Он идеален.

Мне вдруг кажется, что я принцесса. Что я центр мира. Эта мысль помогает мне справляться с болью.

Я не хочу поправляться.

Хочу провести всю жизнь в этой комнате и чтобы рядом был Изри.

Голова, воспоминания в которую все еще не вернулись, гудит от вопросов, в ней воцарился полный хаос.

Кто этот странный мужчина? Какую извращенную игру он ведет?

Он уже пытался однажды убить ее и, кажется, готов сделать это еще раз. И в то же время он о ней заботится.

В этом нет никакой логики.

Неуравновешенный, непоследовательный. Наверное, сумасшедший.

Она подумала, что любой убийца – человек неуравновешенный. Но, может быть, он простой почтальон, столяр или безработный? А назваться он мог кем угодно, ей этого не проверить.

Ее мучил и другой вопрос: если она и правда угрожала ему оружием, он должен был бы вызвать полицию. Почему же он этого не сделал?

Потому что он убийца.

Уже было далеко за полночь, но ей не спалось. После того, что произошло во время ужина, ее тюремщик в комнату больше не заходил.

Она не выключала лампу, как будто свет мог спасти ей жизнь. Жизнь, о которой она ничего не помнила. Ей казалось, что она родилась всего несколько дней назад, что она чистый лист. И в то же время у нее было чувство, что она живет уже сотни лет.

Ее жизнь, не желающая появляться из небытия, затаилась где-то за защитными слоями мозга. Как будто ее кто-то запер у нее в голове, соорудил плотину. И она чувствовала, что в плотину бьется мощный поток воды, готовый вот-вот снести бетонную стену.

Наверное, ей бы хватило какого-нибудь запаха, впечатления, звука.

А вот и звук. Шаги. Вероятно, в коридоре. Потом шум открываемого замка.

Он появился и сразу сел в кресло.

– Не спишь?! – удивился он.

– Думаю, я достаточно спала последнее время.

– Вероятно. Сам я никогда не сплю или почти никогда. Так, пару часов перехватываю то тут, то там…

Наконец-то что-то личное. Хороший знак.

Надо цепляться за любую возможность.

– У вас бессонница? – просила она.

– Похоже на то… Началась, когда Ланы не стало.

Он вытащил из кармана рубашки пачку сигарет и закурил:

– Куришь?

– Нет… Наверное, нет.

Он слегка усмехнулся:

– Ну да, ты же не помнишь!

– Запах сигарет мне, во всяком случае, ничего не говорит, – добавила она. – Не вызывает желания.

Он открыл окно, и в комнату тут же ворвался холод. Вернулся в кресло, и она почувствовала себя увереннее. Пока ее тюремщик не подходит к кровати, у нее остается шанс на завтрашний день.

– Может, ты просто никогда и не курила, – заявил он.

– Кто такая Лана?

Мужчина как будто глубоко задумался, погрузился в мучительные воспоминания. Но, по крайней мере, они у него были, пусть и плохие.

– Она умерла, – заговорил Габриэль. – Умерла, ее убили…

– Ужасно, – прошептала девушка. – Кто ее убил?

– Ее убила трусость.

Девушка была поражена. «Трусость»? Она обратила внимание, с какой ненавистью он произнес это слово.

– Мне так ее не хватает, тебе не понять…

– Я понимаю, – перебила его незнакомка. – Думаю, я тоже потеряла тех, кто мне дорог.

Он поднял голову и странно на нее посмотрел.

– Я этого не помню, – быстро ответила она, – но… но мне как будто чего-то не хватает. Как будто из меня куски плоти вырвали.

– Возможно, – согласился он. – Ты правда ничего не помнишь?

– Есть… какие-то вспышки, но я в них ничего не могу разобрать.

– Опиши, – потребовал он.

Она выпрямилась, чтобы сесть напротив него. Запястье заныло, но она не осмелилась пожаловаться.

– Я вижу деревню, вокруг песок… Дорогу, которая идет через пустыню. Маленькое здание, может быть, это школа…

– Продолжай.

– И еще вижу детское лицо. Совсем маленького ребенка.

– Мальчика или девочку?

Она пожала плечами:

– Сложно сказать. Малыша.

– А дальше?

– Дальше ничего…

Габриэль вздохнул:

– И верно, ничего не разобрать!

