Норвежцы ответили дружным кличем:

— Харальд! Харальд! Харальд!

С обеих сторон полетели стрелы.

Саксы бежали размеренно и неспешно, бережно расходуя силы. Должно быть, они очень устали, ведь никто из северян и помыслить не мог, что Гарольд успеет к Йорвику так быстро. Шли и днем, и ночью, а теперь начинали сражение.

Урманы, хоть и попали в невыгодное положение, оставшись без доспехов, все-таки встречали врага выспавшимися и отдохнувшими.

Хродгейр строго-настрого запретил Вратко и Марии приближаться к переднему краю обороны. И даже поручил Асмунду приглядывать за ними. Рыжий викинг немножко обиделся на вождя — сказал, что от боя никогда не бегал, — но ослушаться не посмел. Теперь он стоял около новгородца, сжимая бесполезный меч, и аж пританцовывал на месте от волнения. Щитом, повешенным на левую, раненую руку, он прикрывал Марию Харальдовну и Рианну.

Перекошенные от ярости лица и открытые рты хускарлов приближались. Вот уже различимы потеки пота на щеках, пыль, покрывшая кольчуги и шлемы.

Еще ближе…

И вот передние добежали до норвежских щитов.

Вратко невольно зажмурился, ожидая треска и грохота. Но, видно, саксов отпугнул двойной частокол копий, торчащий впереди строя. Они, разбившись на небольшие кучки, умело закрываясь щитами от норвежских стрел, принялись наскакивать то здесь, то там, проверяя оборону на прочность. Пытались срубить копейные наконечники, дотянуться оружием до урманской руки или ноги.

Воины Харальда отбивались неторопливо и обстоятельно, как выполняют тяжелую, скучную, но привычную и жизненно необходимую работу. Не прощали врагу оплошностей, мгновенно ударяя стальными жалами в открывшиеся лазейки. Отбивали наскоки, посылали стрелы через головы стоявших впереди.

Дружине ярла Торира Злая Секира из Хёрдаланда выпало стоять на левом крыле, боком к Дервенту и лицом к Стэмфорду. Здесь противник особо не наседал, стараясь прорваться к «Опустошителю земель», реявшему в центре. И все-таки то один, то другой викинг падал, сраженный стрелами.

— Нам еще повезло, что саксы не ждали такой удачи, — пробурчал Асмунд. — Бронебойными бьют.

— И что? — не понял Вратко.

— Как что? У бронебойной стрелы жало узкое, граненое, чтоб между колец брони протискиваться. Такое даже если в тело попадет, рана маленькая будет. Если сердце, легкие, кишки не пробьет, заживет как на собаке. А вот когда они срезни пускать додумаются, мало не покажется. Положат половину войска…

Мария перекрестилась:

— Спаси и защити нас Иисус Христос. Дай сил и стойкости воинам отца моего… Дай мудрости и выдержки его ярлам…

Новгородец тоже перекрестился. Иисус — добрый Бог. К кому еще обращаться за помощью и защитой? Не к Перуну и не к Одину, это уж точно. От них дождешься поддержки… Вот в Вальхаллу погибшего заберут с радостью. Точнее, Один заберет. А еще точнее, валькирии, которых поминал Халли Челнок. Может быть, они и вправду уже носятся над полем боя на крылатых конях, выискивая среди павших воинов тех, чьи глаза уже не откроются никогда. Почетная смерть — пасть с оружием в руках. Быть таким героям эйнхериями — хирдом самого Отца Дружин. Они вечно пируют в просторных палатах Асгарда и ждут последней битвы — Рагнарека. Тогда поплывут на корабле Нагльфаре мертвецы, пойдут в бой инеистые и огненные йотуны, вырвется волк Фенрир, и светлый бог Хеймдалль, охранник чудесного моста Бифрост, вострубит в рог Гьяллархорн, призывая богов и людей на битву с нечистью. Вот тогда-то и помчат на бой эйнхерии плечом к плечу с девами-валькириями…

Стрела, просвистев у щеки парня, вонзилась в щит и загудела. Асмунд дернулся от толчка, а Мария зажмурилась. Рианна что-то звонко выкрикнула, сжимая кулаки. Смысла сказанного Вратко не понял, но по горящим глазам пикты догадался, что это наверняка проклятие пустившему стрелу саксу.

