Лана, отложив папку в сторону, вскочила на ноги и в одно мгновение очутилась рядом с ним, обняла, прижавшись к груди.

— Эй, — мягко и при этом настойчиво сказала она, — ты никого не убивал. Не наговаривай на себя. Ты не Калки. Ты — Денис Давыдов, и несешь ответственность только за свои поступки. А раз проклятие снял, значит, искупил сделанное ранее.

— Да? — горько усмехнулся он. — А с тобой тогда как быть?

— А меня ты от Дерека спас! Жутко, правда, но… Спасибо. Я ведь тебя так и не поблагодарила?

— Не стоит, — Дэн бросил украдкой взгляд на картину и заставил себя улыбнуться. — Пойдем лучше тебя переоденем.

С прошлого раза у Ланы появилась собственная гардеробная, и пока она выбирала себе одежду, Дэн решил заняться тем же — в Шамбале лучше оказаться при полном параде. Ряд черных костюмов, похожих на броню из-за навешанных на них защитных рун, больше не вызывал желания в них облачиться. Хотелось чего-нибудь попроще, да только ничего другого он, как вернулся из Лабиринта Смерти, не держал.

— Выпендрежником был, выпендрежником остался, — пожурил он себя и, взяв ближайшую вешалку, пошел одеваться.

Через несколько минут он вышел на половину Ланы, проверить, как у нее дела, но девушки нигде не обнаружил. Ряды и стопки одежды казались нетронутыми, заставляя подозревать, что дверь и папка случились не просто так.

— Дэн! Иди сюда! — не давая подумать об этом как следует, позвала из комнаты Лана.

Он вышел, но ее там снова не было.

— Сядь на кровать и закрой глаза! — голос звучал близко, а веселость в его тоне заставила улыбнуться — когда ей нравилось так дурачиться.

Оживить счастливые воспоминания — что может быть лучше для прощания? Потому он без лишних вопросов подчинился и вскоре почувствовал ее ладони на своих плечах.

— Сказала бы «прости», но не жду, что ты меня простишь, лишь надеюсь, однажды поймешь. Только и «прощай» говорить совсем не хочется. Может, остановимся на «когда-нибудь»?

Голос звучал грустно, и все чувства орали о том, что Лана говорит абсолютно серьезно, а потому ее надо было остановить. Только тело не слушалось, глаза не открывались, пальцы не шевелились, сколько бы он ни орал на них внутри своей головы. И Лана, не давая шанса освободиться, поцеловала его в губы, опрокидывая во тьму.

Дэн очнулся, потому что нестерпимо горело плечо, подорвался на кровати, дернул рубашку с пиджаком и, кривясь от боли, уставился на кровоточащий силуэт истлевшей в ноль руны «Обмена жизнями». Макс! Вот чего он в прошлый раз по плечу стучал, а потом отвлекал как мог, а Дэн и рад был отвлечься! И раз руна выгорела, значит, Макс либо смертельно ранен, либо мертв. Почему? Решил начать в одиночку, не полагаясь на «Обмен»?

— Лана! — вспомнил он и заорал: — ЛАНА⁈

Никто ему не ответил, даже эхо. Надо было бежать в кабинет, пытаться телепортироваться к ней или проводить ритуал поиска, если так не пустит. Но когда он добрался до нужной двери, обнаружил, что той нет. Она просто испарилась, как и внутренности кабинета, оставив лишь бетон и местами обваливающуюся штукатурку. Теперь вся его квартира представляла из себя сплошное слепое пятно, а он без крови Брамы никак не мог воспользоваться здесь магией.

Не сдержался, припечатал кулаком в стену, но только один раз — автоисцеления тоже больше не было, и саднившая содранная кожа заживать просто так не собиралась. Осталось только безумно быстро мчащееся вперед время, когда он никак не мог придумать, что теперь делать.

— Илья… — вспомнил Дэн, разглядывая свою кровь. — Илья должен знать. Он видел. Он сам говорил, что видел!

И ведомый новой надеждой побежал к выходу, потому что произошедшему в вероятностях не обязательно сбываться. Нельзя сбываться. Никогда.

