– Из всего, во что можно налить бензин и что может разбиться при ударе, я могу тебе соорудить «коктейль Молотова». А зачем?

Я положил на письменный стол перед Сашей пакет для завтраков с многоразовым стаканом, который Курт утром оставил в холле.

– Затем, что тогда на одном из «коктейлей Молотова», к несчастью, обнаружатся отпечатки пальцев Курта. Так что полиция изначально не поверит ни единому слову Курта о Хольгерсонах. Связующим звеном между Хольгерсонами и Куртом является одно-единственное ухо. Ухо должно было быть от Бориса, но мы отрезали его у одного из Хольгерсонов, а потом его сожрала кошка. Если Курт захочет именно так рассказать об этом полиции… Ну и пусть! Это ничего не изменит в его ситуации, а только лишит его шансов отомстить Борису.

– Значит, пойти он может только к тебе как к доверенному лицу?

– Курт абсолютный социофоб. У него вообще нет друзей. Единственный человек, который ему может помочь в этой ситуации, за неимением друзей, действительно я. Ведь я уже уполномочен устно как его адвокат. И я – он так считает – у него в руках. Он предполагает, что я помогу ему выбраться из всего этого, чтобы не погибнуть самому. Вот увидишь, когда его фирма заодно с квартирой сгорит, он, рыдая, появится перед моей дверью и будет просить защиты. Ему больше некуда идти.

– Существуют отели.

– Там он не будет защищен от Хольгерсонов.

– У него есть сестра.

– У нее квартира слишком маленькая. Кроме того, он наверняка не захочет подвергать опасности Макса, если уж не сестру.

– А почему этот акт должен состояться ровно в двадцать три часа?

– Потому что в это время вечерняя смена «CN-Mobility» уже закончила работу, а утренняя еще не начала. Все автофургоны стоят во дворе. К каждой электрозарядной станции подключен самокат. На территории никого, а Курт в это время еще сидит со своим крестником. Максимальный ущерб при минимальном риске.

– А с какой стати Курт в одиннадцать часов вечера должен быть у крестника?

– Потому что его сестра будет у меня.

Лаура сразу же согласилась, когда я пригласил ее в восемь вечера поужинать у меня дома. Как минимум три часа мы будем заняты готовкой, едой, разговорами и так далее. Причем я пока не знал, насколько далеко зайдет это «и так далее». Но ее брат в любом случае будет с Максом в момент поджога. А не в своей квартире над своей фирмой. К тому же спящий пятилетний ребенок вряд ли является в глазах полиции свидетелем защиты, действительно заслуживающим доверия.

Саша начал ухмыляться:

– Ты просто хочешь удалить меня из дома, чтобы без помех из чисто эгоистических соображений полапать сестру нашего шантажиста. Я это не поддерживаю. – Ухмылка сбежала с его лица. – Кроме того, ты женат. Так что брось это дерьмо.

Тем самым Саша ухватил суть всех реально существующих моральных проблем. Встретиться с Лаурой сегодня вечером я хотел в первую очередь потому, что она была сестрой Курта. С этой точки зрения я собирался сегодня вечером использовать ее в эгоистических целях. А не в сексуальных. Для нормального свидания у меня просто голова была занята. Но лишь благодаря этому я сумел в какой-то степени подавить чувство вины перед Катариной, ведь она уже безосновательно приписала мне то, что я собирался сделать лишь сегодня вечером. Пусть даже по уважительной причине – свидание с Лаурой было частью работы. Только так можно было гарантировать, что Курта не будет в его фирме. И что я не убью кого-нибудь по недосмотру. К примеру, Курта. К тому же благодаря Лауре у меня будет алиби, если кому-нибудь – к примеру, Курту – придет в голову идея, что это я поджег его предприятие. С этой точки зрения сегодня вечером я был, можно сказать, у Лауры в руках. Сегодня вечером Лаура могла использовать меня. Если бы захотела.

