– Дык… Никто и не говорит… – Лицо сержанта выражало растерянность. Одно дело примерно наказать безобразника, издевающегося над беззащитными женщинами, а совсем другое участвовать в поимке шпиона из южного королевства. Как с ним обращаться? Кому предавать? В деревенский магистрат не потащишь… Да и есть ли огонь у этого дыма или, как говорят окраинцы, корни у этой травы? Конечно, всем известно, что Айшаса спала и видела развал и гибель Сасандры – ведь больших соперников, чем эти две страны, не сыскать ни в торговле, ни в политике. Но здравомыслящий человек всегда отдает себе отчет: слухи зачастую бывают преувеличены, причем в несколько раз. Айшасианы пускай и зловредная народность, а все же не идиоты слабоумные. Зачем засылать шпиона-полукровку? Настроение у жителей Империи сейчас не самое радужное, найти виновника собственных неудач любой не прочь. А любой темнокожий сразу под подозрение попадает. Если уж на каматийцев косятся… Может, девчонка обезумела от обиды и злости? Может, хочет просто отомстить ненавистному старикану, а для того вздумала его оговорить? И не нашла ничего лучше, чем выдумать шпионов?

– Ты, девочка… Дык… я что сказать хочу… Ну, как говорится… – заговорил Дыкал. Запнулся, сбился. Виновато развел руками.

– Я не сошла с ума, – упрямо повторила Лита.

– Ниче… Сейчас разберемся, – заверил ее Батя. – Этого вяжи! – приказал он Вогле, кивая на Скеццо. – Ты, дядя, стой тихонечко. И руки на виду держи… – Он повел арбалетом в сторону полукровки. – Ну, а вы рассказывайте…

Дыкал внимательно посмотрел на Емсиля:

– Ты, похоже, знаешь их?

– Знаю, – кивнул барнец. И задал вопрос, который вертелся у него на языке уже довольно долго: – Где Флана?

– Флана? – переспросила Рилла, а Лита виновато потупилась.

Емсиль заподозрил неладное. Уж если эти две девчонки пытались сбежать, то чего ожидать от порывистой и решительной Фланы? А если Скеццо и толстогубый ее поймали…

– А ушла… – негромко проговорила Алана.

– Как ушла? – удивился и обрадовался одновременно Емсиль.

– А как кошка последняя! – внезапно взвизгнула Рилла. Ее лицо сморщилось и стало некрасивым от злости. – Хвостом махнула и…

– Перестань! – сжала кулачки Лита. – Если бы она могла…

– Если бы хотела! – перебила ее черноволосая.

– Она хотела! Она обещала!

– И где ее обещания? Где? Где, я спрашиваю?

– Значит, не смогла…

– Значит, не захотела! Она бросила нас всех! Понимаешь? Бросила! Сама освободилась, и хоть трава не расти! Нужны мы ей! Как же!

– Ты не имеешь права… – На глаза Литы навернулись слезы.

– Имею, – Рилла отвечала ей с холодной яростью. – И я имею, и ты имеешь. И Алана имеет… Она нас забыла. Ей на нас плевать!

– А ну, тихо!!! – не выдержав перебранки, рявкнул Батя. – Сами потом будете разбираться, кто кого обидел и кто кого бросил. Не о том речь. Ты, девочка… Как тебя звать-то?

– Литой ее зовут, – вмешался барнец.

– Хорошо. Ты, Лита, человека айшасианским шпионом обозвала. Ты понимаешь, что за свои слова отвечать нужно?

– Я готова ответить. Перед любым судом! Это табачник Корзьело из Аксамалы. Он пособничал айшасианам. Передавал записки в нашем борделе, а когда мы случайно раскрыли его, сбежал! – Губы Литы дрожали, она сжимала кулачки, но в глазах сверкала такая решимость, что Емсиль поверил в ее слова сразу и безоговорочно.

Да и Батя крякнул, расправил сгибом пальца топорщившиеся, словно у кота, усы, кивнул:

– Ну, ладно… А кто подтвердить может?

Девушка на мгновение задумалась. И вдруг просияла:

– Фрита Эстелла может! Фрита Эстелла, почему вы молчите? Ведь вы можете подтвердить? Фрита Эстелла?

Бордельмаман холодно взглянула на нее. Пожала плечами.

– А почему я, собственно, должна что-то подтверждать? – высокомерно произнесла она. – Мало ли что кому взбредет в голову?

