– Не думаю, что мистер Харви хранит свои тетради в ванной, – раздраженно заметил директор.

– В номере у Харви ничего нет, – сообщил Майкл, когда, пройдя бесконечную процедуру контроля, нашел нас в фойе Большого театра.

На часах было 19.30. Спектакль начнется через полчаса. Нам не удалось обогнать Харви. Придется узнавать имя убийцы из уст актеров, как все зрители. И нас тревожил вопрос, как на это отреагирует убийца, если он в зале.

19.58. За кулисами театра Харви перед выходом на подмостки собрал актеров в коридоре, который вел от гримерок к сцене. Перед ним стояли Шарлотта Браун, Джерри и Дакота Райс, Сэмюел Пейделин, Рон Гулливер, Мита Островски, Стивен Бергдорф и Элис Филмор.

– Друзья, – произнес он, – надеюсь, вы готовы испытать трепет славы и триумфа. Ваша игра в спектакле, абсолютно уникальном в истории театра, потрясет всю Америку.

20.00.

Свет погас. Шум в зале немедленно стих. Напряженная атмосфера сгустилась настолько, что ее можно было потрогать руками. Вот-вот начнется спектакль. Мы с Дереком и Анной стояли сзади, у каждой из трех дверей зала.

На сцене появился Браун и произнес вступительную речь. Мне вспомнился кадр из видео с тем же эпизодом, но двадцатилетней давности, тот, который Стефани Мейлер обвела фломастером.

Мэр произнес несколько приличествующих случаю банальностей и завершил свою речь словами:

– Этот фестиваль останется в памяти у всех. Пусть начнется спектакль.

Он спустился со сцены и сел в первом ряду. Занавес поднялся. Публика вздрогнула.

На сцене Сэмюел Пейделин в роли мертвеца, рядом с ним Джерри в полицейской форме. В углу Стивен и Элис, с автомобильным рулем в руках, изображают нетерпеливых водителей. Дакота медленно движется вдоль сцены. Харви читает:

Стивен и Элис, изо всех сил давя на воображаемые клаксоны, яростно спорят, но в зале этого не слышно. “Элис, ты должна сделать аборт!” – “Ни за что, Стивен! Это твой ребенок, ты должен его признать!”

Харви продолжает:

Публика потрясена. Потом Харви вопит: “Пляска смерти!” И все актеры вторят: “Пляска смерти! Пляска смерти!” Выходят Островски и Рон Гулливер в трусах, публика хохочет.

Гулливер прижимает к себе чучело росомахи и декламирует: “Росомаха, росомаха, конец близко, спаси нас от страха!” В обнимку с чучелом падает на пол. Островски, раскинув руки и стараясь не отвлекаться на смешки публики, выбивающие его из роли, провозглашает:

В этот момент я заметил, что у Харви в руках нет никаких бумажек, и подошел к Дереку:

– Харви сказал, что будет раздавать текст актерам по ходу пьесы, но в руках у него ничего нет.

– И что это значит?

На сцене начинался эпизод в клубе с поющей Шарлоттой, а мы с Дереком ринулись из зала за кулисы. Гримерка Харви была заперта на ключ. Мы вышибли дверь ногой. На столе нам сразу бросилось в глаза полицейское досье, а главное, пресловутая стопка бумаги. Мы бросились листать страницы. Там были первые, уже сыгранные сцены, а после эпизода в баре появлялась молодая женщина, одна, и произносила: “Час истины пробил. Имя убийцы…”

Фраза кончалась многоточием. И больше не было ничего. Пустые страницы.

– О боже, Джесси, ты был прав! – вскричал Дерек после секундного замешательства. – Харви понятия не имеет, кто убийца! Он ждет, что тот себя выдаст, прервав спектакль.

В эту минуту на сцену выходила Дакота, одна. И возвещала пророческим голосом:

– Час истины пробил.

Мы с Дереком опрометью бросились вон из гримерки: надо было остановить спектакль, пока не случилось чего-нибудь страшного. Но было поздно. Зал погрузился в непроглядную черноту. В черную ночь. Свет падал только на Дакоту. Когда мы подбегали к сцене, она начинала вторую фразу:

– Имя убийцы…

Раздались два выстрела, и Дакота рухнула на пол.

Толпа взвыла. Мы с Дереком выхватили револьверы и кинулись на сцену, крича по радиосвязи: “Стрельба! Стрельба!” В зале зажегся свет, вспыхнула паника. Перепуганные зрители всеми силами пытались убежать, началось столпотворение. Мы не видели, кто стрелял. Анна тоже. И нам не под силу было удержать людской поток, рвавшийся наружу через все запасные выходы. Стрелок смешался с толпой. Возможно, он был уже далеко.

Дакота распростерлась на сцене, ее били конвульсии, все вокруг было залито кровью. Джерри, Шарлотта и Харви бросились к ней. Джерри истошно кричал. Я нажимал на раны, останавливая кровотечение, Дерек надрывался по радио: “У нас раненый! Пулевое ранение! Срочно врача на сцену!”

Поток зрителей хлынул на Мейн-стрит. Полиция была не в силах сдержать гигантскую, охваченную паникой толпу. Люди кричали. Все говорили о покушении на убийство.

Стивен и Элис бежали до тех пор, пока не очутились в маленьком пустынном парке. Там они остановились перевести дыхание.

– Да что случилось? – спросила перепуганная Элис.

– Понятия не имею, – ответил Стивен.

Элис обвела взглядом улицу. Никого. Безлюдная пустыня. Они бежали долго. Стивен понял, что момент настал: сейчас или никогда. Элис стояла к нему спиной. Он подобрал с земли камень и с невероятной силой ударил Элис по голове. Череп у нее раскололся, и она рухнула на землю. Мертвая.

Стивен, в ужасе от собственного поступка, бросил камень и попятился, глядя на неподвижное тело. Его чуть не вырвало. Он в панике огляделся. По-прежнему никого. Его никто не видел. Он оттащил тело Элис в канаву и со всех ног бросился по направлению к “Палас дю Лак”.

С Мейн-стрит доносились крики и вой сирен. К Большому театру неслись машины оперативных служб.

Настал полный хаос.

Настала Черная ночь.

Пятница, 21 сентября 2012 года. День, когда рухнуло все.

До этого у меня все было хорошо. И в профессиональной жизни, и в личной. Я работала инспектором в уголовном отделе 55-го участка. Марк – адвокатом в бюро моего отца; сеть его клиентов-бизнесменов постоянно росла, а с нею росли и доходы. Мы любили друг друга. Счастливая семья, и в работе, и дома. Счастливые молодожены. Мне даже казалось, что наша семейная жизнь счастливее и полнее, чем у большинства наших знакомых. Я часто себя с ними сравнивала.

По-моему, первая трещина в наших отношениях появилась после моего назначения на новый пост в полиции. Я быстро показала, на что способна как оперативник, и начальство предложило мне перейти в качестве переговорщика в спецподразделение, занимавшееся освобождением заложников. Я блестяще прошла тесты на эту должность.

Марк поначалу не вполне понимал, что означает моя новая деятельность. Вплоть до начала 2012 года, когда меня, вопреки моему желанию, показали по телевизору во время операции по освобождению заложников в одном супермаркете в Куинсе. Я стояла на экране в своей черной форме, облаченная в бронежилет и с пуленепробиваемым шлемом в руках. Эту картину наблюдала вся наша семья и все друзья.

– Я думал, ты переговорщица, – в ужасе сказал Марк, несколько раз прокрутив сцену.