Когда Гэхаловуд закончил читать вслух, Саманта плакала.

— Такая красивая история, — сказала она, словно слышала ее в первый раз. — Я все забыла. У нее все хорошо?

— У кого?

— У Аляски. Вы же из-за нее приехали, да? Надеюсь, с ней ничего не случилось.

Гэхаловуд на секунду онемел. Потом ответил:

— У нее все хорошо. Шлет вам привет.

Саманта Фрэзер улыбнулась остатками зубов:

— Скажите ей, что я ее целую. И что скучаю по ней.

Мы пересняли тетрадь, чтобы иметь копию, а оригинал оставили Саманте. Потом Гэхаловуд объявил по полицейской рации, что мы уезжаем. Саманта проводила нас до двери, а заодно отругала двоих мальчишек, игравших в мяч.

Но когда мы уже садились в полицейскую машину, Саманта крикнула: “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’!”

“Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”. Это, безусловно, было связано с Аляской. Услышав фразу Саманты, Лорен уставилась на нас: “Она сказала ‘Дьютис’? Был такой магазин электроники в Маунт-Плезант. Разорился несколько лет назад”.

Рочестер, штат Нью-Гэмпшир

Вторник, 20 июля 2010 года

Гэхаловуд сделал коллегам знак подождать и вернулся к Саманте:

— Что вы сказали?

— Не помню, — ответил призрак.

Мальчишки прыснули:

— Она все время это твердит, мистер полицейский, не сердитесь на нее, она не про вас.

— Что все время твердит?

– “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”. Отец говорит, это старая история. А нам смешно.

— Ты сын Саманты?

— Да, мистер полицейский. А это мой брат. Вы тут из-за отца?

— Нет, мы хотели задать пару вопросов твоей матери. А как зовут твоего отца?

— Рикки. Рикки Позитано.

— А где его можно найти?

— Без понятия.

Мы напали на след Рикки Позитано. Нам было крайне любопытно его расспросить, выслушать его версию происшествия на заправке. Теперь, когда мы знали его фамилию, Гэхаловуд мог поручить специальной группе его отыскать.

А пока мы с Гэхаловудом и Лорен отправились в главное управление полиции штата, чтобы обрисовать ситуацию шефу Лэнсдейну. Шефа Митчелла, который требовал от Лорен ежедневных отчетов, пригласили присоединиться к нашему собранию, отчего он страшно заважничал. Итак, мы могли сообщить, как продвинулось следствие.

2 октября 1998 года: Аляска выясняет, что отец украл ее сбережения, и в бешенстве уезжает к своему парню, Уолтеру. Она и так собиралась провести у него уик-энд, но теперь решает остаться на несколько дней — однако, по-видимому, не переезжать окончательно.

8 октября 1998 года: Аляска Сандерс организует ограбление родителей. Дело кончается скверно. Уолтер, который сопровождает ее, сбивает полицейского, пытающегося их остановить. Аляска решает остаться на какое-то время в Маунт-Плезант. Отцовские часы она продать не может, это могло бы ее скомпрометировать. Тогда она идет работать на автозаправку.

ноябрь-декабрь 1998 года: она вступает в двусмысленную связь с коллегой по автозаправке, Самантой Фрэзер. Аляска сообщает ей, что у нее есть другой человек, не Уолтер. Этот человек должен приехать за ней и вырвать ее наконец из Маунт-Плезант. Вероятно, человек этот живет в Салеме (он дарит ей туфли-лодочки, которые продаются только в одном магазине этого города) и в тот момент разводится.

— Аляска живет с Уолтером и с Самантой. Она явная бисексуалка. Кто этот третий человек, в которого, по ее словам, она сильно влюблена? Мужчина или женщина?

январь 1999 года: Рикки Позитано, дружок Саманты, обнаруживает в раздевалке камеру. Он считает, что Льюис Джейкоб снимает своих сотрудниц, и шантажирует его. Льюис Джейкоб выясняет, что камера принадлежит Аляске.

февраль 1999 года: Саманта внезапно увольняется с заправки. Почему? Что-то случилось?

