— Твои жена и дочь ехали через Ливию, так ведь? — через открытое окно спросил его Антуан.

Адам молча кивнул.

— Тогда тебе надо повидаться вон с тем человеком в черной футболке. Не спрашивай меня, что он здесь делает, но это ливийский перевозчик, и он сопровождал свою группу через всю Европу.

Сражаться, а потом капитулировать. И начать сначала. И так без конца. Адам сам себе казался условно мертвым, которому впрыскивают адреналин, чтобы он прожил еще немного. Он поднялся на ноги, снова исполненный решимости.

Жюли вместе с медсестрой из общества «Врачи без границ» приняла эстафету и разъясняла прибывшим правила, коды и организацию «Джунглей». Жюли занималась логистикой, а медсестра разузнавала потребности новых беженцев в возможной срочной медицинской помощи после подобных испытаний.

— As Salam Alaykum.

Ливиец обернулся к Адаму и в свою очередь тоже приветствовал его:

— Wa Alaykum Salam[652].

Адаму бы сразу показать ему фотографию, но он заранее знал ответ, потому что ответ всегда был одним и тем же. Человек посмотрит на снимок и скажет, что ему очень жаль.

— Я думал, что, прибыв в Италию, перевозчики разворачиваются и возвращаются в Ливию.

Удивленный тем, что Адам подошел к нему, незнакомец пристально оглядел его. Обеих женщин-волонтерок уже и так засыпали вопросами, и ему не оставалось ничего другого, как ответить сирийцу:

— Ты прав. Но я не только перевозчик, я, понимаешь ли, бизнесмен. Переход через Средиземное море очень опасен. Оно поглотило уже десятки тысяч беженцев и много моих братьев. А в Ливии исламисты то берут власть, то теряют ее, а потом берут снова. Очень нестабильно для бизнеса. Сплошные неприятности. Зато здесь новый рынок, гораздо более надежный. Перевозчики берут вдвое больше за Англию, не рискуют своей жизнью. А Франция, кроме того, что это мирная страна, вдобавок еще и демократическая. Так что я приехал разведать. И когда у меня будет достаточно денег, я куплю себе дом в Каннах, где проходят кинофестивали со звездами.

Каждый прибывал в «Джунгли» со своими мечтами. И Адам решился наконец попытать счастья.

Он вытащил фотографию и разгладил ее ладонью на своих грязных штанах.

— Они отплыли из Ливии в Италию, и у меня нет никаких вестей от них. Ты часто совершаешь такие переезды, может, ты…

Ливиец внимательно вгляделся в лица. Он узнал их в первую же секунду, но сделал вид, что роется в памяти.

Хотя именно с его лодки эту женщину столкнули в воду. И маленькую девочку тоже — он сам бросил ее в море. С утомленным и сочувствующим видом он поднял глаза от фотографии.

— Мне очень жаль, друг. Благодаря мне тысячи человек смогли покинуть Африку и встретиться со своими родными, но, пойми, я не могу запомнить все лица. Тем более что эти путешествия совершаются по ночам.

А поскольку надежда убивает, пока она есть, он ввел ему большую дозу, прямо в сердце.

— Скоро ко мне присоединятся другие ливийцы. Новый рынок не завоевывается в одиночку. Я тебе сообщу, и ты покажешь им фотографию. Ты не должен отчаиваться.

Адама тронули его слова, и, подобно тому как в свое время поступил с ним Усман, он предложил ливийцу помощь.

— «Джунгли» — это непросто. Если у тебя появится проблема или будут вопросы, я здесь, на дюне. Приходи без смущения.

Ливиец протянул ему руку, и Адам искренне пожал ее. После чего они расстались.

Когда настала ночь, Адам и Килани уснули, каждый в своей палатке, тесно прижавшейся одна к другой. Вибрация телефона вывела Адама из дремы. На экране высветилось: «Полиция-Миллер». Это сообщение отправил тот молодой флик, с которым они познакомились в больнице.

«Никакой информации во Франции о Майе или Норе Саркис. Я так хотел бы помочь тебе. Мне искренне жаль. Миллер».

