Передний всадник на пегом коне взмахнул коротким копьем и поднял коня на дыбы.

Да нет же!

Никакой это не конь. И уж тем более не всадник.

Это же кентавры!

Откуда здесь? Мысли Вальдо заметались испуганными ласточками. В Гоблане живые кентавры не появлялись уже лет двести. Да и здесь, в Табале, пожалуй, столько же. Но в легендах и историях, которые передаются от деда к внуку, конелюди изображались как жестокие, беспощадные твари. Если к ним не испытывали такой же жгучей ненависти, как и к дроу, то лишь потому, что Великая Степь далеко, а Туманные горы – вот они, почти под боком.

С яростным криком кентавры поднялись вскачь, набирая скорость по мере приближения к подножию холма. Ярко раскрашенные щиты и сверкающие на солнце наконечники копий приковывали взгляд, как зачаровывают мышь неторопливые движения гадюки. Навстречу им размеренно двинулись щитоносцы. Длинные пехотные пики пока еще смотрели в небо, не изготовившись для удара.

И тут из-за реки защелкали арбалеты.

Слаженно, залпами.

Один, второй, третий.

Град болтов прошелся по толпе мародеров частым гребнем.

Крики боли и ужаса взметнулись к небу, прокатились над рекой, эхом отражаясь от холмов. Разбойники отшатнулись от воды, сбивая с ног, калеча и затаптывая насмерть раненых и просто поскользнувшихся на размокшей глине.

Вальдо изо всех сил лупил пятками в бока чубарого. Ударил несколько раз по крупу арбалетом, но вырваться из толчеи так и не смог. Чьи-то пальцы вцепились в его сапог.

– Отдай!

Что отдать?

А! Им нужен конь…

Как бы не так!

Гобл без всякой жалости обрушил арбалет на голову бородатого мужика, вращавшего безумно выпученными глазами. Рассек лоб и бровь. Мародер упал на колени, скрываясь из виду, но его место тут же занял другой, вооруженный короткой совней. Разбойник коротко ткнул ею снизу вверх. Вальдо почувствовал резкую боль в правом боку. Опустил глаза и увидел, как из разреза на дорогой курточке с бронзовыми заклепками хлынула черная кровь.

Подскочивший с другой стороны дезертир в солдатском нагруднике рванул гобла за ногу, сбрасывая с седла, но неожиданно упал сверху. Из его рта прямо на лицо Вальдо хлынула кровь.

Обезумев от боли, уроженец Тин-Клейна царапал пальцами выделанную кожу, тщетно пытаясь стянуть края раны, пока грязное копыто с почти заросшей в рог подковой упало ему на лоб, погружая в темноту.

Антоло бежал следом за перешедшими на легкую рысцу щитоносцами.

– Держать, держать строй, удальцы! – весело покрикивал ди Гоцци и все примерялся выстрелить из арбалета, но всякий раз опускал его. Хочется ведь наверняка всадить стрелу, перезаряжать будет некогда.

Они видели, как обрушились на толпу кентавры.

Дети Великой Степи благоразумно не ворвались в давку, где численное преимущество и отчаянье людей могли бы сыграть мародерам на пользу, а понеслись вдоль неровного края человеческого скопища. Их щиты успевали отразить беспорядочные удары, а копья сеяли смерть, вонзаясь в незащищенные части тел, безошибочно отыскивая лицо или горло.

Стрельба с левого берега стала реже. Болты летели вразнобой. Но слаженность первых трех залпов уже сделала свое дело, посеяв панику в разбойничьей армии. И тем не менее стрелки промахивались редко. Какой же овцевод не умеет стрелять? Защищать отары от диких котов и орлов должен каждый. Слава Триединому, привезенных из форта арбалетов оказалось столько, что удалось вооружить почти каждого жителя Да-Вильи, изъявившего на то желание. Да и запас болтов позволял не дрожать над ними.

До разбойников оставалось около пятидесяти шагов.

– Пики к бою! – скомандовал Антоло. Ему хоть и не довелось поучаствовать в настоящем сражении, но этот маневр они отрабатывали с Дыкалом сотню раз.

– Пики! Пики к бою! – подхватили его крик на левом и на правом флангах.

– Ровнее строй! – это уже каматиец Фальо, назначенный командиром пехоты, решил проявить рвение.

