Шел 1965 год, однако ничто на снимке не указывало, что он сделан в эпоху «Битлз» и «Роллинг стоунз». Половина девочек сидели на скамейке, сдвинув ноги, остальные стояли за их спинами, в том числе и Катя, крайняя слева. За девочками возвышались мальчики. Их прически также не отличались разнообразием: ежик, косой пробор или начес. Трое надели пиджаки и галстуки. Девочки были в юбках и блузках, с кофтами и без. Одна – в подобии делового костюма и только три в брюках. Пятнадцатилетние и шестнадцатилетние тетеньки и дяденьки.

Катя Пальм смотрела в камеру с улыбкой. Не сказать что сексуальной, но многозначительной, будто знала о жизни больше других. Она одна скрестила на груди руки. Девушка в круглых очках и с зачесанными вверх волосами держала ладонь на ее плече и смеялась.

На фотографии Катя одна была в джинсах – то ли к тому времени они не успели как следует войти в моду, то ли их не надевали в школу. Катины сидели мешковато, в правом кармане лежало что-то прямоугольное, не исключено, что пачка сигарет.

Неужели им разрешалось курить? Так или иначе, Катя, похоже, ставила себя выше запретов. Она производила впечатление бунтарки. Или это я позволил воображению разыграться? Не слишком ли много «вычитал» из обыкновенного школьного снимка? Но сигареты! Разве за такое ее не должны были вызвать к директору?

Мысли роились в голове. Телесные наказания в школах запретили в 1965 году, однако на деле они исчезли лет на пятнадцать раньше. Я с любопытством вглядывался в молодые лица. Интересно, успели ли к тому времени войти в моду капроновые колготки, или девушки носили чулки с подвязками? По фотографии не определишь.

Мои размышления прервал Арне, он появился в комнате с подносом, на нем стояли бутылка коньяка, две чашки с блюдцами, две рюмки и кофейник, из носика которого поднимался ароматный пар. На бутылке красовалась этикетка «Грёнстедтс».

Увидев передо мной фотографию, Арне заметил, что она не фигурировала в расследовании и не публиковалась в газетах. Ее автора звали Эгон Берг.

– Он считался лучшим мастером в Андерслёве, – сообщил Арне. – Юбилейные, свадебные, выпускные снимки заказывали ему. Эгон еще старше меня, но голова у него работает лучше, чем у молодого. Стоило мне назвать год – и Эгон сразу нашел нужное.

Ни я, ни полиция и не думали интересоваться школьными снимками. Но ведь это Арне Йонссон вызвал из небытия Катю Пальм – неизвестную ранее жертву «экзекутора». И это ставило под сомнение предположение Эвы Монссон о том, что наш преступник успокоился.

Арне разлил кофе и коньяк и с довольным видом откинулся в кресле.

– Ты знаешь, что на фото кое-кого не хватает? – спросил он.

Я взял снимок в руки. Вероятно, это было излишне, ведь я разглядывал его не меньше часа.

– Нет, – ответил я.

– Трех человек.

– Здесь не хватает трех человек?

– Да, трое отсутствуют.

– Как ты узнал?

– В то время были большие классы. На бланках с заказами, которые присылали Эгону из школы, указывалось количество учеников в каждом классе. В этом числилось тридцать шесть детей: двадцать одна девочка и пятнадцать мальчиков.

– И?..

– Пересчитай.

Я пересчитал: их оказалось тридцать три. Я пересчитал еще раз.

– Тридцать три. Тринадцать мальчиков и двадцать девочек.

– Значит, троих не хватает.

Арне поднялся, встал у меня за спиной и показал на снимок:

– Крайний справа – Гуннар Перссон. У него магазин в Альстаде – «Товары повседневного спроса». Сейчас он живет в Сварте и…

– В Сварте?

– Это недалеко от Истада. Там есть площадка для гольфа. Гольф – его единственное увлечение. Я ездил туда, показывал ему снимок. И Гуннар назвал отсутствующих.

– И кого же?