Оказавшись запертой внутри своего же тела, которое теперь не подвластно, Мила впервые по-настоящему испугалась. Она была в шоке от того, что творила под воздействием богини Воды, была потрясена, взволнована и обеспокоена. Ее сжирало чувство вины и тревоги, но такого страха, как сейчас, она не испытывала никогда. Этот животный ужас сковывал не хуже цепей, которые оплели ее руки и ноги. Потерять контроль над телом — это только половина беды. Хуже всего ощущалась беспомощность, с которой невозможно смириться, потому что тело подчинялось чужой воле. Ее руки, некогда писавшие чудесные картины теперь вычерчивали руны, которые принесут боль, страдания и, скорее всего, смерть ее близким. От этого замирало дыхание, и немели конечности.

Рассмотреть, что происходит, выходило с трудом, и Мила уже почти отчаялась вернуть контроль и хоть одним глазком подсмотреть, где она и чем занята. Обрывки образов, которые получилось выхватить, когда богиня увлекалась делами, удалось составить в единую картину. В отражении зеркала Мила рассмотрела себя или, точнее, того, в кого ее превратил плен. Некогда роскошные рыжие волосы посинели и обвисли плетьми. Разводы на глазах она поначалу приняла за синяки и тени, падающие на лицо, но потом осознала, что это синяя краска. Хотя наверняка и темные круги под глазами имелись, ведь заточение никого никогда не превращало в красавицу. Впалые щеки, неживые глаза и безумие, сочащееся наружу — это все не ее, это все из-за богини. И хоть Мила понимала, что уродливым монстром ее сейчас делает не отсутствие красоты, а присутствие богини-захватчицы, все равно разозлилась.

В кого она превратилась? Богиня сделала ее убийцей, марионеткой и чудовищем, внешний вид которого искажался все больше.

Злость придала сил. Мила попыталась встать, схватилась за решетки свой ментальной клетки, и, поняв, что богиня чем-то увлечена, попыталась ослабить браслеты на запястьях. Замки были надежными, но и руки у нее были ловкими, изящными. Художница, как-никак. Пусть это и кажется теперь далеким сном. Она прижала большой палец и попыталась высвободиться. Браслет больно царапал кожу, впиваясь в кость, но она продолжала тянуть. Даже если сломает палец, это будет того стоить. Даже если палец сломается в реальности — пускай. Но нужно попытаться сбросить оковы.

И вот когда уже почти получилось, она почувствовала щекочущий колючий звон вокруг и, оглядевшись, только спустя пару секунд поняла, что это был смех. Богиня опять проявила себя. Стояла и усмехалась. Хищный оскал давал понять, что любые усилия напрасны.

— Хочешь сбежать? Побороть меня? — с издевкой произнесла та, и Мила бросилась на нее. Решетки никуда не делись, как и цепи, но что еще оставалось?

— Не трепыхайся, птичка в клетке. Все равно ничего не выйдет. Я закончила что хотела.

И Мила увидела все глазами, которые теперь принадлежали богине. Та встала на ноги, расправила складки длинного пышного платья, поправила корсет, который даже сейчас прекрасно подчеркивал истощенное борьбой и тревогами тело, придавая ему стати и изящества. Затем она сделала взмах рукой, открывая разлом, и с грацией кошки шагнула в кабинет, уставленный массивной мебелью. В приглушенном освещении Миле удалось рассмотреть хрупкий силуэт в белой футболке с книгой в руках. Поначалу она не поняла, кто это был, но потом сердце словно сдулось, как проткнутый воздушный шарик. У него больше не осталось сил биться, но все-таки оно продолжило стучать в груди, а изумленная пленница впервые обрадовалась.

— Лана… — на выдохе прошептала она.

Не так она себе представляла их встречу, но обрадовалась и тому, что получилось.

Лана, конечно, тоже заметила гостью, но не спешила приветствовать. Вела пальцем по странице книги, на обложке которой было написано «How to pick the perfect name for your baby», и найдя что-то интересное, едва заметно улыбнулась. Закрыла книгу и перевела взгляд на богиню.

— Опаздываешь… — произнесла она и поднялась.

Огромные белые крылья распахнулись за ее спиной. Алые и золотые руны вспыхнули, украшая каждый сантиметр перьев. Но не успела Мила полюбоваться зрелищем, как Лана вплотную приблизилась. Богиня попыталась отмахнуться, но не успела — Лана уже положила руку ей на плечо, и через мгновение они все оказались в Шамбале. В каком-то знакомом и как будто одновременно совершенно чужом месте.