«Ты же не собираешься так пойти? Выглядишь как шлюха. – А разве не в этом весь смысл?»

– Вам нехорошо?

Я моргаю, чтобы прогнать картинку. Брайан накрывает мою руку своей.

– Нет-нет, все в порядке, – говорю я. – Просто… Просто несколько человек выразили мнение, что Дейзи не кончала с собой.

– Кто именно?

– Во-первых, родители Зои.

– Ну, то, что случилось с Зои, очень сильно на них сказалось. Я бы не стал придавать их словам особое значение. – Он печально улыбается. – Разумеется, она покончила с собой. Просто люди винят себя, я так думаю. Она была совсем юной…

На секунду мне кажется, что он готов заплакать. Я чувствую на себе чей-то взгляд и обнаруживаю, что Моника смотрит на нас с непроницаемым выражением. Она немедленно отводит глаза. Брайан убирает руку с моей руки, но обстановка у игровых автоматов уже переменилась. Плечи Элли поникли, она вдруг стала выглядеть отчаянно несчастной. Она вскидывает на меня глаза, будто почувствовав, что я сверлю ее взглядом. В этих широко раскрытых глазах читается мольба, губы сжимаются в ниточку, и меня охватывает желание подойти к ней и спросить, что случилось, что ее так расстроило. Но я не могу: Кэт на страже, она немедленно вмешается, как днем в кафе, будет отвечать на все вопросы вместо подруги, и я ничего не добьюсь. Придется действовать хитрее.

Я перевожу взгляд обратно на Брайана. Он ничего не заметил.

– Можно мне еще выпить?

– Скажите, когда хватит.

Он наклоняет флягу, и я смотрю, как янтарная жидкость течет в стаканчик, но при этом меня словно тут нет или, вернее, есть, но я не участвую в происходящем, а наблюдаю одновременно откуда-то из невообразимого далека и немыслимой близи. И когда я вижу, что алкоголя в моем стаканчике уже достаточно, то не понимаю, как попросить Брайана остановиться, как послать сигнал из мозга по нервам в мышцы челюсти. Вместо этого я безмолвно смотрю, как он продолжает лить, до тех пор, пока, по моим ощущениям – несколько минут спустя, мне не удается качнуть головой.

– Достаточно.

Он вскидывает на меня глаза. На его губах играет ухмылка. Я слышу, что благодарю его, затем поднимаюсь:

– Простите, я на секундочку.

Я направляюсь к туалетам в конце зала. На ходу получается перехватить взгляд Элли, и, хотя она немедля отводит глаза, я надеюсь, что она поняла, куда я иду, и прочитала мое безмолвное послание.

Захожу в туалет. Там освещение еще ярче; я вижу раковину, сломанный диспенсер для бумажных полотенец, рассохшийся кусок розового мыла. Когда дверь за мной закрывается, шум игровых автоматов превращается в приглушенный гул, но все равно бьет по ушам. Я пью воду из-под крана – она тепловатая и невкусная, – потом иду в кабинку и запираюсь там. Я прислушиваюсь, но слышу лишь доносящуюся сквозь две двери музыку, стихшие голоса и грохот собственного сердца. Я глубоко дышу, стараясь успокоиться, но у меня не выходит.

Дверь открывается, и я слышу шаги. Выхожу из кабинки.

Это Элли. Она стоит на пороге, крохотная, как птичка.

– Элли, – говорю я, – у тебя все в порядке?

Она не делает попытки сдвинуться с места, лишь смотрит на меня, застывшая, как изваяние. Кажется, если я сейчас сделаю шаг в ее сторону, она бросится бежать, как перепуганное животное.

– Поговори со мной, – прошу я максимально мягко, но она мотает головой.

– Я не могу.

– Можешь, – киваю я. – Можешь мне довериться. Честное слово.

– Он подслушивал, – произносит она тихо.

– Кто? Что?

– В тот раз. Он нас подслушивал.

– Тот парень? – уточняю я. – Бойфренд Кэт?

Она снова мотает головой.

– Тогда кто?

Она ничего не отвечает. Я вспоминаю телефон, который лежал на столе, и одноразовый телефон Кэт.

– Что с тобой, Элли? Что вообще происходит?

Молчание.

– Это Дэвид?

При упоминании его имени она вскидывает глаза, но ничего не говорит. Она в ужасе.

– Расскажи мне, что он сделал?

Дверь снова открывается, и входит Кэт. С такого расстояния я вижу, что глаза у нее жирно подведены черным карандашом, а помада на губах цвета спелой сливы. Она переводит взгляд с меня на Элли и обратно. Ее лицо похоже на один большой синяк.

