Корваль припарковал служебный автомобиль у входа в «Джунгли» и еще не успел выключить двигатель, как на капоте устроилась чайка.
— Проклятые летучие крысы! — взорвался Бастьен. — Ненавижу этих тварей.
Корваль взмахом руки прогнал птицу, и они двинулись в сторону бригады полицейских, первыми прибывших на место.
— Тебя не затруднит собрать информацию, Рубен? Мне бы хотелось пройтись по «Джунглям».
— Нет проблем, Бастьен. Не спеши, беру все на себя.
Двумя месяцами раньше, на следующий день после переправки Килани в Англию, Бастьен вернулся в лагерь беженцев. Он принес с собой черно-белую фотографию Адама — одну из тех, что были сделаны Манон, — и показывал снимок по всем «Джунглям», но никто не стал с ним разговаривать. Здесь никто не разговаривал с фликами.
И сегодня он вновь возвратился на эту землю между двух миров, где дюны вновь обрели покой. Никаких мигрантов, никаких гуманитарных организаций, как если бы по мановению волшебной палочки проблема была полностью решена. Наверное, самое крутое выкуривание последнего десятилетия.
Спустя несколько минут Корваль с блокнотом в руке нашел его.
— С виду здесь много тел, но не все они целые. Я рискнул позвонить непосредственно в судебную полицию Кокеля, они отправляют к нам криминалистов.
— Могу предположить, что нет ни одного свидетеля чего бы то ни было?
— Да ерунда какая-то. Один странный тип, который вышел из леса с мачете и до полусмерти перепугал рабочих. Он даже прикасался к трупам. Но уже исчез в лесу.
— Описание?
Рубен перелистал свои записи.
— Ага, у меня есть, подожди… Высокий, араб, лет сорока, грязный, не в себе, мачете, шрам.
При последнем слове Бастьен вздрогнул.
— Шрам? Где у него шрам?
— Один рабочий сказал, что под левым глазом, на скуле. А другой утверждает, что справа на виске.
Бастьен взглянул на примыкающий к «Джунглям» лес. Он с фотографией в руке искал целыми днями и не нашел Адама в лагере. Но они же друзья, Адам пришел бы к нему. Сириец отметил дорогу к его дому от «Джунглей» до самой двери, и эту метку Бастьен с тех пор так и не решился стереть…
А главное, и в этом молодой флик мог бы поклясться, Адам никогда не покинул бы Килани.
— Так что, шеф? Это тебе о чем-нибудь говорит?
Бастьен развернулся и посмотрел на лес. В последний раз.
— Нет. Я не верю в призраки.
Оливье Норек
Расплата
© В. П. Чепига, перевод, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023
Издательство Азбука®
Посвящается тем, для кого наша планета всегда в опасности
* * *
Я знаю жизнь, поэтому мне не пришлось ничего выдумывать.
Виржиля Солала еще не существует.
Но некоторые ждут его, потому что мир кричит о помощи.
В этом романе убийца говорит только от своего имени.
* * *
Сначала великие изменения кажутся невозможными.
Затем они становятся неизбежными.
Боб Хантер, соучредитель «Гринпис»
В 1965 году вода была бесплатной. Скоро она будет стоить, как нефть.
Пол Уотсон, создатель «Морского пастуха» [691] Природой можно управлять, только подчиняясь ей.
Фрэнсис Бэкон. Novum Organum, 1620
Часть первая. «Гринвар»
[692]
1
2020. Дельта реки Нигер. Нигерия.
Нефтепроводы. Земли народа огони [693]
На каждом повороте ведущая машина, военный пикап, поднимала тучи мелкой пыли, которая проникала, куда только могла. За пикапом в пылевом облаке тянулся внушительный караван из десяти грузовиков. Издалека казалось, будто ожившее туманное чудище мчится к ближайшим деревням, чтобы их поглотить.
Солал больше не мог выносить эту въевшуюся пыль. Пыль была в каждом кармане жилета, между всеми деталями пистолета, на щеках, в ушах, под веками, пыль скрипела на зубах. Это сводило с ума.
Солал был типичным военным офицером – с жестким взглядом, короткими волосами, лет сорока, плюс-минус десять, определить невозможно. Бывают такие мужчины без возраста. Он дважды постучал по термометру на приборной панели. Если температура поднимается выше пятидесяти градусов, тело перестает нормально функционировать, и без охлаждения организм быстро выходит из строя. Сегодня сорок шесть градусов, неслыханная жара даже для этой части Африки, то есть майор Солал был в четырех градусах от теплового удара и смерти. Буквально. Тридцать сотрудников нигерийской мобильной полиции, которые ехали в грузовиках, переносили зной лучше, но им тоже было жарковато.
Все сто километров пейзаж не менялся. Выразительная линия пальм на горизонте прорезала ослепительно-синее небо, словно природу здесь никогда не тревожили и она осталась такой же, как миллион лет назад. Но когда солнце ненадолго освещало эту линию, пальмы становились такими, какими были сейчас, чахлыми и истощенными.
Если кто и решался посмотреть вниз, то видел лишь черную грязную землю, пропитанную нефтью из разваливающихся трубопроводов, которая разъедала корни деревьев у небольших речушек. Вода в липких радужных разводах переливалась миллионами цветов. Это был яд, которым напиталась почва, этот яд отравил самые глубокие слои подземных вод, и земля больше не могла его поглощать. Солал закутал нос и рот платком, но тщетно: зловоние углеводородных паров проникало глубоко в легкие. Это зловоние ощущалось на языке и нёбе, как если бы он лизнул пол на бензозаправке.
По обе стороны дороги в небо били огромные языки пламени, окруженные черным, плотным, почти осязаемым дымом. При добыче нефти выделялся газ, который сжигался здесь в больших емкостях, хотя этот метод был давно запрещен, и Солалу приходилось задерживать дыхание, чтобы не задохнуться.
– Десять минут до пункта назначения, – передали по рации.
Через указанное время колонна машин затормозила у въезда в деревню Гой, и пришлось дождаться, пока пыль не осядет тяжелыми хлопьями, чтобы что-нибудь рассмотреть.
Там, словно на перроне невидимой станции, затерянной в густых зарослях, под большой дырявой жестяной крышей собралось около трехсот человек – женщин, мужчин и детей; у их ног в чемоданах, холщовых сумках и мешках для мусора лежало все их имущество. Перед толпой стояли четыре сотрудника из «Международной Амнистии», среди них француженка-экспатриантка, которая заставила Солала сюда приехать, хотя ему этого совершенно не хотелось. Уже в плохом настроении Солал ступил на землю.
– Спасибо, капитан, что проделали такой путь, – поприветствовала его француженка. Футболка на ней была потной.
– Майор, а не капитан. И не надо благодарности, я здесь не по своей воле.
Солал подал знак, и три десятка нигерийских полицейских в черной форме, зеленых беретах, солнцезащитных очках и с автоматами Калашникова выпрыгнули из грузовиков. Их командир Абайе, начальник нигерийской полиции, сошел последним. Несмотря на жару и невыносимую вонь, он невозмутимо закурил в сторонке, давая понять Солалу, что большего от него ждать не следует, если тот еще не сообразил. Он тоже был вынужден согласиться на это задание. Министерство иностранных дел обязало Солала нянчиться с этой молодой француженкой из гуманитарной миссии и репатриировать ее, а комиссар полиции Абуджи[694] возложил на суперинтенданта Абайе ответственность за безопасность французского майора.
