К большому счастью для державы, Пьюзо Третий совершенно не вмешивался в управление, исправно подписывая указы, которые готовил пран Луиш альт Фуртаду. Стараниями первого министра и его единомышленников, Трагера потихоньку восстанавливала былую мощь и величие. В шхерах Калвоса адмирал Жильон альт Рамирез тайно трудился над созданием нового галерного флота. Ну, то есть он и верные ему офицеры флота думали, что тайно. Как можно незаметно заложить верфи, возить лес, приглашать мастеров-корабелов, поставлять пороз и артиллерию? Начальник Тайного сыска пран Вьенцо альт Дедриз, сменивший на этом поприще своего покойного батюшку, доложил прану Луишу едва ли не в первую неделю после того, как Жильон, распродав фамильные драгоценности и столовое серебро, заложил замок Дома Золотой Синицы лоддским банкирам. Первый министр не только не возражал против устремлений адмирала, но и горячо его поддерживал. Лишь бы, случись что, браккарский посланник не обвинил великого князя и его министров. Но пран Луиш не ожидал, что Жильон альт Рамирез начнёт действовать столь решительно, столь быстро и столь неожиданно.
Узнав об атаке на пиратские каракки — вначале пять, потом ещё три — великий князь пришёл в тихий ужас. Он был далеко не ребёнком в дни бомбардировок Эр-Трагеры, а потому хорошо представлял себе гнев Браккары. Он всячески умасливал посланника с северных островов, одного из троюродных кузенов короля Ак-Орра, поясняя, что случившееся — чистой воды самоуправство адмирала, «потерявшего берега». Пообещал примерно наказать прана Жильона и вызвал его в столицу именно с этой целью. Что лукавить? Подданные совсем не разделяли пораженческого настроения его светлости. Кавалькаду браккарского посланник неоднократно забрасывали конскими «кругляшами», с купцами напоказ отказывались заключать сделки, одному подожгли склад, а моряков с торгового судна северян крепко отлупили в припортовом кабаке. Дворянство тоже бурлило. Старики мечтали о возмездии, а молодёжь рвалась в бой просто потому, что у юных горячая кровь и душа всегда жаждет подвигов.
Адмирал Жильон не торопился подчиняться приказу великого князя. Наверное, понимал, что дело кончится хорошей взбучкой и в лучшем случае отстранением от командования флотом и опалой, а в худшем — темницей на неопределённый срок.
Князь Пьюзо волновался. Незаметно для всех, но не для первого министра, помнившего его светлость ещё в пелёнках. В большой зале дворца гулял лёгкий сквозняк, принося прохладу. Свыше четырёх веков назад знаменитый зодчий Рику альт Ласедра выстроил здание таким образом, чтобы летняя жара не докучала пранам ни развлекаться, ни вершить серьёзные государственные дела. Начиная с поздней осени эту залу не использовали, перебираясь в более уютные помещения с камином. Покорные ветру, слегка трепетали знамёна. Над самим троном — с пурпурным мечом и вышитым золотой вязью девизом «Иду своей дорогой». По обе стороны от возвышения — знамёна Высоких Домов, в том числе и с «полосатой камбалой», и с «золотой синицей». Дальше красовались полотнища менее знатных Домов, а уж при самом выходе — Дома, чья линия пресеклась в войнах, которые Трагера на протяжении последних веков. Вдоль ряда мраморных колонн, покрытых искусной резьбой, застыли гвардейцы из второй «Серебряной» Роты. Высокие сапоги с раструбами, чёрные камзолы, обшитые серебряным галуном, береты с перьями серой цапли. Сегодня предстояла встреча трагерца с трагерцем, а «Золотая» Рота назначалась в караул, когда принимали представителей других держав.
Рядом с троном стоял первый министр Луиш альт Фуртаду, привычно перенося вес то на правую ногу, то на левую. Его старческие колени требовали отдыха, но придворный терпел, как привык за десятки лет службы князьям, и уже трижды отказывался от предложенной привилегии — сидеть в присутствии его светлости. Рядом с ним задумчиво шевелил губами архиепископ Эр-Трагерский — потомок одного из Высоких Домов. Его преосвященство Жерал альт Кунья имел право на изображение рубинового дракона на гербе, он отказался от чести возглавлять Дом, поскольку успел раньше надеть лиловую мантию, и поступился правами в пользу племянника. Здесь же находились — капитан гвардейской Роты Пио альт Олегаро, глава сыскарей Вьенцо альт Дедриз, пожилой адмирал Энеко альт Юстебан из Дома Белой Ласточки, который, по замыслу князя Пьюзо, должен был устыдить непокорного Жильона, и главнокомандующий сухопутной армией Пако альт Гуирез из Дома Чёрного Щита.