Мобильник выпал у него из рук. Адам спросил себя, где взять силы, чтобы жить дальше. Он подумал о лежащем в его кобуре табельном оружии и успокоился, что пистолета нет под рукой. Хорошая дырка в голове, из которой капля за каплей вытекла бы его боль. Как это было бы просто…

Погруженный в мрачные мысли, он внезапно услышал, как в соседней палатке, в нескольких сантиметрах от него, в сновидении, которым он не хотел бы поделиться с ним, бьется, кричит и хнычет Килани. Счастливые дети, наверное, воображают себе монстров, которые прячутся у них под кроватью. За свою жизнь Килани повидал уже многих, и вот они-то не скрывались.

«Меня зовут не Килани, — мысленно твердил маленький приемыш Адама. — Если бы только я мог ему рассказать, он бы все знал. Я бы рассказал ему про кошмары, которые постоянно снятся мне с тех пор, как я оказался в „Джунглях“. Хотя я ведь храню квадратик ткани, кусочек маминого платья, и прошу его избавить меня от злых духов. Я знаю, что мама наблюдает за мной и поминает в своих молитвах, но иногда злые духи оказываются сильнее. Они как демоны, поджидающие ночи, чтобы вернуть мне воспоминания, от которых я хочу избавиться. Я знаю, эти же демоны преследуют Адама. Я слышу, как он в своей палатке умоляет, чтобы они оставили его в покое, и бьется головой об пол, чтобы не думать об этом. Он говорит: „Нора“. Он говорит: „Майя“. Однажды ночью я даже видел, как он в кровь разбил себе руки, молотя кулаками по стволу дерева, а потом упал и залился слезами. Некоторые воспоминания болят, как ожоги, и эти кошмары никого не щадят. Тот, что преследует меня чаще всего, возвращает меня на два года назад, домой, на берег моего озера. К моим родным».

Озеро Но, Южный Судан. 2014 г.

Граница штатов Верхний Нил и Юнити

Я лежу в траве бескрайних лугов, окаймляющих Белый Нил. Я говорю «бескрайние», потому что иначе не скажешь. Куда ни глянь — повсюду зеленый океан. Когда дует ветер, травы склоняются от его прикосновения. Как от ласки невидимого гиганта. Сновидение всегда начинается с этого места. А потом сразу течет кровь.

Я слышу крики и вижу вдали военные автомобили. Отец говорит, что нашу землю раздирают на части два человека: один президент, а другой хочет на его место[653]. Больше мне про это ничего не известно. Только то, что сюда стекаются военные.

Щелкают выстрелы, и я бегу к озеру, на берегу которого стоит моя деревня. Я оставляю коров, хотя это единственное богатство нашей семьи. Старший брат научил меня всем премудростям пастушьего дела, а главная из них — никогда не покидать стадо. Но сейчас даже животные беспокоятся и чувствуют опасность.

Ближе к озеру луга сменяются болотами. Я вязну в них по щиколотку, потом до середины икры, идти все тяжелее, мои шаги укорачиваются, а расстояние, мне кажется, удлиняется.

В горле першит от дыма. Прямо передо мной горит хижина. Они выгнали из наших жилищ мужчин и мальчиков. И построили их в ряд. А в нескольких метрах перед ними посадили женщин. Братья смотрят на своих сестер, жены глядят на своих мужей. Они клянутся себе, что все будет в порядке.

Какой-то солдат приставляет ствол оружия к маминому животу и медленно ведет его вверх, к подбородку, чтобы она подняла голову и посмотрела на него. Моя мама самая красивая из всех женщин, каких я знаю. Даже солдат это заметил. Он тянет ее за руку, заставляет встать и волочет в хижину.

Брат у меня еще молодой, но уже высокий и сильный. Он встает перед солдатом, чтобы преградить ему путь. Наш отец еще неделю назад уехал за новым мотором для генератора. Он сказал, что на время своего отсутствия мой брат — «мужчина». И вот брат делает то, что должен сделать. Он поступает по-мужски.

Солдат без колебаний стреляет ему в голову. Тело брата отбрасывает назад, и он падает на землю. Земля пьет его кровь.

На этом закончилось мое детство.