– Девушку звали Гунилла Юханссон, сейчас у нее, конечно, другая фамилия. Если хочешь, могу навести о ней справки. Один парень – Уве Линдгрен – умер, что-то с почками. Он уже тогда болел. А третий – некто Герт-Инге Бергстрём.

Арне снова опустился в кресло.

– И?.. – не понял я.

Старик зацепил двумя пальцами ручку кофейной чашки. Он загадочно улыбался:

– Этот тип был в Южной Африке. Возможно, он до сих пор там, однако интуиция подсказывает мне, что вернулся. У меня радио говорит целыми днями. Я слушал о шведских парковочных компаниях, зарегистрированных в Южной Африке. Их владелец носит ту же фамилию, Бергстрём.

– У него есть парковки в Африке? – удивился я.

– Может, есть, а может, и нет. Скользкий тип. Гуннар, у которого магазин и который увлекается игрой в гольф… я имею в виду, не магазин увлекается, а Гуннар…

– Я понял, и что он сказал?

– Говорил, что Бергстрём часто пропускал школу. С Гуниллой все в порядке, – вероятно, в тот день она приболела, а вот у Бергстрёма были серьезные проблемы в семье.

– А именно?

– Точно не знаю. Могу выяснить, если хочешь.

– Ты можешь навести справки о ком угодно в Андерслёве и его окрестностях, – вспомнил я.

Оставалось показать Арне «Ханну». Я поднялся и отправился в гостевую комнату за ноутбуком.

– Взгляни-ка.

Арне встал у меня за спиной и затаил дыхание.

Когда фильм закончился и я выключил компьютер, старик долго молчал.

Я ударил ладонью по столу. Арне снова устроился в кресле.

– Что у нее на голове? – спросил он.

– Многие удивляются, – отозвался я.

– Никогда не видел ничего подобного. И это висит в Интернете?

– Именно там и висит.

– Это порно? – (Я пожал плечами.) – Но они даже не совокуплялись.

– Людям этого не надо, чтобы возбудиться.

– Правда?

– Ну… некоторым, – поправился я.

– Хм… Она же сверкала голой задницей… – рассуждал Арне.

Я умолчал о том, что для некоторых и это лишнее.

– Зачем ты мне это показал?

Я объяснил, что женщина из фильма и есть Юстина Каспршик, а мужчина, по всей видимости, ее убийца.

– А твоя Монссон из Мальмё знает о фильме?

Я покачал головой.

– Она должна его увидеть.

Я кивнул.

– У них ведь есть связь с Интерполом… Она может выяснить, где еще были похожие случаи и подробности того, что произошло в Южной Африке.

Я поинтересовался, что еще известно Арне о Гуннаре Перссоне, оказалось, ничего. Сам Арне ходил в школу в Треллеборге и был намного старше Гуннара, поэтому почти не имел знакомых среди его ровесников.

– Но я могу поговорить с ним, – предложил он. – И с Эгоном. У него должно еще что-то быть, он ничего не выбрасывает.

Арне лег наверху, а я отправился в гостевую комнату на первом этаже. Открыл форточку и долго лежал, разглядывая черно-белый узор на обоях и развешенные на стенах картины со сконскими пейзажами. Снаружи было тихо. Казалось, туман поглотил все звуки. Я почти уснул, когда получил эсэмэску:

Я не хотел, но ответил Харриет, чтобы прислала мне координаты Нэнси, однако ни в коем случае не сообщала ей мои.

Я устал от лжи и неопределенности.

Кроме того, мне надоели корабельные колокола и склянки, и поэтому я изменил сигнал на мобильнике.

Через полминуты комнату огласил гудок поезда: Харриет прислала мейл Нэнси Роббинс из Монреаля.

Что мне с ним делать?

Хотя никогда не знаешь, куда занесет судьба в следующий раз.

Андерслёв, ноябрь

Никогда не любил разговаривать по телефону.

Иные журналисты могут провести блестящее расследование, не покидая редакции, но я не из таких.

Я всегда старался прочувствовать обстановку, лично узнать человека, увидеть его глаза, улыбку. Мне непременно надо взглянуть на его кабинет, дом или квартиру, увидеть, как он держит кофейную чашку, стоит или сидит.