— Мать твою, они не из дамского пистолетика стреляли! — ужаснулся Лоран.

Фрэнк вытер пот со лба. Приступил к самому сложному. К наложению швов. Соединить разорванные ткани предплечья. К тому же его продолжал преследовать призрак Клариссы. В самый неподходящий момент. Кто бы сомневался, что она придет! Фрэнку удалось на какой-то момент прогнать тень секретарши: ее черед еще настанет. Потом воткнул иголку в плоть. Марианна дернулась. Но так и не пришла в сознание.

Лоран крепко держал ее.

— Она, наверное, мучается, — пробормотал Филипп, заваливаясь на спинку стула.

— Заткнись, — буркнул Лоран. — Ты его отвлекаешь…

Солнце ворвалось в кухню. Как ни в чем не бывало. Филипп проверил пульс. Покивал головой, давая понять, что пока все нормально.

— Что ни говори, а девчонки крепче парней! — высказался Лоран.

Фрэнк наконец завершил работу, наложил на шов марлевую повязку. Но дальше все было еще сложнее. Второе попадание куда более серьезное. В неудачном месте. Он позволил себе немного отдохнуть, выпил пол-литра воды. Сполоснул лицо. Надел свежие перчатки.

— Смелей! — сказал Лоран, хлопая его по плечу. — Ты справляешься, как настоящий мастер.

Филиппу было поручено дезинфицировать материал для шитья. Фрэнк начал обмывать рану. Марианна резко дернулась. Все трое застыли. Буквально остолбенели, когда она открыла глаза и издала крик. Филипп прикоснулся к ее лбу.

— Марианна, успокойся! Мы пытаемся тебе помочь…

Она опять задвигалась, Лоран снова прижал ее к столу, посмотрел на шефа:

— Давай…

— Я не смогу!

— Давай! — повторил капитан воинственным тоном. — Она еще не совсем пришла в себя. Поторопись, иначе мне придется ее вырубить.

Фрэнк бросил на него косой взгляд.

Филипп старался успокоить Марианну, которая содрогалась от приступов боли. Хотя все еще не до конца пришла в сознание. Потом заговорила. Стала звать. Даниэля, разумеется… Фрэнк приступил к работе. Попытался стянуть края раны, струя крови брызнула ему на руки. Он отпрянул.

Филипп чуть не лишился чувств.

— Пошевеливайся! — скомандовал капитан.

— Тебя бы на мое место! — проорал комиссар из-под маски.

— Спокойно, — приказал Лоран.

Он по-прежнему удерживал Марианну на столе, гладил ее по волосам:

— Закрой глаза, принцесса… Поспи еще.

Но веки ее не опускались. Она позвала снова. Фрэнк! Он поднял глаза. Удивленный. Растроганный до глубины души. Опустил маску.

— Я здесь, — прошептал он, сжимая ей руку. — Я здесь, Марианна…

Она немного успокоилась, он приступил к своему жестокому делу. Пот градом катился с него. Всякий раз, когда игла вонзалась в плоть, Марианна выгибалась дугой.

Комиссар сосредоточился. Время от времени взглядывал на лицо пациентки, чтобы набраться храбрости. Вскоре движения его стали более точными. Действенными, быстрыми.

Болезненные содрогания тела под его руками вдруг вызвали ощущения, слишком хорошо ему знакомые. Те самые, которые он бы хотел запрятать поглубже. Некое опьянение. Смесь адреналина и чего-то еще. Порочное наслаждение.

Но это ему помогало переносить весь ужас операции. Марианна громко вскрикнула, он застыл на несколько секунд.

— Успокойся, — уговаривал Лоран. — Успокойся, принцесса… Уже почти все.

Потом поглядел на Фрэнка, чьи зеленые глаза как-то фантастически сверкали над маской.

— Ты закончил?

— Почти, — ответил тот, едва разжимая губы.

Еще несколько стежков.

— Вот, — объявил Фрэнк. — Готово.

Он наложил марлевую повязку. И рухнул на пол. Оглушенный. Почти в нокауте. Филипп помог ему подняться, принес воды. Фрэнк снял маску и перчатки. Собирался уже праздновать победу.

— Черт! — вдруг заорал капитан. — Сердце! Оно… Оно почти не бьется!

Он схватил шприц. Нимало не раздумывая, всадил ей в бедро. Вкатил дозу атропина.

Филипп схватился за буфет, чтобы не упасть. Лоран снова пощупал пульс.

— У нее остановка сердца!

