– Кто находился в номере 623?

– Месье Хансен. Я так и сказал полиции.

– Вас не удивило, что вам открыл не Тарногол? – спросил я. – Это же был его номер, а не Хансена.

– Служба безопасности не обязана точно знать, кто где живет. Нам сообщают номер комнаты, и мы проверяем, что там происходит, вот и все.

Тогда Скарлетт выложила ему наш козырь:

– Мы пришли к выводу, что там находился еще кто‐то. Вы же читали прессу того времени и знаете, что Синиора Тарногола никогда не существовало, его играл Лев Левович. Поэтому мы считаем, что в номере 623 присутствовал и Лев Левович. Той ночью, когда вы поднялись по звонку, там были Жан-Бенедикт Хансен и Лев Левович. Я права?

Бывший шеф службы безопасности тяжело вздохнул. Он встал из‐за стола и подошел к окну, словно хотел избежать наших взглядов.

– Вы правы, – признался он. – Там был Лев Левович. И какая‐то женщина.

– Почему вы не поставили в известность полицию? – спросила Скарлетт.

– Потому что месье Роз попросил меня промолчать. Когда я доложил ему о случившемся, он велел мне не упоминать Левовича.

Он всегда защищал его.

Все следы вели к Левовичу. Мы со Скарлетт снова сидели в моем номере, уставившись на стену с именами подозреваемых.

Даже если Анастасия – а по нашим соображениям именно она и была той женщиной, которую видел Милан Люка, – находилась со Львом и Жан-Бенедиктом в номере 623, мы считали, что она тут ни при чем.

– Поскольку теперь мы знаем, что пистолет Анастасии в отель принесла Арма, ее можно исключить из списка подозреваемых, – предложила Скарлетт.

– Похоже на то, – признал я. – Кроме того, нам известно, что Арма избавилась от пистолета в момент всеобщего отравления около семи вечера. Из чего мы заключаем, что это не орудие убийства.

Скарлетт сняла со стены листок с именем Анастасии. Оставались Макер и Лев.

– Преступник имел доступ к оружию, – продолжал я. – А мы знаем, что у Макера он был.

– Да, но не стоит недооценивать Левовича, – заметила Скарлетт. – Учитывая, что пятнадцать лет он ухитрялся разыгрывать всех вокруг, он в случае чего запросто достал бы пистолет.

Она была права.

– Я согласна с Сагамором. Убийца находился в отеле и остался там, совершив преступление. Полиция решила, что он сбежал, а он преспокойно сидел себе в “Паласе”.

– Или воспользовался запасным аварийным выходом, как это сделала Анастасия, – возразил я.

– Мы с вами проверили все на месте и изучили планы здания. Маршрут Анастасии – единственно возможный, только так ему удалось бы пройти незамеченным. Надо просто очень хорошо ориентироваться в пространстве.

– Вероятно, убийца все тщательно подготовил, – сказал я.

Скарлетт поморщилась:

– Давайте серьезно, писатель! Если бы преступник заранее планировал устранить Жан-Бенедикта Хансена, то вряд ли стрелял бы в него прямо в отеле. Он явно действовал импульсивно, спонтанно. Кстати, Сагамор придерживается того же мнения, и, по‐моему, оно вполне обоснованно.

– И какие выводы? – спросил я.

– Если убийца сбежал через запасной выход, значит, он прекрасно изучил отель. Как может его изучить только сотрудник. Поэтому либо он не покидал “Палас” после убийства, либо неплохо там ориентировался. В общем, вывод напрашивается сам собой. Кто мог достать оружие? Кто знал “Палас” как свои пять пальцев?

– Левович, – сказал я.

– Левович, – подтвердила Скарлетт. – И его мотив очевиден: Жан-Бенедикт Хансен выяснил накануне убийства, что Левович и Тарногол – одно лицо. Левович убил его, чтобы тот не выдал его секрет.

– Звучит почти убедительно, – сказал я. – Но если Левович убил Жан-Бенедикта, потому что тот раскрыл тайну Тарногола, то почему в номере нашли улики, указывающие на Тарногола?

– Левович их подбросил, чтобы отвести от себя подозрение, – предположила Скарлетт.

– Не факт. По-моему, мы что‐то упускаем.

На то, чтобы понять, что именно, у нас ушло несколько часов. Мы снова разложили по полочкам все материалы дела и действительно обнаружили нестыковку. И уже поздно ночью, утопая в море бумаг, усеявших пол моего номера, Скарлетт вскрикнула, и лицо ее внезапно просияло:

– Ну конечно! Как мы раньше не подумали об этом?

– О чем об этом? – спросил я.

– Все это время разгадка была у нас перед глазами!

