— Ты думаешь, я сбрендила?

— Я думаю, все уже обломали зубы на этом расследовании, и только ты одна способна успешно вести его. Но вот уверена ли ты в себе? Знаешь, дождаться результатов анализа ДНК или отпечатка пальца, вообще-то, было бы недурной идеей.

— Ты мне говоришь о научном подходе, а я тебе — о чутье и дедукции. Я должна найти ключ к этому делу. Перестать рассчитывать на науку. Поставить себя на место главных действующих лиц. Так я и поступила. Потому-то я прекрасно знаю, кто отправил мне это сообщение. Есть один тип, который, вероятнее всего, в девяносто четвертом году бежал из Франции, спасаясь от обвинений в похищении людей и даже в педофилии. Разумеется, ему пришлось все оставить и начать новую жизнь, конечно же, в другой стране. Теперь мы обнаружили две его предполагаемые жертвы в старой деревне. Выброси из головы похищение. Мне кажется, он хочет вернуть себе доброе имя.

— Фортен?

— Ага. Людоед из Мальбуша. И я хотела бы, чтобы он рассказал мне, что произошло той ночью, когда он покинул Авалон.

— И мы, значит, отправляемся туда с пустыми руками, как на прогулку, — без наручников, без оружия, хотя он прекрасно мог убить троих ребятишек, а потом сбежать.

— Прежде это было одной из моих гипотез. Но письмо доказывает другое. Он никогда не проявился бы, если бы был виновен. Мне написал тип, у которого есть желание поговорить. А я испытываю желание его выслушать.

Убежденный ее доводами, Юго ввел адрес в GPS и включил двигатель:

— Будем там через пять часов с минутами.

Через два часа они были в Тулузе. Там Ноэми сменила Юго за рулем, и еще через два они уже ехали вдоль Национального парка Пиренеев, приближаясь к французско-испанской границе. Им понадобился лишний час, они несколько раз сбились с пути, но все-таки прибыли в Бьельсу — приграничный городок, вторую Андорру, рай беспошлинного алкоголя, духов и курева. Он примостился на берегах Рио-Синка[601], у подножия массива Монте-Пердидо[602].

Найти церковь оказалось несложно: колокольня высотой пятнадцать метров с тремя вытянутыми в длину нефами. Однако, припарковавшись, они столкнулись с более деликатной задачей: Казанова.

Что это? Отель? Ресторан? Чья-то фамилия? Не помогли ни смартфоны, ни GPS. Следствие велось воистину по старинке.

— Прикинемся туристами и спросим, — предложил Юго.

— Иди ты. Я, со своей физиономией, лучше останусь в машине.

— Еще только не хватало, чтобы мы с тобой спорили.

— Знаю. Но пожалуйста, не доставай меня, — нежно ответила она.

Метрах в двадцати от церкви, на террасе кафе «Los Valles», Юго переходил от столика к столику, но не встретил никого, кроме туристов в бейсболках, с фотоаппаратами и рюкзаками.

— Casanova aqui?[603] — повторял он на ломаном испанском.

Отрицательные ответы на французском, итальянском и немецком едва не заставили его потерять надежду, когда какая-то добрая душа пришла ему на помощь:

— Бускандо Казанова?

— Si, — ответил Юго.

— Tu vas a deceptionar[604].

Спустя несколько мгновений Юго постучал в стекло «форда», держа в руке бутылку холодного лимонада:

— Я нашел Казанову.

— Это название места?

— Нет, имя покойника. Пошли.

Они обогнули церковь по спускающейся под откос дорожке, чтобы оказаться на небольшом квадрате заросшей травой лужайки позади нее.

— Опять? — вышла из себя Ноэми. — Надоели мне кладбища!

То тут, то там могильные плиты, накренившиеся, часто разбитые, с покосившимися стелами и клонящимися к земле коваными железными крестами. Повсюду торчали сорняки, а оставшееся пространство заполонил зеленый мох. Ноэми прогулялась среди трех десятков могил, прежде чем остановилась перед одной из них, из простого серого бетона, на которую кто-то положил чудовищно безвкусные пластиковые фиолетовые цветочки. На камне было выбито: «Хоакина Казанова, 1901–1955».

