Для крота эта история началась чуть больше года назад, то есть сразу после смерти Абеля Эвезнера, когда отдел по борьбе с отмыванием денег Федеральной полиции забил тревогу в связи с движением крупных сумм неизвестного происхождения в женевских банках.

В ходе следствия, проводимого совместно с финансовым подразделением женевской уголовной полиции, подозрения пали на Эвезнер-банк, а конкретнее – на Синиора Тарногола. Но как ни пытались полицейские вывести его на чистую воду, всякий раз заходили в тупик – никаких сведений о Тарноголе до того, как он пятнадцать с чем‐то лет назад поселился в Женеве, в частном особняке по адресу улица Сен-Леже, 10, им откопать не удалось. То есть вообще ничего. Как будто этого человека раньше не существовало. Из документов у него оказался паспорт одной из бывших советских республик, архивы которой были частично уничтожены, так что отследить его и там не представлялось возможным. На основании этого паспорта Тарногол получил вид на жительство, подкупив работника кантонального Ведомства по вопросам населения. Поскольку он совсем недавно продлил Тарноголу указанный вид на жительство еще на десять лет, следователи быстро вышли на него и предъявили ему обвинение.

Но чиновник тоже не смог им сообщить о Тарноголе ничего определенного. Он никак не давался им в руки. Полицейские несколько месяцев продолжали слежку, но тщетно. Тарногол обладал способностью исчезать средь бела дня. Что касается круга его общения, то он оказался крайне ограниченным, что необычно для такого богатого человека. Судя по всему, у него не было ни друзей, ни родственников, ни знакомых. Единственная ниточка вела к Макеру Эвезнеру, передавшему Тарноголу свою долю в семейном банке, и ко Льву Левовичу, который, по данным следствия, представил его Абелю Эвезнеру пятнадцать лет назад.

В начале прошлого лета, после полугода безуспешных попыток выследить Тарногола, было принято решение внедрить в Эвезнер-банк агента финансовой полиции. Их новая сотрудница идеально подходила для такого задания – получив финансовое образование, она до того, как поступить в полицию, работала в банке, и ей ничего не стоило втереться там в доверие.

Чтобы провести эту операцию, им пришлось заручиться поддержкой верхушки Эвезнер-банка.

Июнь прошлого года.

Главная оранжерея Ботанического сада Женевы

Там было безлюдно, если не считать одинокой фигуры на деревянном мостике над прудом. Стоящий там человек нервничал. Он не понимал, что от него нужно финансовой полиции. Да, он пару раз вполне сознательно не указал какие‐то суммы в налоговой декларации. Но он же не один такой. И зачем назначать встречу в оранжерее? Облокотившись на перила, он смотрел на двух водных черепах, мирно плывущих между белыми кувшинками.

Крот и начальник финансового подразделения, сверившись с фотографией, убедились, что это именно тот, кто им нужен, вышли из‐за большого цветущего куста, служившего им укрытием, и тоже поднялись на мостик.

Полиция решила обратиться за помощью к Жан-Бенедикту Хансену, сочтя его психологический профиль наиболее подходящим. В тишине оранжереи, где единственными свидетелями их разговора были разноцветные карпы и черепахи, начальник финансового подразделения, представившись, подробно объяснил Хансену, о чем речь.

– Агент под прикрытием? – удивился Жан-Бенедикт, внимательно разглядывая девушку.

Последняя, конечно, не открыла истинную цель своего задания, выдав ему заранее приготовленную легенду:

– Мы занимаемся расследованием отмывания денег, полученных от незаконного оборота наркотиков клиентами вашего банка, которых пока не удалось идентифицировать. Это совершенно секретная информация, и даже члены совета директоров не должны ничего заподозрить.

– Можете на меня положиться, – заверил их Жан-Бенедикт, внезапно обрадовавшись, что оказался в центре интриги, которая лично к нему не имела прямого отношения.

– Вы полагаете, что вам удастся найти мне какую‐нибудь должность поближе к Синиору Тарноголу? – спросила девушка.