Ничего не объясняя, она бросилась к компьютеру и застучала по клавиатуре. Найдя то, что искала, Скарлетт подняла глаза от экрана, гордая и ошеломленная своим открытием. Затем она вышла и бросилась к лестнице, словно не в состоянии была дожидаться лифта. Я кинулся за ней, ничего не понимая. Мы спустились на первый этаж и пересекли безлюдный холл.

Ночной охранник отлучился, и Скарлетт, воспользовавшись его отсутствием, зашла за стойку администратора и проникла в служебный коридор. Она быстро нашла кабинет директора и, не задумываясь, толкнула дверь, полагая, что в этот поздний час там никого не будет. Но, к нашему изумлению, внутри горел свет. В кресле директора сидел мужчина.

Скарлетт ошеломленно уставилась на него. Она тут же его узнала, за эти годы он почти не изменился. Он выглядел так же, как на снимках в прессе той поры.

– Лев Левович… – пролепетала Скарлетт. – Что вы здесь делаете?

– Итак, вы обо всем догадались, – сказал он.

В ту ночь Лев Левович рассказал нам со Скарлетт, что происходило в течение нескольких месяцев, предшествовавших убийству.

– После смерти Абеля Эвезнера, – начал он, – мы с Анастасией наконец воссоединились. Я был счастлив. Я мечтал только об одном – покончить с актерством, распрощаться со всеми своими персонажами и спокойно жить с Анастасией. Но я чувствовал, что она не решается бросить Макера. Она не хотела причинять ему боль, боялась, что он покончит с собой. Тогда я снова выпустил на сцену Тарногола. Пятнадцать лет назад я блестяще провернул операцию века, как я считал, – забрал у Макера Эвезнера акции, толкнув Анастасию в его объятия. Я был убежден, что достаточно будет слегка надавить на Макера, чтобы он согласился променять жену на президентство. За пять дней до Большого уикенда Макер, не сомневаясь, что президентом выберут его, случайно выяснил, что Тарногол намерен отдать этот пост Левовичу. Поначалу он отреагировал так, как я и ожидал, – просто сдулся. Мне хотелось поиграть с ним, довести его до исступления, чтобы у него не оставалось иного выхода, кроме обмена Анастасии на пост президента. Но Макер не собирался отказываться ни от жены, ни от должности. Он хорошо держался, несмотря на все мои ухищрения. Тогда я переключился на запасной план – заставил совет избрать президентом Левовича, но в последний момент помешал объявлению результатов голосования. Чтобы загнать Макера в угол.

– Лучше бы вы сбежали с Анастасией! – заметила прагматичная Скарлетт.

Лев удивленно усмехнулся:

– Вы совершенно правы. Я уперся из‐за какого‐то своего дурацкого гонора. Мне хотелось победить Макера.

– Ваш запасной план включал массовое отравление прямо перед объявлением результатов? – спросил я.

– Ну да. Это я всех отравил. Бедняги. Но все‐таки мне удалось немного поморочить Макера. За два дня до этого Вагнер передал ему пузырек с ядом, чтобы он покончил с Тарноголом, только я налил туда простой воды. Я мог спокойно предотвратить это мифическое отравление и вынудить Макера пойти на сделку с Тарноголом. Но Макер так и не предпринял никаких шагов. Тогда Вагнер под предлогом того, что яд в пузырьке действует слишком медленно, вручил ему бутылку якобы отравленной водки, велев поставить ее в бар на втором этаже, где заседает совет банка. Улучив момент, я стащил бутылку, а Макер решил, что она пропала.

– А в бутылке правда был яд? – спросила Скарлетт.

– Ну что вы, – ответил Лев. – Я совершенно не собирался рисковать. Я все продумал заранее. Я договорился, что коктейли с “Белугой” подадут перед балом, чтобы совсем сбить Макера с толку, если понадобится. Потом моими стараниями другая бутылка, в которую я влил довольно сильное рвотное, попала в руки бармена. Ее я пометил таким же красным крестиком, что и “Белугу” Макера, чтобы он убедился, что сам во всем виноват. Рвотное действует довольно быстро, так что вечеринка должна была завершиться всеобщей неразберихой. Но я, видимо, просчитался с дозой. В полседьмого, понимая, что никого пока не тошнит, я попросил Альфреда смешаться с толпой гостей и за секунду до объявления имени президента упасть в обморок, производя как можно больше шума. Но он не успел выполнить мои инструкции, потому что как раз рухнул наконец первый гость, потянув за собой скатерть и все, что было на ней. Вслед за ним всем вокруг стало плохо, и они начали падать как подкошенные. Я сделал вид, что тоже отравился, чтобы отвести от себя подозрения. Мой план отлично сработал – Макер наконец‐то соблаговолил отказаться от Анастасии в обмен на пост президента. Теперь нам оставалось только сбежать. Но тут вмешался Жан-Бенедикт Хансен, и все пошло прахом.