— Не волнуйтесь, мальчики, — мягко сказал Лин, отчего даже Мин поднял на него удивленный взгляд. — Джиро Абэ вы больше не увидите.

«Потому что я его убью» — добавил он мысленно.

Ночевать остались в лазарете не потому, что близнецы боялись возвращаться домой — сам Лин не мог позволить себе туда вернуться. Он знал, что непременно сорвется и примется допрашивать Сонг о настоящем отце детей, а она слишком слаба, еще признается. Догадки догадками, но признания Лин не выдержит…

Правда, даже без признания он больше не хотел заботиться о детях, только еще не решил, как с ними поступить. Оставлять с матерью, пусть и под присмотром нянюшек, было слишком опасно, да и он не желал им смерти. Наверное, стоит навестить с утра дядю Вейжа и попросить его подобрать мальчикам другое убежище, наплести что-нибудь про того же Джиро Абэ или про то, что они могут стать идеальными заложниками. Да что угодно, лишь бы их убрали с глаз долой из Шамбалы хотя бы на время. Потому что при одном только взгляде на них, внутри все сжималось от ненависти, в том числе к самому себе, к тому, каким наивным он оказался, раз поверил, что Сонг смогла полюбить навязанного ей мужа.

Мальчикам на кушетке вдвоем было тесно. Кун вальяжно развалился, заняв собой почти все место. Мину вновь снилось что-то плохое, он дрожал и вертелся, бормоча что-то тихое себе под нос. Очередное пророчество, сколько бы правдивым оно ни вышло, слушать не хотелось, поэтому Лин поднялся и начертил Мину на лбу несколько рун. Малыш не сразу успокоился, но стоило тому повернуться к брату и мирно засопеть, как Лин щелкнул телепортом.

Зря, потому что дяди Вейжа он нигде не нашел — слуги лишь разводили руками. Вскоре на горизонте заалел рассвет, подсказывая, что пора бы вернуться к детям. И Лин решил: сначала отправится домой, отдаст детей нянькам и велит, чтобы отправлялись в поместье дяди, находящееся в северной Индии. Они должны будут подчиниться, особенно если он надавит с помощью новообретенной силы. Река как ушла в прошлый раз, так и не вернулась, но сила-то никуда не девалась, значит, он сможет ею воспользоваться.

Когда он вернулся в лазарет, мальчики еще спали, и пришлось их будить, чтобы не терять зря времени. Как ни странно, они не капризничали, лишь Мин поджал губы, когда Лин сказал, что они возвращаются домой. Пришлось пообещать, что долго там не задержатся, только возьмут вещи и все. Кажется, это его успокоило, а когда с помощью телепорта оказались в родном коридоре, Мин вместе с Куном пошли к себе в комнату, собрать игрушки — вещами займутся няньки.

Последних почему-то нигде не было, как и Сонг. Лин прошел в их супружескую спальню и осмотрелся в поисках подсказки, что же могло случиться за время его отсутствия. Но все казалось таким же, каким всегда. Окно, выходящее во внутренний дворик с цветником, за которым Сонг ухаживала сама. Трюмо со щетками для волос и многообразием заколок — раньше жена их любила, после ритуала не обратила внимания на последний подарок Лина, а затем и вовсе подстригла волосы. Взгляд зацепился за знакомую заколку с навершием-бабочкой, и Лин поспешно сунул ее в рукав, решив вернуть обратно дяде в сокровищницу.

— Я-то думала, она моя, — раздался от дверей раздосадованный голос, и он одновременно походил и не походил на голос Сонг.

«Богиня?» — мысленно спросил Лин, надеясь, что река вернется и ответит, но надежды были тщетны.

— Мне показалось, что она тебе не понравилась.

— Ну что ты, — жена приторно улыбнулась, — очень понравилась. Хочешь, надену ее прямо сейчас.

Она прошла к трюмо, усмехнувшись уголками губ, когда он отстранился. Взяла первую попавшуюся щетку и стала медленно расчесывать волосы, прядка за прядкой. Лина это нехитрое действо странным образом загипнотизировало, потому, когда Сонг поманила пальцем, не задумываясь, шагнул ближе.

— Давай ее сюда, — приказала жена, и он послушно достал заколку из рукава, но протянуть не успел.

