Даниэль! Как бы мне хотелось быть рядом с тобой! Как я жалею, что сбежала!

Скрипнула дверь. Она быстро вытерла слезы. Они, конечно, явились вдвоем. А у нее больше нет сил. Фрэнк и его верный помощник.

— Закончила ужинать? — сухо осведомился комиссар.

Марианна не взглянула на него. Даже с ненавистью. Машинально чесала лодыжки, покрытые волдырями. Хуже всего были искусанные ноги. И непроходящая жажда. Она могла бы пить литр за литром, это бы не помогло. Комиссар склонился над ней. Она отвернулась. Уставилась на стену. Продолжала сдирать кожу ногтями.

— Ты со вчерашнего вечера не проглотила ни куска…

— Тебе-то что?

— О!.. Ну, успокоила, а то я уж думал, что ты потеряла дар речи!

Марианна стиснула зубы. И руки вокруг согнутых ног. Лоран прикурил сигарету и перегнулся через стол, чтобы лучше разглядеть Марианну.

— Ты спеклась! — заключил он с устрашающим смехом.

— Со мной все хорошо…

— Ты хорошо держалась, в самом деле, — признал комиссар. — Но если бы я тебя помариновал еще с часик, ты бы не выжила…

— И что с того? Лучше подохнуть, чем видеть рожу грязного копа!

— Я не виноват, что ты не умеешь мыслить здраво. Я предупреждал: никаких козней исподтишка, никаких попыток побега.

Она пыталась обуздать свой гнев. Надо поберечь нервы. Она и без того устала. А эти присосались, как пиявки. Паразиты, от которых так просто не отделаешься.

— Чего вам надо? — пролаяла она, словно выплевывая яд, которым было пропитано все ее тело.

— Она не хочет разговаривать, Фрэнк! Девушка не желает поддерживать беседу…

— Думаю, мы ей помешали. Она как раз хныкала, когда мы вошли…

— Ох уж эти девчонки! Всегда лучше брать мужскую особь, чем женскую, из приюта для бездомных кошек… У этой к тому же блохи! — насмехался Лоран.

— Чтоб ты лопнул, сраный мудак!

Лоран навис над ней. Схватил за руки, поднял:

— Хочешь вернуться в сарай?

Лоран потащил ее к двери. Марианна сопротивлялась, как могла. Но силы изменяли ей. Она повалилась на паркет, чтобы ее было трудней волочить, в отчаянии вцепилась в дверной косяк.

— Что? Не хочешь туда возвращаться? — вопил Лоран.

— Нет! — стонала она.

— Да ну! Не говори, что ты струхнула, Марианна! Я-то думал, ты ничего не боишься!

Она вся задрожала, Лоран оставил ее. Фрэнк принял эстафету:

— Ты больше не попытаешься бежать, правда? Не нападешь на кого-то из нас? Потому что, если ты еще раз отколешь подобный номер, я запру тебя там и буду держать, пока не сдохнешь… Усекла?

Она кивнула, пыталась спрятать лицо. Но Фрэнк развел ее руки.

— Я… Я не… хотела… его убивать… Просто чтобы он заснул и…

— Но ведь убила же! Еще одно убийство, Марианна… И это — преднамеренное!

— Я не хотела… Я не понимаю…

— Вот единственное, что ты должна понять: я не хочу, чтобы ты продолжала свои фокусы… Иначе мы от тебя избавимся. Ясно?

Она стряхивала с себя воображаемых насекомых. Потом наконец расплакалась. Эти громкие рыдания копы услышали с облегчением.

Да, им удалось ее напугать. Даже сильно напугать. Миссия выполнена… Фрэнк решил, что настало время проявить милосердие.

— Успокойся. Будешь вести себя тихо — больше не вернешься туда…

Она совершенно расслабилась, дала себе волю. Плакала, как испуганный ребенок. Лоран открыл дверь:

— Пошли, довольно. Она получила свое…

Но Фрэнк не мог ее оставить в таком отчаянии.

— Почему ты хотела предать меня, Марианна?

— Я… Я боюсь! — призналась она. — Боюсь того, что ты заставишь меня сделать…

Ей понемногу удавалось обуздать свои чувства.

— Я бы хотел, чтобы ты сейчас поела… Ты должна поправиться. Хочешь еще кока-колы? Там, по крайней мере, есть сахар…

— Да… Мне так хочется пить…

— Сейчас принесу.

Фрэнк закрыл дверь на ключ, и Марианна услышала, как он спускается по лестнице.

Я убила. Снова убила. Хотя этот коп мне ничего не сделал. Даже был мил со мной. Как Моника. Как старый папашка.

