Перед тем как исчезнуть с горизонта, Соланж расковала Марианну, и та с надменной улыбкой выдержала взгляд главного вертухая. Даниэль тоже присутствовал, удобно устроившись в кресле, рядом с начальством. Но для нее никакого стула.

— Как вы поживаете? — начал Санчес.

Марианна вытаращила глаза. Что он еще сейчас выдаст? Осведомится о здоровье?

— Благодарю вас, месье, хорошо.

— Превосходно…

Он любил слово «превосходно». Просто упивался им, нимало не скупясь, будто желая замаскировать жалкий антураж.

— Я пригласил вас сюда по двум причинам… Во-первых, я узнал от врача, что в конце прошлой недели у вас был острый абстинентный синдром. Кто поставлял вам наркотики, мадемуазель?

Марианна сглотнула, бросила взгляд на Даниэля, столь же невозмутимого, как и мебель вокруг. Он знал, конечно, что ему нечего бояться.

— Не понимаю, о чем вы говорите…

— Ну еще бы! Но меня вовсе не интересует ваш поставщик… Во всех тюрьмах происходит оборот наркотиков, и эту проблему не искоренить. Нет, для меня важно, чтобы вы прекратили их употреблять. И я придумал решение…

— Сорок дней карцера, готова поспорить!

— Вот и нет, мадемуазель! Это средство не подходит… С тех пор как вы прибыли к нам, вы столько же дней провели в дисциплинарном блоке, сколько и в камере, но ничего не изменилось…

Что это? Его осенило?

— Думаю, надо найти другой способ, — продолжал Санчес. — Это вторая причина, по которой я вас пригласил… По сути, у меня для вас хорошая новость…

Марианне страшно хотелось присесть, чтобы не рухнуть, услышав эту хорошую новость. Ведь они с директором явно подразумевали под определением «хорошая» разные вещи.

— Меня выпускают?! — брякнула она, чтобы скрыть беспокойство.

— Прекратите ваши фокусы! — буркнул Даниэль.

— Итак, я внимательно изучил ваше дело, и… Должен признать, вы — трудновоспитуемый элемент, но это известно всем! Тем не менее… Я всегда готов предоставить шанс любому из моих заключенных. И, переговорив с надзирательницами и их начальником, решил вам такой шанс предложить.

Но о каком шансе он говорит? Прекратит ли он жевать жвачку или придется каждое слово клещами тянуть?

— Я принял решение отказаться от мер изоляции, которые применяются к вам. Вы сможете выходить на прогулку с другими заключенными, получите доступ к различным сферам деятельности, даже сможете работать, если захотите.

Чтобы не упасть, Марианна схватилась за стену; естественный жест, которого никто не заметил. Да, новость хорошая. Но она уже научилась не радоваться слишком рано. Все имеет свою цену. Непременно.

— Это означает также, что я отменяю особые меры… больше никаких наручников… те же правила, что и для всех.

Марианна обрадовалась, как ребенок, — правда, радость эту оттеняла боязнь. Но на лице не отразилось никаких эмоций.

Радость… Она перестанет быть зачумленной, сможет говорить с кем-то еще, кроме охранниц. Ее не будут держать в оковах, как зверя, вечно надзирать за нею, как за молоком на плите.

Боязнь… Столкнуться с другими, снова войти в общество, выдержать контакт. Способна ли она на это после долгих месяцев в одиночке? Двор для нее одной: было неплохо. И потом, ее статус несколько понизится. Ну, об этом лучше не думать!

— Вас это устраивает? — спросил Санчес, явно обескураженный ледяным выражением на ее лице.

— Как вам будет угодно, месье.

— Превосходно… Вы, конечно, представляете, на какой риск я иду, давая вам такое послабление? Имея в виду ваше досье, такое доверие — испытание для вас, и мы поможем вам с честью пройти его. Надеюсь, вы нас не разочаруете. Иначе…

— Есть какая-то подоплека, ага?

Даниэль невольно улыбнулся краешком губ. Вот она, Марианна во всей красе.

— Подоплека? — повторил директор.

По его лицу Марианна поняла, что попала в самую точку.

— Вы дарите мне все это, но я должна что-то сделать взамен, ага?