Пран Луиш смотрел на молодых пранов и думал. Сорок лет — прекрасный возраст, когда уже прошла пылкость юности, появился мало-мальский опыт, но осталось ещё желание что-то делать и чего-то добиваться. Ты ещё крепок телесно, но уже знаешь, чего ожидать от окружающих тебя лизоблюдов и мошенников, поэтому не вляпываешься во всякие глупости. Нет, конечно, есть люди, которые и до семидесяти лет умудряются совершать опрометчивые поступки, но это уже судьба. Когда жизнь ничему не учит, то никто не научит. Проще привязать к ноге каменное ядро и сбросить за борт в парочке морских лиг западнее острова Калвос. Там, говорят, глубины знаменитые, не уступают Браккарским проливам. Так что у Пио альт Олегаро и Вьенцо альт Дедериза всё впереди — воинская слава, почёт, успех у женщин и богатство. Хотя, нельзя сказать, что они не пользуются многим из этого уже сейчас, но до сорока пран работает на свой успех, на имя, на уважение среди дворянства. А потом уж всё вышеперечисленное работает на него, помогая достичь ещё более высокого положения. Вот, к примеру, как главнокомандующий пран Пако, или его преосвященство, или, скажем, он сам — первый министр двора.
А вот молодёжь до тридцати неспособна принимать взвешенные и обдуманные решения. Да, собственно, что она может? Пить, гулять, гоняться за юбками, драться на дуэлях, воевать… Причём, воевать не в том смысле, что командовать армиями или эскадрами, а махать шпагой и заряжать аркебузу, карабкаться по осадной лестнице и умирать от кровавого поноса в обозе…
Ход мыслей первого министра был прерван ударом посоха о каменные плиты. Старший дворецкий провозгласил:
— Пран Жильон альт Рамирез из Дома Золотой Синицы, адмирал северного флота Трагеры, щит Калвоса!
Дверные створки распахнулись и в тронном зале появился адмирал. Маленький, чуть выше двенадцатилетнего ребёнка. На лобастую и большую, будто не свою, голову он напялил парик с завитыми кудрями. Все знали — знаменитый командир галерного флота стесняется огромной плеши. Следом за ним печатали шаг приближённые офицеры: адъютант Лупе альт Рейез, который нёс целую охапку каких-то свитков, капитаны Васко альт Мантисс из Дома Чёрного Богомола, Начо альт Рузба из Дома Алого Овна и Гуалто альт Кирано из Дома Бронзового Зайца, получивший в подчинение галеру-фусту совсем недавно. Никто из моряков не подумал подобрать приличествующий аудиенции наряд. Кожаные куртки, потёртые там, где из касались перевязи из воловьей шкуры, покрытые белыми разводами от солёной воды, словно загнанные кони пеной. Только адъютант красовался в жёлтом камзоле, расшитым бронзовый нитью по самой последней моде, принятой в столицах северного материка.
Они прошагали вдоль рядов гвардейцев и остановились в пяти шагах перед троном.
— Многая лета вашей светлости, — проговрил Жильон, склоняя голову.
Его офицеры тоже поклонились, но молча. Седой Васко адьт Мантисс закусил ус и хмурился. Начо альт Рузба заложил за перевязь три пальца, оставшиеся на левой руке.
— Вы понимаете, адмирал, чтопоставили на кон благополучие и само существование Трагеры? — Достаточно холодно начал Пьюзо. — Равзе вас ничему не научили предыдущие войны с Браккарой? Что за самоуправство? — Но пран Луиш слышал, как голос князя дрожит, предвещая скорый переход на крик. — Как мы посмели нарушить мир между нашими державами?
— Ваша светлость! — твёрдо отчал адмирал. — О каком мире с браккарцами можно говорить? С Браккарой мира не было и нет.
— Не ваше дело рассуждать! — Вдруг истерично взвизгнул Пьюзо. Но тут же взял себя в руки. Заговорил ровно. Ну, разве что голос слегка прерывался. — Командующие армией и флотом исполняют приказы! Он не заключают мир и не нарушают его! Мы связаны договором.