– Но как же так? – опешила Лита. – Ведь мы тогда… И Флана, и Мастер, и Кир…

– Ничего не знаю! – отмахнулась Эстелла. Развернула плечи, отчего грудь еще соблазнительнее обрисовалась под тонкой шерстью платья, обратилась к сержантам: – Могу я говорить с офицером?

– Дык… с офицером? – замялся Дыкал. Бросил извиняющийся взгляд на Литу – мол, видишь, как оно бывает в жизни. – Есть у нас офицер. Дык… почему не поговорить?

– А с этими что будем делать? – вмешался Емсиль, опасаясь, что беседа сейчас пойдет по совершенно другому руслу и о сказанном Литой забудут. Он ей почему-то верил. Не водилось за русоволосой простушкой привычки обманывать, выдумывать небылицы, а уж тем более обвинять кого-либо впустую. Не могла она оговорить человека, зная, что ему за это придется отвечать перед законом, даже если этот человек трижды подлец и мучитель. Ведь не назвала же она шпионом и предателем родины Скеццо? Или Тюху, который порол ее только что? Значит, был повод.

– Ну, этого я бы вздернул для пользы дела, – Батя махнул рукой на Скеццо.

– Так нельзя! – возмутился вельзиец. – Эт-то… А как же суд?

– А по закону военного времени, – нехорошо оскалился Батя.

Скеццо зарычал и попытался вскочить на ноги. На плечах у него повис Тюха и, выкрикивая как сумасшедший: «Из-за тебя все! Вот тебе! Чтоб ты пропал!» – принялся тузить вельзийца тяжелыми кулаками. Сцепившись, как два кота, они покатились по траве. Мелькали локти, колени, кулаки. Щербатый, несомненно более опытный в рукопашных схватках, сопротивлялся умело и отчаянно, но ему мешало раненое плечо.

Невольные зрители отнеслись к потасовке по-разному.

Бордельмаман, брезгливо поджав губы, отвернулась.

Алана схватила за рукав Емсиля и прижалась к нему, дрожа всем телом. В ее глазах плескался самый настоящий ужас. Как у перепелки, завидевшей ястреба.

Рилла и Лита, позабыв о том, что совсем недавно спорили и едва не поссорились, азартно наблюдали за дракой. Даже перешептывались. Емсилю почему-то показалось, что они заключают пари: кто кого, как крестьяне на петушиных боях.

Табачник Корзьело переступил несколько раз вбок короткими шажками, намереваясь, скорее всего, дать деру. Батя, заметив его попытку, покачал головой и красноречиво повел арбалетом. Полукровка вернулся на место, застыв с опущенными плечами и склоненной головой, всем видом выражая покорность судьбе.

Дыкал чесал в затылке, разевая рот, будто хотел что-то сказать, но вдруг позабыл все слова. Наконец он приказал хохочущему Вогле разнять драчунов.

Не тут-то было!

Растащить забияк не получилось ни с первого, ни со второго раза. Даже ведро воды, опрокинутое на них солдатом, охладило боевой порыв лишь на краткий миг. Тогда Дыкал подхватил брошенный Тюхой ремень и принялся охаживать драчунов по чему попало.

Десяток ударов, и они расцепились. Скеццо хрипел и непотребно ругался. Левый глаз его заплыл здоровенным «фонарем», на виске наливалась багровая шишка. Тюха отделался расцарапанной щекой – видимо, вельзиец хотел выдавить ему глаз. Парнишка закрыл голову руками и продолжал выкрикивать:

– Убить его, гада! Удавил бы! Из-за него все!

Дыкал для острастки вытянул его еще пару раз по спине.

Тюха замолчал.

Сержанты переглянулись. Дыкал отбросил ремень, словно гадюку. Батя зло сплюнул на землю.

– Щербатого вязать! – сказал он, обегая взглядом всех присутствующих. – Ты, Тюха, самолично за ним следишь. Упаси тебя Триединый упустить злодея…

Мальчишка радостно закивал, словно преданный и отлично обученный котенок.

– Дальше! Табачника запереть. Мы еще разберемся – шпион он или так, погулять вышел. Надо будет, и в Аксамалу свезем. В тайный сыск. А сейчас, от греха подальше, лучше запереть… Ну, а вы, красавицы, ступайте куда хотите. Желаете – здесь оставайтесь. Нет – так проводим до Арамеллы. Можем и дальше, – подмигнул он Емсилю, на рукаве которого продолжала висеть Алана. – Ну, годится такое решение?

Едва смолк его голос, как Тюха уже кинулся заламывать локти Скеццо за спину.

– Мы с вами! – звонко выкрикнула Лита.

– С вами, конечно! – лишь на долю мгновения отстала от нее Рилла.