёртка. Через какую-то минуту в комнате раздались несколько крепких выражений, которыми командиры выразили своё удивление. Потом, правда, они с ним справились и больше так бурно не проявляли эмоций.

– А как именно вы вывели из строя миномёты и гаубицы? – спросил у меня комиссар. – Взорвали, сняли какие-то детали?

– Обработали кислотой несколько важных узлов. Уже завтра все орудия будут похожи на кучи ржавчины, а стрелять из них будет опасно уже сегодня. Названия кислоты не знаю, образцов не осталось.

– Кислотой, значит, – недоверчиво посмотрел на меня он.

– Да, – я спокойно выдержал его взгляд.

– Иван Федорович, – комиссар обратился одному из полковников, – у тебя же здесь твой посыльный? Отправь его с приказом получить от восьмой армии сводку по плацдарму в Московской Дубровке. Особенно меня интересует интенсивность миномётного и артиллерийского обстрелов сегодня.

– Вот же суки! – вновь раздалось ругательство с другой стороны стола, где происходило рассматривание доставленных мной документов. – Откуда это у них? Это же предательство! Как?!

Матерился генерал-лейтенант, бегло читающий несколько небольших листков бумаги. Предположу, что он нашёл информацию про действия, местоположение и состав подразделений РККА на каких-то рубежах, что держалось в строжайшей тайне и не должно никоим образом оказаться в руках немцев.

– А почему часовой назвал вас генерал-майором, м-м, Киррлис, да? – поставив задачу полковнику, комиссар вновь обратил своё внимание на меня.

– Гипноз, – сказал я практически чистую правду.

Тот помолчал, потом спросил:

– Со мной можете такой же фокус провести?

– Нет. Не всякого у меня получается загипнотизировать, – слукавил я.

– С немцами вы так же поступили?

– Да.

Примерно час шла наша беседа. Меня расспрашивали, я отвечал и задавал свои вопросы. Рассказал свою легенду с монгольским якобы происхождением. Показал пару слабых заклинаний. Передал посылку с амулетами и письмом, где описывалось то, как нужно было их активировать и использовать. При этом сообщил, что содержимое посылки лучше отдать наиболее высокопоставленному лицу в государстве. Не обязательно правителю, хватит и какого-нибудь заместителя министра, по-местному наркома. Или крупному военному деятелю, например, командующему фронта. Моего магического внушения хватит ещё на сутки. И я сильно надеюсь, что этого срока будет достаточно, чтобы обо мне узнали в Москве.

– Вот где-то в этих двух квадратах у немцев находится крупный склад боеприпасов армейского подчинения, – капитан Истомин, командир отдельного разведывательного батальона восьмой армии обвёл небольшой участок на карте острием остро заточенного карандаша. – Точно определить его координаты не вышло. Четыре группы разведчиков пропали без вести. Ещё три с большими потерями сумели уйти назад. Авиаразведка так же ничего не дала. Только что и сумели узнать, что вот этим двум дорогам и железке, – карандаш прошёлся вдоль чёрных жирных нитей на карте, отмечая озвученное, – происходит подвоз боеприпасов. Только неделю назад на вот эту станцию прибыли один за другим три эшелона, скорее всего, с боеприпасами и минимум два попали на склад. Дальше их него передают в полки и дивизии. Есть мнение, что склад в посёлке, – очередной тычок грифельной «иглы» в потрепанную карту. – Но лично я сомневаюсь, уж очень это явно, слишком. Если сумеете его уничтожить, то станете героями, – немолодой мужчина, обладатель трёхдневной щетины, усталого взгляда и чёрных кругов под глазами посмотрел на меня и Струкова. – Я не про ордена. Просто с этого склада идут снаряды к орудиям и бомбы для самолётов, которые падают на Ленинград днём и ночью, убивают сотнями наших стариков и женщин с детьми. Эти снаряды и бомбы не дают привезти им продуктов и переправить на большую землю больных и детей.