Фрэнк застыл на месте, будто пораженный молнией. Провал.

Вдруг Филипп воспрял духом, оттолкнул Лорана. Стал делать массаж сердца, вспомнив свою подготовку на курсах оказания первой помощи. Не пожелал признавать себя побежденным. Решил бороться до конца.

— Давай! — вопил он. — Не сдавайся, Марианна! Ты не можешь сейчас умереть! Марианна!

Он трудился под изумленными взглядами товарищей по команде, которые затаили дыхание, чьи сердца перестали биться в тот же момент, что и сердце Марианны.

Филипп не отступался. Массаж… Дыхание рот в рот… Отчаянные призывы:

— Марианна! Дыши! Марианна!

Пока чуда не произошло.

— Получилось! Оно бьется!

Марианна по-прежнему была без сознания, но грудь ее вздымалась, продолжалась жизнь. Все трое смотрели, как она возвращается в мир живых. Благодаря им. Несколько выпавших из реальности минут они любовались своим творением.

Чуть не падая с ног от усталости. Выбившиеся из сил, зато счастливые.

— Присматривайте за ней, — сказал Лоран, — чтобы сердечко опять не забарахлило! А я поеду разбужу мою подружку аптекаршу.

Фрэнк положил Марианну на кушетку, укрыл ее дрожащее тело. Держал ее за руку, молча молил, чтобы она выстояла. Завершила миссию.

Филипп, держась за спинку дивана, улыбался. Немного блаженно.

— Я спас ее, правда? — прошептал он.

— Да, Филипп. Ты ее спас…

Все трое собрались в ее комнате. Три ангела-хранителя, вокруг хрупкой девушки, чудом спасенной.

Да, раны больше не кровоточили. Да, сердце стучало без перебоев. Но состояние Марианны им внушало все больше опасений. Температура подскочила до самой высокой отметки. Девушка до сих пор была без сознания. Иногда открывала глаза. Но, казалось, никого не видела и не слышала. Они умудрялись давать ей лекарства с подслащенной водой. Щупали пульс каждые десять минут, мерили температуру каждый час. Шприц с атропином у изголовья. Тревога в глубине глаз. Никто из троих так толком и не отдыхал…

Лоран покурил у окна. День выдался удушающе жаркий. Марианне тем не менее было холодно, судя по всему. Во всяком случае, она дрожала. Фрэнк накрыл ее еще одним одеялом.

— Ты ее слишком кутаешь, — буркнул Филипп. — От этого поднимается температура.

— Ей холодно… Она вся дрожит…

Лоран снова позвонил врачихе. Пять минут говорил с ней, потом изложил товарищам самую суть:

— Так вот: высокая температура — в порядке вещей. Если совсем зашкалит и надолго, могут начаться конвульсии. А это затронет мозг. Но можно давать ей аспирин, раз кровотечение прекратилось… Еще она сказала, что больную не следует слишком кутать.

— Ага! Вот видишь? — воскликнул Филипп. — Что я тебе говорил?

— Ладно, — проворчал Фрэнк и снял одеяло. — Это все?

— Ну да, все.

Они заставили Марианну проглотить таблетку аспирина и вновь предались своим молчаливым размышлениям.

Марианна вскоре очнулась. Заметалась, начала бредить. Потоки слов, смешанных со стонами, чаще всего невнятных. Они уловили, разумеется, имя Даниэля среди этих речей без начала и конца. Фрэнку хотелось бы различить и собственное имя. А услышав имя Клариссы, он стал белее белого. Атмосфера становилась все более удушающей. Открытое окно не помогало.

— Думаешь, она очнется? — прошептал Филипп.

— Думаю, она очень страдает, — ответил Фрэнк.

Внезапно Марианна заговорила громче. Вцепилась в простыни, пролила несколько жгучих слезинок. И позвала. Изо всех сил. Срываясь на крик, зовя на помощь голосом, дрожащим от страха.

Меньше всего они ожидали услышать, кого она звала.

Маму.

Лоран с Филиппом поехали купить каких-нибудь плюшек в соседней пекарне. Хороший предлог, чтобы немного проветриться. Хотя бы на час отрешиться от жалобных стонов Марианны: температура у нее спала, но она продолжала бредить. Только Фрэнк, верный страж, оставался с ней. Удобно устроился в кресле рядом с кроватью. Ласкал ее взглядом, беспрерывно, неустанно. Ибо находил ее красивой даже в страдании. Особенно в страдании. Но в этом он бы признаваться не стал.