3 апреля 1999 года: Аляска убита. В ее кармане найдено письмо: “я все про тебя знаю”.

— В чем ее обвиняют? В драматическом ограблении родителей? В связи с Самантой? В неприятностях, доставленных Льюису Джейкобу?

— Труды наши еще не закончены, но что-то начинает проясняться, — подытожил Гэхаловуд.

— Отличная работа, — поздравил нас Лэнсдейн. — А что насчет Эрика Донована?

— Эрик Донован состоял в любовной связи с матерью Уолтера Кэрри и шантажировал ее. Это могло быть вполне достаточным мотивом, чтобы Уолтер огульно его обвинил. Что касается пуловера, испачканного кровью жертвы, то Эрик всегда утверждал, что одолжил его Уолтеру, и теперь это подтверждает мать Уолтера.

— То есть вы хотите сказать, что все улики против Эрика Донована отпадают? — спросил шеф Митчелл.

— Остается вопрос с принтером, на котором печатались письма с угрозами, — уточнил я.

— Кстати о принтере, — добавила Лорен, — Саманта Фрэзер произнесла загадочную фразу: “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”.

– “Дьютис”? — переспросил шеф Митчелл. — Магазин, который был в Маунт-Плезант?

— Надо выяснить, — ответила Лорен.

— Что это за “Дьютис”? — спросил Лэнсдейн.

— Был такой магазин электроники в Маунт-Плезант, — пояснила Лорен. — Владелец довольно специфический, не злодей, но жуликоват, несколько раз разорялся. Сами понимаете, что за типаж. “Дьютис” закрылся то ли четыре, то ли пять лет назад. С тех пор его владелец открыл лавку уцененных товаров неподалеку от Вулфборо.

— Думаете, это как-то связано с принтером Эрика Донована? — спросил Лэнсдейн.

— Трудно утверждать наверняка, — сказал я, — но в любом случае надо копать.

— Почему Саманта прямо одержима этим принтером? — продолжил Гэхаловуд. — Похоже, она эту фразу твердит как заклинание. “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”… Что это все значит?

— Не там ли Эрик покупал принтер в свое время? — спросил я.

— Спросим у него, — ответила Лорен, — но я почти уверена. В Маунт-Плезант все отоваривались в “Дьютис”. Цены там были ниже некуда. Но с товаром вечно были проблемы. Люди быстро это поняли и прекратили туда ходить. Потому магазин и разорился.

В тот день мы сделали то, чего не сделали Гэхаловуд с Казински в 1999 году: связались с фирмой — производителем принтера, который был тогда у Эрика. Офис компании находился в Сиэтле. Провисев на линии два часа, пока нас перебрасывали из одной службы в другую, мы наконец нашли человека, способного предоставить нужные сведения.

— В общем, эта модель была запущена в 1997 году. Ничего особенного с ней не связано, кроме одной бракованной партии, полученной с завода в апреле 1998 года.

— Бракованной? В каком смысле бракованной? — спросила Лорен.

— Вот я вижу, что эту партию отправили как раз в Нью-Гэмпшир. По отчетам оптовика, не больше двухсот штук. Но не волнуйтесь, так или иначе нам почти все вернули.

— Какого рода был дефект?

Служащий порылся в отчете:

— Похоже, какая-то проблема с печатающей головкой, она оставляла небольшой след. На глаз почти незаметно, но мы все же отозвали аппараты.

Мы с Гэхаловудом и Лорен остолбенели.

— Как же мне в голову не пришло, что это мог быть серийный дефект? — обругал себя Гэхаловуд.

Главный офис в Сиэтле больше ничем не мог нам помочь: возвратом партии занимался региональный оптовик. Торговый представитель оптовой базы, находившейся в Манчестере, штат Нью-Гэмпшир, занимал свой пост уже пятнадцать лет и прекрасно помнил Нила Роуга, владельца “Дьютис”. Он рассказал по телефону:

— В сущности, неплохой парень, но мы с ним больше дел не ведем.

— Почему?

— Он был нечестным. Когда случались возвраты дефектных товаров, несколько раз не извещал клиентов, не хотел возиться с бумажками. Это неправильно.