— Двадцать пять лет назад, — начала она, — Авалон исчез под водой из-за строительства гидроэлектростанции. Появилась надежда на рабочие места для каждого на стройке, была создана программа переселения и строительства такой же деревни. Все руководство работами, от постройки до эксплуатации объекта, взяла на себя компания «Global Water Energy». И вот во время этой кутерьмы пропало трое детей. Сирил Кастеран, Эльза Сольнье и недавно нами обнаруженный Алекс Дорен. В их похищении был ошибочно обвинен некий Фортен, сезонный рабочий, занятый в аграрном хозяйстве мсье Пьера Валанта, нашего дражайшего мэра.

— Он владел одной третью угодий тогдашнего Авалона, так что имел один шанс из трех нанять этого работника, — встал на защиту отца Ромен. — Это где угодно могло случиться.

— Никто не собирается заковать его в наручники, — успокоила заместителя Шастен. — Мы всего лишь воскрешаем в памяти факты. Итак, продолжим. Именно в день тройного исчезновения пропадает и Фортен, а Валант обнаруживает, что у него украден один из пикапов. Зарегистрированный «форд-транзит»…

Ноэми пошарила по стене взглядом в поисках остальных сведений, но безуспешно, поскольку пазл еще не уложился полностью в ее памяти…

— Плевать, что зарегистрированный, ведь через несколько дней полностью обуглившийся пикап был обнаружен во дворе заброшенного зернохранилища в трехстах километрах отсюда. Я опускаю облавы, вертолетное патрулирование региона, использование собак-ищеек, четыре с лишним сотни допросов и тысячи донесений самодеятельных детективов, которые якобы видели детей: кто в Париже, кто в Реюньоне, кто в киношке. В конце концов, благодаря славному прошлому налетчика, Фортена стали считать признанным виновным, а пропажу детей переквалифицировали в похищение.

— Факт обнаружения одного из трех тел не доказывает того, что Фортен не похитил двоих остальных, — заметил Буске. — Всем хотелось бы, чтобы дети оказались похищены, но они могли быть убиты здесь, все трое. И все тем же Фортеном.

— Верно. И мы ничего об этом не узнаем, пока не увидим своими глазами. Вот почему, вместо того чтобы спускать озеро, мы вызвали из Парижа бригаду речной полиции.

— Ну, это вы круто.

— Поверьте мне, если бы мальчик был найден рядом с горой, я бы попросила, чтобы ее просверлили, как головку сыра грюйер.

Затем она обратилась к мальчишке-полицейскому, который следил за всем происходящим, точно зритель перед экраном телика:

— Милк, расскажешь мне об этих трех семьях?

— Конечно, — загорелся молодой человек, — я уже вчера расспросил маму.

— Оставь ты в покое маму, — грубо осадил его Буске, — тут дело серьезное. Если хочешь, пусть она пройдет конкурс в полицию, но прекрати впутывать ее в наше расследование.

Молодой флик покраснел, Буске дружески взъерошил ему волосы. Так обстановка разрядилась, чашки наполнились кофе, а от круассанов остались одни крошки. С набитым ртом Милк продолжил:

— Кастераны. Как вы знаете, отец семейства, Андре, был смотрителем старого авалонского кладбища, а его жена Жюльетта — сиделкой. Теперь оба на пенсии, хотя некоторые до сих пор не хотят менять сиделку и время от времени вызывают мадам Кастеран. Жюльетта Кастеран никогда не переставала верить в возвращение Сирила. Ей говорили, что его похитили, а она всегда отвечала: он просто сбежал из дому. Она записалась в Ассоциацию родителей детей, ставших жертвами[585], и регулярно звонит туда. Во всяком случае, она никогда не теряла надежды, потому что убеждена, что ее сын где-то далеко, что он жив.

— Однажды я заходил к ним в связи с ограблением, — добавил Ромен. — У них там обоев почти не видать, все стены увешаны фотографиями Сирила. Их надежда еще горше, чем скорбь, которая заполняет собой все, не оставляя места ни для чего другого.

— Самые нудные — это как раз родители, что еще надеются, — вздохнула Ноэми, — не хочу никого обидеть. Бесконечные телефонные звонки в Ассоциацию, разговоры с собеседниками, которые даже не притворяются, что верят им. Мне кажется, работать с ними сложнее всего.

Милк перелистал несколько страниц своего забавного блокнота, обложку которого украшал герб Гарри Поттера.

— Семья Сольнье. Представлять вам мадам Сольнье я не стану — вы однажды спасли старушку во время очередного восхождения на Вольфову горку. Муж и жена Сольнье не могли иметь детей и в восемьдесят седьмом году взяли приемного ребенка. Органы опеки доверили им трехлетнюю Эльзу, вскоре судья дал согласие на удочерение. Через несколько лет супруг ненароком упал с лестницы и скончался, оставив мадам Сольнье вдовой. И та целиком посвятила себя воспитанию Эльзы. После того, что у нас считают похищением, она быстро превратилась в эту старушку в домашнем халате, которую постоянно приходится искать то там то сям. Ее сознание замерло в девяносто четвертом году, с тех пор она не замечает ничего нового. Если Жюльетта Кастеран думает, что ее мальчик живет новой жизнью где-то в другом месте, то Сольнье, наоборот, убеждена, что Эльза никогда и не покидала деревню.

Этот с виду беспечный мальчишка явно обладал полезной полицейской жилкой и продуктивной склонностью к обобщениям.

— Ну и наконец, клан Доренов. Второй крупный землевладелец Авалона. Теперь не осталось никого, кроме отца, Сержа, и младшего сына, Брюно. Мать, Жанна Дорен, покончила с собой после исчезновения Алекса.

— Каким способом?

— Повесилась в сарае, среди коров и лошадей. С тех пор Дорены никогда больше не говорили про Алекса. И про нее. Они замкнулись и сожгли мосты, перестав общаться с большей частью обитателей деревни.

— Хорошо. Поблагодари мамочку, — поддразнила его Ноэми.

Совещание прервал Роз, с заинтригованным видом просунув голову в дверь:

— Там на нашем паркинге пытается найти себе местечко какая-то лодка.

В мэрии Авалона неистовствовал Пьер Валант. Он так скомкал дневную газету, что пришлось купить новую. Его негодование легко объяснял заголовок передовицы. И разумеется, подписана она была местным корреспондентом Юго Сен-Шарлем.