В общем, моральная проблема в свидании с Лаурой объяснялась исключительно интересами дела.

И вот что примечательно: в поджоге фирмы Курта ни Саша, ни я никакой моральной проблемы не видели. Только логистическую.

На меня неотвратимо надвигался непростой разговор с Катариной. И одновременно он уже камнем лежал у меня в желудке. В данный момент у меня, безусловно, имелись дела поважнее, чем защищаться от беспочвенных упреков супруги, с которой мы проживали раздельно. Например, защищаться от реального шантажа, реального расследования и от таких перемен в моей жизни, которые могли реально с ней покончить. И при этом всю партнерскую неделю я должен был оставаться хорошим союзником моему внутреннему ребенку.

Но у меня был не только внутренний ребенок, но и настоящий. Общий с Катариной. А каждый настоящий ребенок является зародышем своего будущего внутреннего ребенка.

Я хотел, вместе с Катариной, предпринять все возможное, чтобы наши супружеские проблемы не коснулись Эмили. Чтобы наш реальный ребенок, Эмили, избежал будущих проблем со своим внутренним ребенком.

Я хотел, чтобы мы с Катариной, при всех наших ссорах, оставались хорошими родителями.

Пока я ждал Катарину в своей квартире, мне припомнился один разговор на сеансе с господином Брайтнером. Он начался с моего вопроса:

– Эмоциональное состояние внутреннего ребенка – причина моих проблем как взрослого. Травмирующее влияние родителей – причина эмоционального состояния моего внутреннего ребенка. Пока все верно?

Господин Брайтнер кивнул.

– Если я примирюсь со своим внутренним ребенком, то это, конечно, будет очень хорошо. Но, получив все эти новые знания, я в то же время испытываю сильнейшую неприязнь к своим родителям. Как мне с этим справиться?

– Прощением.

– Мои родители испортили мне многие годы жизни, а я должен их простить?

– Представьте себе, что я подарил вам «феррари», а затем своим ключом сделал на нем длинную жирную царапину через всю левую сторону. Вы бы рассердились на меня?

– Из-за «феррари» или из-за царапины?

– Вот видите! Вы не могли бы иметь одно без другого.

– Как это связано с моими родителями?

– Ваши родители подарили вам жизнь. А потом, в процессе воспитания, оставили ту или иную царапину в вашей душе. Эти царапины мы здесь как раз исправляем. Этот тренинг является в некотором роде покраской «феррари». Когда мы здесь управимся, вы заберете назад «феррари» своей жизни. Впервые без царапин.

Сравнение с покраской «феррари», по крайней мере, объясняло порядок почасовых ставок господина Брайтнера.

– Ну хорошо. Остается вопрос, почему мои родители не предотвратили эти царапины.

– Именно этот вопрос ваша дочь задаст вам примерно через тридцать лет.

– И каков же ответ?

– Жизнь оставляет следы. Только тот, кто не живет, не совершает ошибок. Ваша дочь, со стопроцентной уверенностью, когда-нибудь задастся вопросом, почему вы совершали ошибки, пока растили ее. Этого невозможно избежать. Было бы глупо, если бы вы, признав ошибки ваших родителей, повторили их со своей дочерью. Вы должны передать дальше опыт прошлого, но не повторять. И в этом смысле вы должны быть благодарны вашим родителям.

Слова Брайтнера пробудили во мне угрызения совести и чувство вины перед дочерью из-за наших явно провальных отношений с женой.

– Мы уже взвалили на нашу малышку достаточное бремя из-за нашего расставания, – тихо пробормотал я.

– Может быть, это как раз один из тех моментов, которые делают вас лучше, чем ваши родители.

– Что вы имеете в виду?

– Давайте пройдемся по фактам биографии, которые вы мне называли.

Господин Брайтнер достал анкету из папки на приставном столике. С личными данными обо мне. Я заполнил ее перед своим вторым сеансом. До сих пор мы никогда не говорили об этом.