Я кривлю душой. Дорога отлично мне известна, но я не хочу, чтобы он это знал. Я выруливаю с парковки.

– Наверху налево, – подсказывает он.

– Про Элли никаких новостей?

Он качает головой. Всю вторую половину дня мы оба провели в поисках, хоть и врозь. Видимо, потому меня и сморило. Мне даже кое-что удалось поснимать. Тайком. Ребят в пабе, распределяющих, какая группа в каком квадрате ведет поиски. Толпы местных жителей прочесывают утесы. Среди них я заметила Лиз. И Софи с Моникой.

До маяка недалеко, и вскоре я паркуюсь на обочине неровной дорожки, усыпанной гравием. Вокруг ни души, машины Дэвида тоже нигде не видно, и когда я глушу мотор, воцаряется полная темнота, если не считать регулярных вспышек маяка.

– Ты фонарь не прихватила?

– Посвечу телефоном, – говорю я.

Вокруг нас коконом смыкается тишина.

– Ты ему доверяешь? Он не попытается что-нибудь со мной сделать? – спрашиваю я, хотя под ложечкой у меня сосет вовсе не от страха за свое благополучие.

– Все будет в порядке, – ободряюще улыбается Брайан.

Я выхожу на гравийную дорожку, которая ведет к маяку. Справа виднеется невысокое строение, и, подойдя ближе, я понимаю, что когда-то это было бюро информации для посетителей. С трех сторон его огибает деревянная терраса, уже сгнившая, а все окна или разбиты, или заколочены. Над входом висит обломок знака, на котором масляной краской выведено слово «Хед». Я оглядываюсь: Брайан сидит в машине, по-прежнему в темноте.

Поднимаюсь дальше. Маяк выкрашен белой краской, у его основания виднеются несколько заброшенных построек. Сама башня не очень высокая, но все равно впечатляющая – стоит на самом краю утеса, мрачная и величественная.

Вскидываю камеру и некоторое время снимаю, затем отпускаю, и она, работающая, повисает на ремне у меня на шее. Тропинка заканчивается, но наверху никого нет. Я нахожу невысокую ограду, с которой хорошо видно всех, кто поднимается к маяку, и присаживаюсь.

Выключаю фонарь на телефоне и жду, когда глаза привыкнут к темноте. Вокруг стоит абсолютная тишина, потом я слышу за спиной механический шум – негромкое ритмичное жужжание поворачивающихся линз маяка. В вышине реет чайка, кувыркаясь в луче света. Ее пронзительный крик звучит как насмешка.

«Это ты во всем виновата, – кажется, говорит она. – Ты, и никто другой».

Виновата. Мои мысли немедленно возвращаются к тому, что случилось тогда, к тому, что я сделала с Ги во время вечеринки. Я усилием воли отбрасываю их и устремляю взгляд на море. Дует пронизывающий ветер, засовываю покрасневшие руки поглубже в карманы. Восемь тридцать медленно перетекают в восемь сорок пять, но Дэвида по-прежнему не видно. Ловлю себя на мысли: где-то в глубине души я ожидала, что он появится в обществе Элли и с извинениями отдаст ее мне, прежде чем снова укрыться у себя в Блафф-хаусе. Ноги давно задубели от холода. Около девяти часов я уже готова сдаться, как вдруг на тропинке появляется темный силуэт.

– Я начал волноваться.

Освещаю телефоном обеспокоенное лицо Брайана и поднимаюсь с оградки, испытывая облегчение пополам с разочарованием.

– Он не пришел.

Лицо у него вытягивается.

– Поехали обратно, – предлагает Брайан.

– Нет, давай пройдемся вокруг.

Мы обходим постройки с намерением заглянуть в каждую по очереди, но когда во второй из них я замечаю приоткрытую дверь, то сразу понимаю: это не к добру.

Брайан стоит прямо у меня за спиной.

– Что там такое? – спрашивает он, и я говорю, что не знаю.

За дверью виднеется помещение, в котором нет ничего, кроме нескольких полок и лестницы, уходящей вниз, в темноту.

– Наверное, тут было что-то вроде склада, – замечает Брайан.

В его голосе я слышу отзвук собственного страха.

– Пошли-ка отсюда, пока не поздно.

– Нет, – говорю я. – Я иду внутрь.

