Мария промолчала. Значит, почувствовала резон в словах Белоголового.

— Вот видите, ваше высочество, — продолжал отец Бернар. — Боюсь, у вас просто нет другого выхода, кроме как присоединиться к нам.

— Присоединиться к вам?

— Ко всем истинным христианам.

— А чем я могу вам помочь? Если Мария Харальдсдоттир умерла, то какая вам нужда приглашать самую обычную деревенскую простушку? Без имени, без влиятельных родичей, без богатства, которым можно было бы воспользоваться?

Вратко навострил уши. Вот в чем он был полностью согласен с Марией, так это в том, что, пустив слухи о ее смерти, Модольв и Бернар напрочь лишаются любой выгоды, какую может дать им пленение королевны.

— Помощь ваша может быть очень велика, — негромко и грустно проговорил монах. — Конечно, если ваше высочество согласится помогать скромному служителю Церкви.

— А если не соглашусь?

— Как бы ни было прискорбно, — святоша наигранно вздохнул, — но тогда умрет мальчишка-русич. Умрет долгой и мучительной смертью. Потом я разыщу язычницу, которую вы спасли из норы Скара Бра. Далеко она не уйдет в чужой и враждебной стране. Лучшие следопыты Модольва-хевдинга уже идут по ее следам.

— Найдут, и что?

— Она тоже умрет. Если, конечно, не предпочтет выкупить свою жизнь. Вернее, останется в живых та из вас, кто первая согласится оказывать мне содействие.

— Я так и не поняла. — Мария старалась говорить твердо, но ее голос предательски дрогнул. Вратко еще подумал, что если слышал он, то наверняка расслышал и Бернар. — Я так и не поняла: какая помощь от меня требуется?

— Вижу, вы уже почти согласны, ваше высочество.

— Я еще не сказала «да».

— Но пока еще не сказали «нет».

— Давай не будем перебрасываться словами, монах, как скоморохи перебрасываются прибаутками. Какая помощь тебе нужна?

— Хорошо. Ваша решительность и целеустремленность, Мария Харальдсдоттир…

— Не называй меня так. Мария Харальдсдоттир умерла. Ты же сам мне это сказал.

— Как же мне вас называть?

— Не знаю. Не имеет значения. Придумаешь после. Итак?

Монах какое-то время сопел, собираясь с мыслями. А может быть, решал — с чего начать?

— Ваше высочество, вам известна легенда о Святом Граале?

«Э! Погоди-ка! Это же та самая реликвия, о которой говорил Эдгару Эдвардссону хевдинг Модольв! Ну, тогда, в лесу, когда я их невольно подслушал… — Неожиданная мысль озарила Вратко. — Помнится, он еще сказал, что монах рассчитывает узнать о местонахождении Грааля от Марии Харальдовны. Так вот зачем было нужно похищение! Теперь ясно, вокруг Марии святоша будет ходить кругами, как медведь вокруг борти, которую видит, да подобраться не может… И еще упоминал пиктскую дикарку. А про меня не сказал ни слова. Выходит, моя жизнь в глазах Бернара и Модольва Кетильсона не стоит и выеденного яйца».

Вот тогда-то парню стало по-настоящему жутко.

— Неизвестна, — отвечала королевна. — Какому народу принадлежит она? Италикам? Скоттам? Грекам? Словенам? Хазарам? Маврам? Германцам? Или, может быть, узкоглазым выходцам из рассветной земли Чинь?

— Эта легенда родилась в Святой земле, сиречь в окрестностях великого города Иерусалима, — с благоговейным трепетом начал рассказ Бернар. Он казался немного обиженным, и не столько насмешливым тоном королевны, сколько ее неведением. — Связана она с именем Господа нашего, Иисуса Христа, десять веков назад принявшего мученическую смерть на кресте во искупление грехов рода людского. И сказано о нем:

Монах с чувством перекрестился, посмотрел на Модольва. Хевдинг пару мгновений соображал, чего же от него хотят, а потом истово повторил жест Бернара. Священник кивнул и продолжал:

— Когда же Иисус был распят и умирал на кресте, один из воинов языческой римской армии подошел к нему и пробил ему сердце копьем, дабы удостовериться в смерти Спасителя. «Но один из воинов копьем пронзил ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода». И все поняли, что был то сын Божий! — Бернар вскочил, забегал по избушке. Хотя в ней и так было не развернуться. Вратко опасливо подобрал ноги — не оттоптал бы. — «Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса; Он, пришед к Пилату, просил Тела Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело. И взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею» Прежде чем умастить Тело Сына Божия смирной и алоэ, а после уложить Его в гроб, Иосиф Аримафейский собрал кровь, истекающую из раны Его, в чашу… — Палец монаха уставился в закопченные стропила. — А из чаши этой Иисус Христос причащал самых близких учеников на Тайной Вечере, свершившейся в доме Симона Прокаженного. «И взяв чашу и благодарив, сказал: примите ее и разделите между собою». Разве вы не помните эти строки из Священного Писания, ваше высочество?

— Если даже и помню… Что с того? — отвечала Мария, пожимая плечами. — Какая мне с этого польза?

Бернар поморщился, стиснул пальцами четки, будто горло врага, и прочитал нараспев:

— Также было сказано: «…сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается». После этого Иосиф Аримафейский принял крещение от святого апостола Филиппа, а через некоторое время устроил для чаши, содержащей Кровь Господа, ковчег и хранил ее как величайшую святыню. И была эта чаша названа Sangreal или же Святой Грааль…

— Любопытная легенда, монах, а зачем ты мне ее рассказываешь? Иерусалим стоит далеко-далеко, за четырьмя морями.

— Погодите, ваше высочество, погодите. Это лишь начало легенды. Прошло несколько лет, и Иосиф из Аримафеи вместе с сыном своим, которого тоже звали Иосифом, принялся проповедовать слово Божье. Вначале он путешествовал по Галилее и Диосполю, посетил Вифанию, а после, услыхав глас Божий, отправился на запад, к диким бриттам и галлам…

За стеной послышались голоса. Заржал конь. Модольв глазами указал на дверь. Эйрик молча встал и вышел.

— Уже на склоне лет Иосиф Аримафейский попал в Британию, — проводив викинга взглядом, повел дальше повествование отец Бернар. — Здесь, на землях диких бриттов, он построил церковь Пресвятой Богородицы в том месте, где ныне стоит Гластонберрийское аббатство. Сын его Иосиф стал первым епископом, а Святой Грааль передавался в роду их как величайшая святыня, больше трех веков, а после был утрачен. Такое случается в истории человечества. Великие реликвии вдруг исчезают, теряются, и порой стирается даже сама память от них. — Священник вздохнул, подкатил глаза, перекрестился. — С потерей Святого Грааля христианская Церковь в Англии начала терпеть поражение за поражением и вскоре утратила влияние на язычников. Столь тяжким было положение христиан, что лишь спустя двести лет островитян крестили повторно, а Святой Грааль с тех пор считался исчезнувшим навеки. Велика была скорбь честных христиан и иерархов Церкви, ибо чаша сия совершенно справедливо считалась чудотворной. Святой Грааль может дать истинно верующему, чистому сердцем человеку возможность изменить себя и мир, даровать вечную жизнь и исполнить любые желания. Смертельно раненный человек, взглянув на Грааль, жил еще долгие годы. Обычные раны затягивались на глазах. Так свидетельствуют отцы Церкви, не доверять слову которых нельзя.