– Готовься, ребята… – повернулся к наемникам ди Гоцци, в десятый, должно быть, раз поднимая арбалет. – Прицельно. Наверняка…

Граненые жала пик легли горизонтально, щитоносцы сдвинулись поближе, стараясь своим плечом ощутить плечо соседа.

Кентавры, красиво разворачиваясь на задних копытах, помчались в противоположную сторону, к берегу. Их копья не переставали взлетать и опускаться.

– Стреляй! – каркнул одноглазый, нажимая на спусковой крючок.

Толпа отшатнулась, как будто кто-то стегнул по ней длинным безжалостным бичом. Многие мародеры бросали оружие и падали ничком, закрывая голову руками.

С мерзким хрустом пики вонзились в тела, пробивая по двое-трое людей.

– Разом, дружно! – выкрикнул Антоло, размахивая шестопером.

Ударили щиты, отбрасывая, сбивая с ног.

Несмотря на старания пехоты, кое-где цепь разорвалась, но наемники ди Гоцци, заранее ожидая это, прикрыли бреши, посекли немногих разбойников, попытавшихся оказать сопротивление.

Отстав от строя на несколько шагов, Антоло наблюдал, как кентавры столкнулись с кучкой верховых, возглавлявших шайку. Пожалуй, лишь они по-настоящему умело пользовались оружием. Особенно высокий, костлявый, но широкоплечий мужик на сером могучем коне, размахивавший сразу двумя мечами. Ему удалось зацепить одного кентавра поперек груди, а второго рубануть по крупу. Но потом Стоячий Камень, который благодаря пежинам ясно выделялся среди своих, метнул с короткого расстояния копье и не промахнулся, попав в горло.

– Левый фланг, полегче! – Антоло глянул озабоченно – не замкнуть бы кольцо. В «Записках Альберигго» указывалось предельно ясно: «Окруженный противник бьется с отчаяньем обреченного. Дай ему путь к отступлению, и тогда все силы вражеских воинов уйдут на поиск спасения. Не многие захотят умереть героями, когда есть возможность спасти свою жизнь. А уничтожить его можно позже. Например, когда убегающее войско растянется и повернется спиной, когда сломается строй и каждый будет биться сам за себя».

Щитоносцы слева замедлили шаг, а потом и вовсе остановились, поставив щиты на землю. Кондотьер вприпрыжку побежал туда, сзывая своих людей. Немножко пострелять по бегущим для усиления паники не помешает. Опять же, следует усилить этот фланг, чтобы избежать случайного охвата с выходом противника в тыл.

А кентавры уже скакали обратно, умело подгоняя и направляя толпу. Так опытный гуртовщик руководит движением стада.

«Кажется, удалось… Как задумывал, так и вышло», – подумал Антоло, снимая шлем и вытирая рукавом пот со лба. Теперь он понимал, что волнение рядового воина, орудующего мечом или копьем в гуще схватки, ничто по сравнению с волнением полководца, отвечающего за успех всего войска в целом.

К вечеру Альдрена прорвала рукотворный затор, и победители смогли вернуться домой через брод. Убитых разбойников без всяких сомнений и сожалений сбрасывали в реку. Раненых сгоняли в пустую овчарню на окраине Да-Вильи. Вернулись кентавры, преследовавшие бегущих мародеров несколько миль.

Горожане, высыпавшие на улицы, встречали пехотинцев и «конелюдей» криками «Слава!» и букетиками подснежников. Солдаты подхватывали цветы и засовывали их за пластины нагрудников. Кентавры такого обычая не понимали, но все равно улыбались и потрясали в ответ копьями.

Антоло, несмотря на усталость, едва не летел. За ремешком его перевязи торчал маленький букетик, который сунула ему в руки обладательница двух русых косичек и огромных глаз.

– Слава! Слава победителям!

В ответ бывший студент махал рукой, смущенно улыбаясь:

– Слава Антоло! Слава великому полководцу!

А вот это что-то новенькое. Молодой человек нахмурился. Надо будет завтра поговорить с отцом и со всеми членами магистрата, чтобы растолковали народу – ни к чему эти славословия. Перед другими воинами, более опытными и умелыми, стыдно. Какой из него полководец? Так, применил на деле советы, вычитанные в старинной книге.