В комнату с чем-то ярким в руках вбежал Мин, выхватил взглядом Лина и быстро затараторил:

— Это они! Это хиганбана! Они расцвели! Они повсюду! — в этот момент он увидел мать или богиню внутри матери, испуганно замер, переводя взгляд с одного родителя на другого.

Лин не смог себе объяснить, зачем схватил его, когда мальчик решил дать деру. Потом он будет оправдываться, что хотел защитить, может даже телепортировать куда-нибудь в безопасное место. Но правда пролилась кровью и застыла на его руках, как в тот момент застыли оба они, и если бы Сонг не заговорила, не факт, что отмерли бы.

— Ты никогда не задумывался над тем, как сильно они на тебя не похожи? — голос ее был мягким, почти извиняющимся, мол, прости, что приходится открывать тебе глаза вот так.

— Что?

— Дети. У них не только сила иного рода, но и глаза, и нос, и рот… У них все другое.

Чтобы не начать вглядываться в лицо Мину, Лин прижал его спиной к себе, а сам перевел настороженный взгляд на Сонг. Браслеты были на месте, и это немного успокоило, хотя не так давно они не помешали ей попытаться выпить из него жизнь. Это не забылось, но отошло в сторону, потому что он искал в ее лице черты, что повторялись бы у детей.

— Будешь и дальше обманываться?

Да, он это и собирался делать, только не мог так ответить Сонг. А вот что и как отвечать, решить не успел, когда в коридоре показался Кун. И Мин не придумал ничего лучше, чем дернуться к нему навстречу с криками:

— Кун, беги!

Почему-то его крик захлебнулся странным бульканьем. Догадка пришла мгновением позже, когда и Кун упал на пол. Лин разжал пальцы, удерживающие Мина и… заколку, что теперь торчала у мальчика из шеи. Этого просто не могло быть, потому что было слишком чудовищно и нелепо одновременно. Наверное, Сонг… богиня внутри нее навели на него наваждение, чтобы попытаться завладеть разумом. Потому что истекающий кровью мальчик не может мерцать, а потом и вовсе исчезнуть бесследно, оставив на месте, где только что лежал, окровавленную заколку с навершием-бабочкой!

О том, что это не греза, а чудовищная реальность, его известил испуганный вопль Сонг. Она в мгновение ока очутилась рядом с ним, пытаясь ухватить призрак Мина, потом посмотрела в коридор, где на полу корчился в предсмертных муках Кун, благодаря ритуалу, проведенному Лином, разделивший смерть с братом. Увидев его, Сонг испустила новый отчаянный вопль и посмотрела Лину в глаза. В ее стояли слезы, готовые вот-вот обрушиться по щекам водопадом.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, сними браслеты. С помощью богини Воды я спасу хотя бы его… Пожалуйста… — и протянула к нему запястья с болтающимися на них «Пальцами Смерти».

Он послушался, потому что поверил, будто вред от его действий можно было уменьшить вполовину. Схватил дрожащими пальцами валяющуюся на полу заколку и по очереди разрезал каждый браслет, неожиданно легко поддавшиеся лезвию из упавшей звезды, закаленному в детской крови. Невинной крови…

Но стоило Сонг освободиться, как вместо того, чтобы броситься к сыну, она весело рассмеялась.

— Ну наконец-то! Малюсенькая тень, подсаженная на бесполезный дар, сработала лучше всех остальных ловушек, что я всю ночь расставляла, дожидаясь вас! А ты стал таким беспомощным, когда ваша река тебя покинула. Позорище! Даже не заметил, как я направила твою руку. Давно хотела избавиться от этого глазастого пацана. Хотела убить и съесть, и сожрала бы, если б не исчез. Впрочем, — она поднялась и лениво потянулась, как после долгого сна, — есть же его менее глазастый, но такой же вкусный братец.

Лин не мог пошевелиться. Тело отказалось ему подчиняться, иначе бы он дотянулся до треклятой заколки и убил сначала ее, потом себя. Он словно бился головой в невидимый барьер, подгоняя себя: «Двигайся! Шевелись!» Кажется, у него начало получаться, потому что пальцы вновь задрожали. Сонг, почувствовав это, бросила на него презрительный взгляд, потом сделала неопределенный жест, усиливая путы. И Лин вновь вцепился в ненавистную заколку.