– А, вот ты где.

На ней майка, и я вижу на ее плече свежую татуировку в виде круга. Она сверлит Элли взглядом.

– Нам пора уходить.

– Элли, не…

Кэт делает шаг вперед и хватает подругу за локоть:

– Идем, я сказала!

Элли смотрит на меня, но ее уже тащат к двери.

– Лучше я пойду, – говорит она, и я понимаю, что обязана найти способ побеседовать с нею с глазу на глаз.

Я возвращаюсь к Брайану, но лишь затем, чтобы сообщить, что мне пора. Он закусывает губу.

– Ничего не случилось?

– Нет, – отвечаю я уклончиво. – Просто уже поздно.

Он отрывисто смеется над моей отговоркой, и я бросаю взгляд на автоматы, рядом с которыми стояла Моника с девушками. Она отошла немного в сторону, и теперь Кэт с Элли кучкуются вместе с остальными. Вид у них вполне довольный.

Я улыбаюсь как можно обаятельней.

– Понимаете, у меня много работы. Надо уже закончить с монтажом. Сроки горят, продюсер торопит, – добавляю я, на что Брайан медленно кивает, не скрывая разочарования. – Увидимся.

Выходя, я держусь подальше от Элли с Кэт, но зато прохожу совсем рядом с Моникой. Я улыбаюсь ей, и она отвечает мне тем же, но без энтузиазма. Интересно, если она так рвется помогать девушкам, то почему пыталась убедить меня, что у Элли все в порядке, когда это определенно не так? Хотела бы я знать, о чем она думает на самом деле.

Я сворачиваю влево. Воздух сырой и холодный. В нескольких шагах дальше по улице есть глубокий дверной проем, откуда можно незаметно наблюдать за входом в зал игровых автоматов. Я мысленно прошу Элли выйти одну, но пятнадцать минут ожидания приносят разочарование: в дверях появляется Кэт, за ней подружка, следом идет Моника, а за ней на улицу высыпают и все остальные. Девушки окружают Монику, она бросает взгляд на часы.

– Идемте, девочки, – говорит она. – Нам нельзя опаздывать.

Девушки возбужденно щебечут. Одна откалывается от группы, сказав, что сегодня не может, но обязательно придет в следующий раз, а оставшиеся пятеро или шестеро в сопровождении Моники идут в сторону «Корабля». Я дожидаюсь, когда они завернут за угол, и только тогда иду следом, стараясь не потерять их из виду на Слейт-роуд. Они оживленно болтают, им явно не терпится поскорее оказаться там, куда их ведет Моника. Даже Элли участвует в общем веселье, хотя выглядит намного младше всех остальных; такое впечатление, что она пытается во всем подражать им, равняться на Кэт.

Наверху Слейт-роуд Моника останавливается, чтобы подождать отставших, и затем они идут на парковку – ни дать ни взять наседка с выводком цыплят. Моника подходит к помятому универсалу «вольво» и садится на водительское сиденье, Кэт плюхается рядом с ней, а одна из девушек помогает Элли забраться в багажник. Наконец все размещаются, и Моника дает задний ход. Заинтригованная, я направляюсь к своей машине.

Меня никто не замечает, я трогаюсь, внезапно вспомнив про виски, гуляющий в моей крови. Моника выезжает из деревушки и сворачивает влево – не в сторону Молби, как я ожидала, а в направлении Крэг-Хед. Поворот на маяк остается позади, потом она съезжает на второстепенную дорогу, ведущую в противоположную от моря сторону, затем на еще одну, еще уже. Я наблюдаю, как машина Моники удаляется, но сама следом не еду. Вместо этого проезжаю чуть вперед и паркуюсь, а дальше иду пешком.

Ее авто я нахожу перед металлическими воротами. Дорога слегка уходит вверх, по обе стороны поросшая высокими кустарниками, которые заслоняют мне вид. В тишине до меня доносятся веселые звонкие голоса Моники и девушек да жалобное карканье вороны где-то вдалеке. И больше ни звука. Я перехожу на бег, опасаясь потерять их, но через несколько шагов преодолеваю очередной изгиб дороги и вижу их прямо перед собой. Они толпятся еще у одних ворот, пока Моника сражается с массивным навесным замком. Я снимаю короткое видео, потом отступаю назад, по-прежнему никем не замеченная. Я жду, когда они пройдут, чтобы пройти за ними через эти ворота и очутиться в полях.