6 апреля 1999 года

Было без двадцати девять.

В помещении уголовного отдела оставались только Казински с Вэнсом. Гэхаловуд только что ушел из управления: Хелен должна была вот-вот родить. Полицейские находились в комнате наблюдения и через одностороннее зеркало следили за Уолтером Кэрри, ждавшим в зале для допросов.

— Хорошо бы этот адвокат не тянул резину и явился наконец, — вздохнул Казински.

— Не волнуйся, никакого адвоката не будет, — вдруг заявил Вэнс.

— Что? Как это так, не будет? Ты же сказал, что он выехал…

— Я не звонил в контору. Нечего какому-то вахлаку путаться под ногами, когда я веду допрос. Пора этому говнюку Кэрри колоться.

— Что ты намерен делать?

— Намерен воспользоваться тем, что мы здесь одни, и разговорить нашего приятеля. На этаже никого нет, никто не услышит, как он орет. Знаешь, я очень люблю Перри, но, на мой вкус, он уж больно щепетильный. Иногда стоит пускать в ход методы посильнее.

— Какие методы посильнее? — побледнел Казински.

Вместо ответа Вэнс похлопал по рукоятке револьвера на поясе. Казински в панике пролепетал:

— Погоди, ты что собрался делать? Ты же не будешь угрожать ему револьвером?

— Что? Хвост поджал? Сдашь меня?

Трус Казински не хотел ни с кем проблем:

— Да я не против, просто не хочу, чтобы нам надавали по шее.

— Не дрейфь, тебя впутывать не буду. Все лавры достанутся вам с Перри. Сиди тут спокойно и любуйся. И раз уж ты здесь, подержи вот это, пожалуйста.

Вэнс достал свой полуавтоматический револьвер, вытащил из него магазин и отдал Казински. Потом снова убрал револьвер и сказал, заметив перепуганный взгляд коллеги:

— Не волнуйся, я просто хочу застращать его до трясучки.

— А если он тебя обвинит, что ты заставил его признаться угрозами?

— Ты скажешь, что это ложь. Больше от тебя ничего не требуется.

— Не нравится мне это, Вэнс.

— Если не нравится, нечего тебе делать в убойном отделе, салага. Смотри и учись.

Вэнс вышел из комнаты. Через одностороннее зеркало Казински видел, как тот вошел в зал для допросов.

— Вы не могли бы снять наручники? — попросил Уолтер Кэрри. — У меня запястья болят.

— Нет.

Жесткий тон полицейского удивил Уолтера.

— Вы вызвали адвоката?

— Нет, — Вэнс сверлил молодого человека нехорошим взглядом.

— Как это нет? — возмутился Уолтер. — Я имею право на адвоката! То, что вы делаете, незаконно!

Вэнс молча и спокойно смотрел на Уолтера в упор. Тому стало страшно. Тогда Вэнс медленно подошел к нему и вдруг резким жестом схватил и прижал к стене. Не ослабляя хватку, он вытащил револьвер, ткнул ему в гениталии и крикнул:

— Вот на что ты имеешь право — на мою пушку!

— Прекратите! — взвыл Уолтер. — Вы совсем спятили!

— Признавайся! Признавайся, и все закончится!

— Да в чем признаваться? — в ужасе взмолился Уолтер.

— Признавайся: ты убил Аляску Сандерс, жалкий говнюк!

— Никого я не убивал, блин! Сколько раз вам повторять? Я в “Нэшнл энфем” сидел до закрытия…

— Ты мне мозги не пудри! Это никто не может подтвердить! Я знаю, что ты был в лесу! У нас все улики: тачка, ДНК… тебе конец, Уолтер, лучше давай колись!

В отчаянии Уолтер заплакал и, не зная, как выкрутиться, попытался угрожать:

— Я все адвокату расскажу, вас уволят! Вы не имеете права так со мной обращаться!

— Ах так? Права не имею? А ты, значит, имел право грохнуть Аляску? Имей в виду, чувак, настучишь на меня — мало не покажется. Приговор ты свой получишь хоть с признанием, хоть без, а в тюрьме тебе будет нужен друг вроде меня: я устрою так, что ты будешь гнить в одиночке, а не попадешь в камеру на шестерых, где тебя целыми днями будут жарить в задницу. Окажу тебе протекцию.

С этими словами Вэнс приставил револьвер к виску Уолтера. Тот вскрикнул от ужаса и разрыдался. Вэнс понял, что дело пошло.

— Признавайся! Признавайся сейчас! А то скоро я уже ничего не смогу для тебя сделать.