Директор искоса взглянул на нее. Девушка так грамотно выражается, так почему утяжеляет фразы, все время прибавляя «ага?», довольно вульгарное, на его вкус, междометие.

— Ничего! — заявил он несколько скованно. — С вами станут обращаться так же, как с прочими, и… У прочих нет камеры в их полном распоряжении.

Даниэль открыл дверь в камеру 119. Постоял, прислонившись к холодному металлу. Ждал реакции. Ему нравилось смотреть, как Марианна бесится.

Она тогда становилась такая красивая…

— Я ее убью!

— Прекрати, Марианна.

— В чем вообще дело? У вас нет свободных камер?

— Есть. Он хочет дать тебе шанс. Он думает, что ты перестанешь с нами собачиться, если дать тебе немного воли…

— Немного воли? Ты не представляешь, что я с ней сделаю! Коту своему пусть дает немного воли!

Даниэль расхохотался, что окончательно вывело молодую женщину из себя.

— Он хоть знает, что я уже отправила на тот свет заключенную? Надо бы ему напомнить!

— Хватит нас стращать! Обдумай все хорошенько, я ведь знаю, ты на это способна!

— И как теперь быть с сигаретами и всем остальным, а? Ты это учел?

— Там поглядим! Знаю: ты не сможешь обойтись без меня, моя милая Марианна!

— Я могла бы сдать тебя, когда спрашивали о дури!

— И лишиться поставщика?! Не мели чепухи!

Он был прав, от этого Марианна совсем впала в раж. Пнула тюфяк со всей силы.

— Сучья тюряга!

Даниэль по-прежнему улыбался, и она окончательно слетела с катушек:

— Тебя забавляет, когда я вне себя? Гад ползучий!

Она дрожала от ярости, и Даниэль подготовился к отступлению, сделал шаг назад.

— Хотелось бы видеть твою рожу, когда я все выложу этому кретину Санчесу!

— Ой! Страшно, аж жуть!

— Когда это случится, тебе будет не до смеха! Накроется твой послужной список!

— Пока суд да дело, придется, милая, поделиться личным пространством.

— Черта с два я поделюсь! Не пройдет и двух дней, как она запросится в другую камеру!

— Тебе же и не поздоровится. Опять хочешь гнить в карцере? Что ж, наслаждайся последней ночью в своей одиночке!

— Последней ночью? — задохнулась Марианна.

— Да, дорогая. Завтра великий день, твоя соседка заселяется! И она, похоже, та еще зверюга!.. Спокойной ночи, милая моя.

Он поспешно захлопнул дверь, чуть не получив по черепу внезапно взлетевшим стулом.

Санчес закурил сигару, открыл окно в кабинете и обернулся. Только что вошел Даниэль.

— Ну что? — спросил директор. — Как она это приняла?

— Плохо, разумеется. Говорит, что убьет ее.

— Я все-таки должен посадить под замок монстра, которого нам завтра доставят. И лучше двух монстров запереть вместе. Оставить ее в одиночке я не могу, поскольку она уже совершала попытку суицида… Ее нужно изолировать, но не совсем… Вот дерьмо!

— А если Марианна убьет ее? — спросил Даниэль совершенно спокойно.

— Пусть они хоть кишки друг другу повыпускают! Никто не заплачет! — взвился директор.

— Так-то оно так… Ладно, поглядим. Можно подсчитать очки! Но, по-моему, у новенькой нет ни малейшего шанса!

— Еще не хватало делать ставки! — взорвался Санчес. — Это совершенно безнравственно!

Оба расхохотались, и директор заглянул Даниэлю в глаза.

— Ты никогда мне не говорил… — начал он доверительным тоном.

— Чего?

— Раз ты так часто туда ходишь, значит оно того стоит, но… Она правда так хороша, малышка Марианна?..

Дельбек не казалась совсем уж спокойной. Прогуливаться по коридорам с Марианной, у которой развязаны руки, — все равно что иметь дело с хищником без тумбы и хлыста.

Даже если данная конкретная хищница пока и ведет себя разумно. Дикому зверю никогда не следует доверять.

— Почему меня не вывели на прогулку вместе с остальными? — спросила Марианна.

При одном только звуке ее голоса Дельбек подскочила:

— Я… Я еще не привыкла, я забыла о вас.