— Пятьдесят пятый — далековато от нашего Казановы, — заметил Юго.

— Я уже начинаю узнавать могилы, которые водят меня за нос.

— И что мы собираемся делать?

— Понятия не имею. В письме не было никакого другого указания. Мне кажется, надо подождать.

Запущенное кладбище обладало определенным готическим шармом в духе Тима Бёртона, и они не спеша — потому что никуда не торопились — стали переходить от могилы к могиле. Так что не обратили внимания на человека в сутане, который, заметив их, развернулся и ушел.

— У меня тут еще некий Дон Жуан, — развеселился Юго.

Надгробный камень был разбит на восемь кусков, между которыми пророс папоротник.

— Только вот Дон Жуан — персонаж вымышленный, а главное, у меня впечатление, будто над нами издеваются.

Когда они уже раздумывали, не пора ли им после получасового ожидания покинуть кладбище, по отлогой дорожке, которой воспользовались и они, спустилась какая-то женщина с букетом в руке, в простом белом платье и широком голубом свитере и зашла на кладбище. Незнакомка почтительно ступала по аллеям, которые вырвавшаяся на свободу природа сделала невидимыми, остановилась в нескольких метрах от Ноэми и Юго и заменила искусственные цветы на могиле теми, что принесла с собой.

Приезжие обменялись вопросительными взглядами.

— Я просила, чтобы вы пришли одна, — не оборачиваясь, произнесла молодая женщина.

Тут Ноэми осознала, как сильно она заблуждалась в своей дедукции. Но теперь все становилось очевидным.

— Эльза Сольнье?

— Вы как будто удивлены. Это ведь меня вы ищете уже столько недель, верно?

— Помимо прочих, — промямлила изумленная Ноэми.

Тыльной стороной ладони Эльза с бесконечной нежностью смахнула сухие листья, усыпавшие могилу, которую она украсила цветами.

— Разумеется, помимо прочих. — Она вдруг рассердилась. — Я уверена, что вы все еще преследуете Фортена. Вы точно никогда ничего не поймете…

Тогда Ноэми заинтересовалась могилой и стелой с именем какого-то Матео Шапиро, скончавшегося три года назад.

— Кто он? — спросила Ноэми.

— Матео? Когда много лет назад мы приехали сюда, за ним по пятам гналась вся французская полиция. Нам даже пришлось сменить фамилию и стать семьей Шапиро.

Уже во второй раз за день дедуктивные выводы Ноэми оказались разбиты наголову.

— Меня зовут Эльза Фортен. Ваш «монстр» — это мой отец. И единственное, что он совершил, — это то, что защитил меня, увезя из Авалона. И если я вышла на вас, то только ради него. Потому что он умер как беглец, ненавидимый и униженный.

Ноэми действительно ошиблась относительно личности того человека, с которым они только что познакомились, однако точно угадала мотив. Речь и правда шла о восстановлении доброго имени.

— Вы знаете место, где можно было бы выпить чего-нибудь покрепче?

Солнце неистово билось в тенты террасы кафе «Los Valles». Эльза, Ноэми и Юго устроились за столиком в тени.

— Как вы узнали, что мы приехали в Бьельсу? — спросила Шастен.

— Я официантка в баре, где мы сейчас сидим. А священник здешней церкви для меня гораздо больше чем просто друг. Я дала ему копию передовицы из газеты «Ла Депеш», там вас отчетливо видно на фотографии. Я узнала о вашем приезде задолго до того, как вы вышли из машины. Надо сказать, что…

— Что меня легко узнать? — договорила за нее Ноэми.

— Простите, но это так.

Затем молодая женщина посмотрела на Юго, который с самого начала разговора не проронил ни слова.

— А он что, тоже флик? — спросила она, указывая на него.