Он заходит следом. Стены сочатся влагой, скользкие каменные ступени грозят предательски уйти из-под ног. Я осторожно спускаюсь, снимая на ходу. Собственное дыхание оглушает меня. Внизу не видно ничего, кроме черноты.

– Элли? – произношу я негромко, но отвечает мне лишь эхо.

Брайан, идущий следом, спрашивает:

– Есть что-нибудь?

Я поднимаю телефон. В луче фонарика, точно звезды, танцуют пылинки. Подвал совсем крошечный; в углу стоят бочки и пустые банки из-под краски, у стены в беспорядке свалены доски. Я обвожу фонариком помещение, и тут мой взгляд цепляется за что-то на полу. Это уродливый ботинок Дэвида.

– Брайан, – срывающимся голосом зову я. – Смотри.

Мы находим его в углу за бочками. Голова неловко вывернута набок. Сначала я думаю, что он мертв, но потом замечаю, что грудь его еле различимо вздымается и опадает, а когда заставляю себя прикоснуться к его руке, она оказывается теплой.

Брайан опускается на корточки рядом со мной:

– Никаких следов Элли?

Я качаю головой. Зато замечаю на земле что-то, выглядывающее из-под бедра Дэвида. Пустой коричневый флакончик.

– Надо вызвать «скорую», – говорю я. – Он чего-то наглотался.

Брайан возвращается на парковку, чтобы дождаться медиков, а я остаюсь с Дэвидом. Я прикасаюсь к его руке, но ничего не чувствую. Никакая искра не загорается во мне, ни намека на узнавание. Ощущаю одну лишь усталую плоть.

– Где она? – шепчу я, но ответа, разумеется, не получаю.

Я расстегиваю молнию его куртки и нащупываю сердце. «Только не умирай, – твержу я про себя. – Только не умирай. Ты должен рассказать мне все, что знаешь».

Сердце у него бьется ровно, но интервалы между каждым ударом будто чуть длиннее нормы. Кажется, оно замедляется. Где-то вдалеке, перекрывая шум моря, воют сирены. Я убираю руку и застегиваю куртку. Что он собирался мне передать? Я нащупываю бумажник, оттягивающий карман его куртки.

Это ведь никому не повредит? Я вытаскиваю бумажник и принимаюсь рассматривать в тусклом свете экрана телефона. Он сшит из фиолетового нейлона, закрывается на растрепанную липучку. Практически невесомый. Я дергаю за липучку, и в темноте подвала треск кажется неожиданно громким. Внутри обнаруживаются несколько банкнот по десять и пять фунтов и одинокая двадцатка, а также кредитная карта. Еще там лежат скидочные карты из супермаркета и сетевой аптеки. В соседнем отделении, за прозрачным пластиковым окошечком, я нахожу ключ и фотографию девушки.

С бешено колотящимся сердцем я вытаскиваю снимок. Это Зои, я мгновенно ее узнала. Она сидит за столом в каком-то ресторанчике быстрого питания, широко улыбаясь в камеру. Судя по всему, фото сделано на чьем-то дне рождения; на столе стоит еда, к ней тянутся чьи-то руки. Я подношу карточку поближе к экрану телефона.

«Где же ты? – безмолвно спрашиваю я. – Почему ты сбежала? Расскажи мне».

На лестнице слышатся шаги. Думать некогда. Я сую себе в карман фотографию, ключ и возвращаю бумажник на место. В следующее мгновение появляется Брайан, за ним идут медики с мощными фонарями.

– Позвольте, мы им займемся, мисс, – говорит один из них.

– Ну и что будем делать теперь? – спрашиваю я Брайана.

Мы снова сидим в машине. Он говорит, что звонил в полицию: они хотят взять у нас показания, но пока мы можем быть свободны.

– Думаешь, Дэвид попытался покончить с собой, потому что сотворил что-то с Элли?

Брайан вздыхает. Я чувствую, как в воздухе нарастает напряжение.

– Мне очень не хочется так думать, – произносит он. – Но кто знает? Может, он действительно что-то с ней сотворил и не смог вынести угрызений совести.

На мой взгляд, что-то тут не вяжется.

– Но тогда зачем он послал ту открытку? Что он хотел мне передать? Или он все затеял, только чтобы я его нашла?

Не могу задать вслух вопрос, который на самом деле меня сейчас занимает. Может, он вообще не собирался ничего рассказывать про Дейзи? И про меня.

Я откидываюсь на спинку сиденья.