– Я вас предупреждала! – проговорила она со смущенной улыбкой.

– С какого момента ты что-то помнишь?

– Помню, как проснулась в этой комнате, и все.

– Ты не помнишь, как сюда попала?

– Нет.

– Во всяком случае, когда я тебя нашел, ты была в жутком состоянии. На животе рана, от ножа, наверное… Еще тебя били.

Она жадно смотрела на него, ей хотелось услышать продолжение.

– Когда ты упала, то ударилась головой об пол, и я подумал, что сотрясение мозга у тебя из-за этого. Но, думаю, оно случилось, когда ты попала в аварию.

– В аварию? – изумленно повторила она.

– Да, я нашел машину, в километре отсюда. Она врезалась в дерево, лобовое стекло разбито. Тебе никто не говорил, что за рулем надо пристегиваться?

Она покачала головой:

– Почему я этого не помню?

– И еще… Думаю, тебя изнасиловали. То есть не думаю, уверен.

Незнакомка стиснула руки.

– У тебя были следы, которые не оставляют в этом сомнений.

Она начала тихо плакать и отвела взгляд.

Изри является в комнату к Таме, чтобы позавтракать вместе. Она кажется ему немного отдохнувшей, синяки постепенно сходят. Обычные черты ее лица восстановились, но на нем по-прежнему остается рабское выражение. Тама несет в себе следы рабства.

Что-то такое в глазах, чего нет ни у кого из его знакомых.

– Меня не будет весь день, – говорит Изри. – А ты пока поспи.

Тама просто кивает. Он дает ей мобильный телефон и показывает, как тот работает. В нем хранится лишь один номер – его собственный.

– Звони только в крайнем случае. Только в крайнем, о’кей?

– Я боюсь, как бы твоя мама сюда за мной не пришла! – шепчет Тама.

– Не беспокойся, у нее нет ключей. И если кто-нибудь будет стучать в дверь, не открывай. Хорошо, Тама?

– Хорошо.

Он уходит, и она сразу проваливается в сон. Ей надо отоспаться за долгие проведенные без сна месяцы. А может быть, и годы.

Она открывает глаза около полудня. Изри поставил на тумбочку будильник. Простой будильник, но для нее это бесценный подарок. Потому что теперь она может смотреть, как бежит время, и никуда при этом не торопиться.

Она очень осторожно встает. Держится рукой за стену, идет по коридору в туалет. По пути медлит. Она чувствует себя немного лучше и решает осмотреть квартиру. Ее убежище.

Коридор упирается в большую столовую, отделенную аркой от маленькой гостиной; обе комнаты выходят на прекрасную большую террасу, украшенную разноцветными глиняными кувшинами. Еще есть хорошо оснащенная кухня и кладовка.

Ни постирочной, ни лоджии.

Это ее успокаивает.

Она снова возвращается в коридор, проходит мимо ванной комнаты с огромной ванной. В глубине коридора – ее комната и еще две.

Квартира действительно замечательная, намного симпатичнее, чем у Межды!

Таме хочется выйти на террасу, но она не решается. Тогда она идет на кухню, берет из холодильника йогурт и ест его, стоя у окна. Вид умиротворяющий. Крыши, деревья, вдалеке – улицы. Это не центр города, но и не деревня.

В кладовке она находит свою коробку. Ту самую, еще с ее приезда во Францию. В ней лежит связанная Маргаритой жилетка. Тама ее надевает, и ей сразу становится лучше. Потом она освобождает Батуль из этой тюрьмы и усаживает на кровать, но сначала крепко прижимает к груди.

Батуль тоже больше не будет спать на голом полу.

Таме не хочется ложиться, и она решает получше ознакомиться со своим новым жилищем. Она заходит в комнату, которая расположена напротив ее спальни, и понимает, что это комната Изри. Тама открывает шкаф, хотя и чувствует слабые муки совести, и видит развешанную практически в идеальном порядке одежду. Великолепную одежду, кучу одежды. Рубашки, костюмы, футболки… Наверное, у Изри много денег.

Она вдыхает запах ткани, надеясь уловить его запах, которого ей всегда не хватает, когда Изри куда-нибудь уходит. Берет футболку, она ей велика, и трусы. Пора ей привести себя в порядок.