Да, именно это мучило ее. Это и образ Даниэля, истерзанного.

Она встала. Нельзя терять время. Подобрала электрический провод, прихватила стул и направилась в ванную комнату. Очевидность решения поразила ее. Больше так не жить. Больше не страдать так. Больше никогда никого не убивать, тем более по принуждению. И лицо Даниэля, плавающего в собственной крови. Конечно же, из-за меня. Потому что я его покинула. Потому что я умею творить только зло. Зло, и ничего другого.

Она закрыла дверь, приперла ее стулом, который затолкала под ручку.

Шаги Фрэнка снова раздались в комнате.

— Марианна?

— Я… Я в туалете… Минутку…

Она влезла на табурет, крепко привязала провод к плафону люстры. Второй конец обмотала вокруг шеи. Хорошо бы, плафон выдержал.

— Марианна? Что ты там затеяла?

— Уже иду…

Она закрыла глаза. Даниэль, любовь моя, ты на меня не сердись. Видишь, я думаю о тебе даже в последний миг. Ухожу, видя перед собой твои глаза. Но я должна это сделать. Прямо сейчас. Надеюсь только, что ты будешь счастлив. Что ты еще жив.

Она оттолкнула табурет. Шейные позвонки чудовищно вытянулись, провод стиснул горло. Фрэнк повернул ручку двери:

— Марианна! Что ты там творишь? Что за грохот?

Он несколько раз ударил в дверь плечом, переборка задрожала. Лоран, встревоженный грохотом, вбежал в комнату.

— Что за бардак? — зарычал он.

— Она заклинила дверь! — крикнул Фрэнк. — Я не знаю, что она там делает!

Лоран оттеснил друга, взял разбег. Ринулся на преграду и выломал дверь не хуже бульдозера. Чуть не упал, увлекаемый собственным весом. Оба на секунду остолбенели.

— Черт! — заорал комиссар.

Лоран поставил табуретку, схватил Марианну за талию, приподнял ее.

— Помоги мне! Отвяжи провод!

Фрэнк взобрался на стул, развязал узел на плафоне, в то время как Лоран поддерживал безжизненное тело. Наконец они опустили Марианну на пол. Сняли провод, который ей стягивал шею. Фрэнк приложил палец к сонной артерии. Лоран ждал вердикта.

— Жива!

Ее перенесли на кровать. Наконец явился Филипп.

— Что вы такое с ней сделали? — возмутился он, видя, что девушка лежит в постели без чувств.

— Она повесилась… Но еще жива.

Ей клали на лоб холодные компрессы, чтобы вынудить вернуться из сонма мертвых. Черные глаза наконец открылись. Марианна вдохнула воздух с каким-то механическим скрежетом.

— Ты меня слышишь? — спрашивал Фрэнк, охваченный тревогой.

Если в мозг не поступал кислород хотя бы несколько минут, последствия могли оказаться необратимыми. Она также могла сломать себе шейный позвонок.

— Ты меня слышишь, Марианна?

Два огромных кулака давили ей на горло. Сумасшедший специалист по акупунктуре утыкал все тело иголками. Во рту пересохло, кожа горела. Она попыталась повернуть голову и посмотреть на будильник. Шея и затылок — единый брусок закаленной стали.

Она тут же вспомнила электрический провод вокруг горла. Спросила себя: зачем?

Уселась на краю кровати, стараясь резко не двигать головой. Вздрогнула, увидев, что она не одна. Комиссар, подперев рукой щеку, забросив на подлокотник ноги, задремал в кресле, которое притащил из гостиной. Щурясь, она увидела постороннего. Поднялась очень тихо, но он тотчас открыл глаза. Будто ему в самый мозг внедрили сигнал тревоги. Почему этот тип никогда не спит?

Скривившись от боли, он принял более нормальную позу. Лицо его еще несло на себе стигмат бешенства Марианны: рассеченную надбровную дугу. Марианна снова повалилась на кровать.

— Мне не нужен телохранитель, — пробурчала она, массируя затылок.

Фрэнк потянулся, встал:

— Тебе нехорошо?.. Хочешь кофе? Спустишься со мной?

Она хотела пожать плечами, но ничего не вышло.

— Выпьешь кофе, таблетку аспирина, и снова поднимемся.

— Как тебе будет угодно.

Она натянула чистые джинсы, прошла в ванную, чтобы разгладить черты. Каждое движение требовало деликатности. Нужно было учиться поворачивать корпус, а не голову. Она немного задержалась, рассматривая лиловое колье, украшавшее шею.