Саша протянул мне еще один список имен.

– Я тут подумал, кто из родителей мог иметь доступ к рецептурному снотворному, которым усыпили Бориса.

– Хорошая идея. Она нам что-то дала?

– Тоже не особо. Двое управляют аптеками. Четверо врачи и могли бы выписать рецепт.

Я просмотрел список. Лаура в нем тоже была, как врач. Но она никоим образом не была связана с Борисом. Она лишь полгода назад переехала в наш город. Борис тогда уже сидел в подвале. Ни у кого другого из этого списка тоже, насколько было известно, не имелось никакой связи с Борисом.

Между тем мы подошли к детскому саду. Для того чтобы обсудить темы заседания родительского совета, у нас не оставалось времени. Но это я еще наверстаю. Мы попрощались в холле, и я вовремя оказался в своей квартире, чтобы ожидать звонка Курта. На улице мы еще быстренько поинтересовались у наших охранников, не следил ли кто за нами. Нет, не следил.

Курт, однако, позвонил не в половине первого, как мы договаривались, а в двадцать минут второго. И спустившись на улицу, я отметил, что Курт явился не пешком – как я ожидал, основываясь на словах Лауры, – а в лимузине S-класса из местного сервиса по прокату автомобилей. С водителем. Курт сидел на заднем сиденье при открытом наполовину окне и потягивал электронную сигарету. Одну из этих штуковин, которые выглядят так, будто инсулиновый шприц и бензиновая зажигалка в пьяном угаре произвели на свет ребенка.

Впрочем, это устройство подходило Курту. Он и внешне был противоположностью своей сестры. Под пятьдесят. Нескладный. Бледный. Рыхлый. Начинающий лысеть. Килограммов двадцать лишнего веса. Курт не вылез из машины, когда я приблизился. Он подождал, пока я сяду к нему на заднее сиденье.

Все остальные детали его облика не изменили моего первого негативного впечатления об этом человеке. На нем были дорогие кроссовки, дизайнерские джинсы, слишком обтягивающая футболка и очень дорогой пиджак. Максимальное несоответствие между количеством денег и наличием вкуса. Как раз такой сверхдорогой спортивный прикид чрезмерно, до неловкости, подчеркивал абсолютную неспортивность человека, надевшего все это.

Неожиданно в голове у меня мелькнула мысль: а хотел бы я завести ребенка с его сестрой, имеющей те же гены, что и у него? Но к счастью, речь об этом не шла. Я порой перебарщивал в своих мыслях.

Я встретился с братом Лауры по куда более реалистичным причинам.

Потому что я не смог сказать «нет», когда Лаура, сидя на моем диване, попросила о помощи.

Потому что я все еще не мог сказать «нет», когда уже прочувствовал на себе последствия ее писанины на зеркале.

Потому что я просто хотел побыстрее переработать эту проблему, которую мне вдруг взвалили на плечи.

И потому, что я и в самом деле находил его сестру очень интересной – вопреки или благодаря ее писанине на зеркале.

Все эти причины имели место до разговора с Сашей. Теперь же меня дополнительно интересовало, был ли Курт как-то связан с Борисом, то есть нужно ли было принимать в расчет его как шантажиста. В конце концов, история с Губным монстром, рассказанная его племянником Максом, до сих пор была единственным указанием на то, что кто-то обнаружил Бориса в подвале. Возможно, в тот день, когда Курт слишком поздно забрал своего племянника. Но все это было настолько неопределенно, что я и в самом деле теперь хотел лично, уже независимо от Лауры, посмотреть на Курта.

– Привет, Бьорн! – Курт ухмыльнулся мне. – Отлично, что мы так быстро познакомимся.

– Да, Лаура сказала, это срочно.

– Разве не круто – иметь младшую сестру, которая обо всем позаботится?

У меня не было младшей сестры, а на Лауру я смотрел в первую очередь как на самодостаточную женщину. Что касается ее брата, то смесь запахов новой кожаной обивки салона автомобиля, пара от электронной сигареты и довольно тошнотворного лосьона после бритья сразу же вызвала у меня отвращение. Но я не подал виду. Один обед с этим типом – и больше я его никогда не увижу.

– Лаура – классная женщина. Но честно говоря, я удивлен, что ты заехал за мной на машине. Я думал, ты не водишь авто.

– Так я и не вожу. Мехмед водит. Не так ли, Мехмед?

Курт покровительственно похлопал водителя по плечу.

– Меня зовут Мурат, – деловито и с прохладцей отозвался тот.

– Я лишился водительских прав. Бывает.

Точно. Если водить слишком быстро. Или пьяным. Или слишком быстро и пьяным. И если к тому же у тебя плохой адвокат. Продать такое собственной сестре под видом «добровольного отказа от потребления ради спасения мира» – это кое-что говорило о Курте.

– Только не говори Лауре. Это подпадает под адвокатскую тайну или нет?

– Можно и так сказать. – Но не нужно. – Что же случилось?

– Два раза за год засекли превышение скорости на двадцать шесть километров в час.

Это была мелочь, за которую водитель получал запрет ездить сроком ровно на один месяц. Если Курт уже несколько месяцев вынужден был обходиться без своей машины, значит тут было больше километров в час или больше промиле[391]. То есть он солгал не только своей сестре, но и мне.

– Что еще моя сестра рассказывала обо мне?

Про это он от меня уж точно ничего не узнает.

– Не много. Мне любопытно, что я могу для тебя сделать.

– Это я объясню за обедом. Я зарезервировал нам столик в «Гаучао-Родизио».

«Гаучао-Родизио» был бразильским стейк-рестораном. Лучшим в городе. Мясо такое нежное, что тает во рту. Хотя – или, может быть, как раз потому что – оно совершило длинный перелет в десять тысяч километров, чтобы попасть с расчищенных в девственном лесу пастбищ Бразилии на наши тарелки. Это был топ-ресторан. Единственное, чего вы не нашли бы у них на кухне, – это региональных биоящиков.

Наш столик располагался в тихом дальнем углу ресторана, уставленного множеством тропических деревьев. Одного у Курта нельзя было отнять: он был хорош в светской болтовне. На протяжении всей трапезы разговор вел он.

Началось все с закусок. Маленькие, легко усвояемые кусочки, которые производили классное впечатление. Пока вы не задумывались, откуда они взялись. Но я задумался. Как относительно закуски – это было фуа-гра, – так и относительно того, что сообщил Курт.

Курт позиционировал себя так, как и описывала его Лаура, – спасителем мира. По крайней мере, на словах. Но не на деле.

Курт точно знал, насколько сократился бы выброс углекислого газа при ограничении скорости на немецких автобанах до 130 км/час, и возмущался, почему ее до сих пор еще не ограничили[392]. Какая безответственность! Тезис интересный в устах лихача без водительских прав, которому, вообще-то, никто не запрещал в любое время добровольно ездить на скорости не больше 130 км/час.

Курт мог разволноваться из-за перевозки животных и кастрации поросят без наркоза, при этом с удовольствием заказывал в качестве закуски печенку принудительно откормленных гусят пяти месяцев от роду. То, что продажа гусиной печени в Бразилии запрещена по соображениям защиты животных, похоже, не интересовало ни его, ни учредителей «Гаучао-Родизио».

Курт был против упрощения политического контента и огрубления политической культуры. Однако он говорил с набитым ртом, за что популисты были вынуждены, где бы это ни происходило, аккуратно получать по морде.