— Не бойся, дроттинг, — улыбнулся викинг. — Смелых стрелы не берут. Это я бояться должен. Если тебя хоть оцарапает, мне лучше самому голову о камень расшибить, пока Хродгейр не дознался.

— Я не боюсь, — почти без дрожи в голосе отвечала королевна. — Это от неожиданности. И ты не бойся. Если бы мне было суждено умереть сегодня, я бы почувствовала. Разве ты не знаешь, что я пророчествую иногда?

— Слышал, дроттинг. И все равно береги себя.

— Я берегу, — отмахнулась Мария. Она разговорилась и стала меньше внимания обращать на вяло текущую битву. — Вратко, а скажи мне: какие должны быть строчки висы, которую ты не договорил?

Новгородец не ожидал такого вопроса.

— Что? Какие строки?

— Ну, вису ты начал говорить. Дошел до слова «мечи».

— А! Сейчас скажу полностью.

— Говори. Может, она поможет нашим в битве?

— Может, и поможет. — Вратко вздохнул. Ему подумалось, что во всем войске норвежцев один только он и сомневается, что висами способен приманить удачу или изменить предначертание судьбы. — Слушай, Харальдовна, если хочешь:

— Глянь-ка! — удивленно крикнул Асмунд.

С громким ржанием поднялся на дыбы рыцарский конь, замолотил широченными копытами над головой Олафа. Седок пошатнулся, пытаясь успокоить скакуна, схватился за повод двумя руками. Этим тут же воспользовался коренастый викинг, имени которого Вратко не помнил. Ткнул копьем в бедро, пробивая кольчугу. Тут же с другой стороны к саксу подскочил хевдинг Торир, двигавшийся стремительно, будто и не весил восьми пудов с лишним. Рубанул секирой, сбивая всадника наземь.

— Ага, подаются! — Хевдинг крутанул секиру над головой, стряхивая алые капли.

С размаху располовинил шлем у подвернувшегося под руку хускарла.

— Наша берет!

Олаф выскочил из строя, сжимая рукоять меча двумя руками. Он бился без щита, не задумываясь о ранах, пятнавших кровью его рубаху уже в нескольких местах. Работая клинком, как молотильщик цепом, он в щепки разбил щит одного сакса, рассек шею вместе с бармицей второму, еще двоих заставил отпрыгнуть на безопасное расстояние. О таких воинах урманы слагали легенды, именуя их берсерками.

Спину Олафа прикрывали Хродгейр и Гуннар.

Черный Скальд сражался весело и умело, как в памятном поединке с Кетильсоном, а кормщик не только колол копьем по имени Злое Жало, но и подсекал ноги нападавшим широким наконечником, бил пятой оскепища.

— Это из-за твоей висы! — закричала Мария прямо в ухо словену. — Говори еще!

Вратко кивал, но никак не мог собраться, чтобы повторить стих сначала. Перед глазами мелькали отдельные картинки боя. То здесь, то там викинги отбрасывали наседающих хускарлов, валили рыцарей вместе с конями, рубили простых дружинников Гарольда.

Саксы попятились.

— Да повторяй же! Не спи, дурень! — Королевна потянула новгородца за рукав. — Ведь помогает!

— Ага… Сейчас, сейчас… — опомнился Вратко и забормотал, стараясь правильно выговаривать все звуки урманской речи:

Гуннар тычком вбил пяту копейного древка в лицо бородатого сакса. Хродгейр косым ударом отсек противнику пальцы вместе с кольчужной рукавицей, а Сигурд пинком сбил заоравшего воина с ног.

Викинг с разметавшейся гривой волос, не замечая боли, обломал черенок стрелы, вонзившейся в грудь, ударил по вражьему щиту тяжелым топором и рухнул замертво.