– Это сложно, ему не нужна секретарша. Он вообще весьма скрытный человек. Кроме того, он не занимается клиентами. Вам лучше работать с кем‐нибудь из управляющих активами. Это не вызовет подозрений. Вот, например, у моего кузена Макера сейчас страшный аврал. После смерти отца он завален работой. Я мог бы нанять ему помощницу.

– Вы про Макера Эвезнера? – спросил начальник.

– Да. Вы его знаете?

– Понаслышке.

В тот же день, вернувшись в банк, Жан-Бенедикт зашел в кабинет к Макеру и разыграл сценку, тщательно отрепетированную с полицейскими.

– Дорогой кузен, – воскликнул он, – я откопал тебе настоящее сокровище! А именно секретаршу, которая займется твоими досье. Огромный опыт и все прочее. Благодаря ей ты сможешь забыть о проблемах с клиентами.

– О, Жан-Бен, ты мой спаситель! – поблагодарил его Макер. – У меня правда жуткая запарка.

Новая секретарша появилась в банке несколько дней спустя. Поначалу ее посадили в общем бюро, со всеми секретарями управляющих активами, но через пару дней она попросила Жан-Бенедикта перевести ее оттуда. Ей требовалось место в центре событий, но более укромное, где за ней не будут постоянно шпионить коллеги. Например, в приемной у Макера Эвезнера и Льва Левовича (единственные известные полиции контакты Синиора Тарногола). И Жан-Бенедикт, очень серьезно отнесшийся к своей миссии, отправился уговаривать кузена.

– Послушай, Макер, почему бы тебе не поставить стол для секретарши прямо перед кабинетом? Она могла бы тебе помогать незаметно, ты понимаешь, что я имею в виду. Неудобно получится, если в банке догадаются, что она делает за тебя часть работы. Сам знаешь, как быстро тут распространяются сплетни… Это может повредить твоему избранию на пост президента.

Последний аргумент подействовал на Макера. И кроту выделили рабочее место в приемной. В течение следующих нескольких месяцев она пыталась через Макера и Левовича напасть на след Тарногола. Но тщетно.

В тот апрельский день в кабинет лейтенанта Сагамора в Управлении уголовной полиции постучали.

Это был крот.

Это была Кристина.

Кристина вошла в кабинет Сагамора. На ней был костюм, в котором она в тот день ходила в банк. Но она сняла жакет, распустила строгий пучок, и волосы упали ей на плечи. У нее на поясе висел табельный пистолет в кожаной кобуре и полицейский жетон.

– Сил моих больше нет, – сказала она Сагамору. – Я с июня играю роль образцовой секретарши. Мне кажется, я вкалываю на двух работах!

– Тебе не кажется! – расхохотался он.

– Я рада, что тебе весело, Филипп. К твоему сведению, мне хотелось бы иметь личную жизнь, познакомиться с кем‐нибудь и так далее!

– Ты познакомишься с кем‐нибудь, не волнуйся, к тому же тебя повысят в должности! Но только после того, как мы распутаем это дело.

– Ты для этого меня позвал?

– Да, давай еще раз пройдемся по досье.

– Ой, только не сейчас! Я иду домой, хочу принять ванну и спокойно поужинать.

– Ты спокойно поужинаешь со мной, – сказал Сагамор. – Я закажу пиццу.

Кристина смирилась. Она уже десять месяцев трудилась в Эвезнер-банке и мечтала, как и Сагамор, поскорее покончить с этим делом.

Она бросила взгляд на доску с материалами следствия.

Отцепив магнитики, она сняла одну из фотографий и внимательно изучила ее.

– Ладно, поехали, – вздохнула она. – Давай заново сложим все кусочки пазла.

Несколько часов спустя, когда в Женеве стемнело, все помещения уголовной полиции опустели, за исключением кабинета лейтенанта Сагамора. Кристина и лейтенант, примостившись у стола, наспех доедали заказанный ужин – пиццу и тирамису, глядя на большое белое панно на стене, на котором они в очередной раз выстроили всю цепочку событий, пункт за пунктом.