— Я… я…

— Признавайся, что ты убил! — Вэнс был как одержимый. — Признавайся, и все кончится!

Казински, оцепенев, наблюдал эту сцену из соседней комнаты. Было видно, что Уолтер плачет, как ребенок.

— Хочу к родителям, — взмолился он.

— Никто тебя не спасет, — заявил Вэнс, по-прежнему держа дуло револьвера у виска Уолтера. — После того, что ты сделал, — никто. Пора с этим кончать.

— Да, пора с этим кончать! — всхлипнул Уолтер.

— Тогда говори, что ты ее убил. И все кончится.

Уолтер, казалось, колебался. Вэнс открыл ему рот и сунул туда дуло револьвера. Уолтер помертвел и сдавленно вскрикнул.

— Пытаешься мне что-то сказать? — издевательски бросил Вэнс.

Он убрал дуло, и Уолтер закричал:

— Да, ладно! Согласен! Я ее убил! Ну, довольны?

Казински видел, как на лице Вэнса расплылась торжествующая улыбка. Вэнс повернулся к одностороннему зеркалу и крикнул:

— Казински, иди сюда! Иди сюда, записывай!

Казински за стеклом не тронулся с места. Вэнс сказал, что не станет его впутывать. Зачем он теперь зовет и его? Да еще по имени? Не видя коллеги, Вэнс стал проявлять нетерпение. Он не хотел ослаблять хватку, но ему надо было включить камеру на треножнике, стоявшую у стола. И тут в зале для допросов раздался голос Казински:

— Ты зашел слишком далеко, Вэнс, — произнес он в переговорное устройство.

— Мать твою, Казински! Дуй сюда сию минуту и включай долбаную камеру!

— Нет, Вэнс, дело зашло слишком далеко!

Вэнс выругался. Держа Уолтера Кэрри на прицеле, он попятился к камере и включил ее, стараясь не попасть в кадр. И произнес совершенно спокойным, солидным голосом:

— Уолтер, прежде всего хочу уточнить, что ты дал согласие на запись этой беседы. Ты можешь повторить то, что только что сказал?

Уолтер Кэрри разрыдался:

— Это я ее убил. Я убил Аляску. — Пауза. — Мы убили Аляску. Я был не один. Со мной был Эрик Донован.

Вэнса ошарашило его заявление. Он переспросил, словно хотел убедиться, что не ослышался:

— Эрик Донован был соучастником убийства?

— Да, не одному же мне отдуваться. Ее убили мы с Эриком. Вот вы пуловер нашли… так это его. Буквы “M” и “U” — это Monarch University, университет, где он учился. Проверьте, сами увидите, что я правду говорю…

На этих словах Уолтер разрыдался.

— Вот видишь, излил душу, и полегчало, — утешил его Вэнс и выключил камеру.

Перепуганный Уолтер по-прежнему стоял у стены. Вэнс с довольным видом подошел к нему:

— С пушкой-то у виска больше не юлишь? Думал, я тебя порешу, а? Теперь знаешь, что чувствовала Аляска в ту ночь, когда ты ее душил… Впрочем, нет, не совсем знаешь…

Вэнс опять схватил молодого человека и приставил ему дуло к виску.

— Перестаньте, вашу мать! — в ужасе заорал Уолтер. — Я все сделал, как вы сказали!

— Это был блеф, — торжествующе промурлыкал Вэнс. — У меня и обоймы-то в пушке нет, дурилка! Смотрел бы куда надо, а не закрывал глаза, как слюнтяй, сам бы увидел. Небось в охотничьей лавке работаешь, должен разбираться в оружии…

Решив последний раз попугать жертву, Вэнс, в полной уверенности, что револьвер безопасен, нажал на курок. Но вместо металлического щелчка, который он ожидал услышать, в уши грянул выстрел.

Несколько секунд стояла одурелая тишина. Казински бросился в зал для допросов и увидел Вэнса, остолбеневшего, забрызганного кровью и мозгом. Уолтер Кэрри лежал на полу с размозженной головой.

— Вэнс, твою мать, ты что наделал? — истерически взвизгнул Казински.

— Черт, там же не было магазина! — недоуменно пробормотал потрясенный Вэнс. — Магазина не было, ты сам прекрасно знаешь, я тебе его отдал.

— В стволе осталась пуля! Ты почему ее до конца не разрядил, свою гребаную пушку?

— А я знаю? — вдруг взревел Вэнс, словно очнувшись. — Почему ты мне не сказал ее разрядить?

— Думаешь, мне могло прийти в голову, что ты будешь изображать расстрел, чтобы он признал вину?