Прошло ещё немного времени, и отдалённые грохот и треск, раскатившиеся над морем, убедительно доказал — «Бархатная роза» встретилась со скалами. Менестрель завертел головой, но кроме мелькающих над волнами цветастых платков айа-багаанских моряков и возвышающихся тёмных скалистых громад ничего не увидел. Скорость течения нарастала. Ланс понял, что близок к водовороту, как никогда раньше. Лучше бы, конечно, и не приближаться к нему, но, как говорится, чему быть, тому не миновать. Как всегда, в мгновения опасности, разум его стал холодным и ясным. Альт Грегор не раз говорил, что дожил до своих лет исключительно благодаря этому свойству. В то время, как другие праны в бою теряли головы от азарта, запаха пороха и крови, он сохранял спокойствие, видел, что происходит по сторонам, а потому и успевал отразить коварные удары или увернуться от неожиданного нападения. Он редко лез на рожон. Ну, только тогда, когда считал, что это необходимо для победы. Поэтому очень многие его знакомые погибли, а он ещё топчет землю. Вернее, бултыхается в водовороте у островов Святого Игга. Другое дело дуэли. Там знаменитый менестрель играл, позировал, красовался пред зрителями, даже если ими оказывались всего лишь пара секундантов. Несколько раз он поплатился за это, получив серьёзные раны. Увлёкся, смотрел больше на себя со стороны — достаточно ли красиво выглядит, а не на противника. Глупо, бесцельно. Ланс боролся с привычкой, как мог, но получалось не всегда успешно. Пран Жерон, кондотьер из Роты Стальных Котов, как-то пояснил ему, что люди делятся на две почти равные части — одним при опасности кровь бросается в голову, у других — отливает. Поэтому первые склонны к горячности и необдуманным поступкам, вторые же холодны и расчётливы. При этом совершенно не обязательно, что хладнокровный в бою будет так же хладнокровен, если его обидит близкий человек или откажет в любви женщина. Тут ему может сорвать голову…
От размышлений его отвлекли появившиеся справа скалы. Словно зубы огромного хищника — левиафана или дракона — торчали они из мутной, покрытой клочьями пены воды. Мокрые и чёрные. Поблескивающие в несмелых солнечных лучах, которые начали проглядывать сквозь прорехи в плотных, клубящихся в вышине облаках. На раздвоенной вершине одной из них застряла, зацепившись оборванными вантами, грот-мачта фелуки. Вернее, то, что от неё осталось. «Бархатная роза» не сумела избежать столкновения, а вот бочку с привязанным к ней менестрелем течение проносило мимо.
За острозубой грядой рвались к небу отвесные базальтовые, судя по серо-бурому окрасу, берега острова. Одного из многих. Десяток крупных и мелких без числа, говорил как-то Лансу капитан Начо альт Рузба, когда они сиживали в Эр-Трагере за кувшином холодного и кислого местного вина. Если бы удалось каким-то чудом перебраться через рифы, то появлялась надежда на спасение. Не бывает камней, в которые невозможно вцепиться пальцами, если очень хочешь жить. Но бочка быстро, хотя и плавно мчалась мимо. Попробовать отвязаться? Узел размок. Разве что о шершавый камень перетереть. Но для этого нужно остановиться. Эх, не надо было терять тесак.
Поглядев в другую сторону, альт Грегор увидел пологую воронку, кружащиеся в ней клочья пены, обломки «Бархатной розы», моряков, чей плот всё-таки развалился, не выдержав напора воды. Некоторые из них упрямо пытались выгрести в сторону суши, другие прекратили сопротивление, ещё живые, но уже мертвецы, принявшие смерть в сердце своём. Вместе с сотоварищами плыл и заколотый Лансом паренёк. Его догоняла доска от обшивки борта. Далеко впереди, на пару саженей глубже уровня моря и ближе ко дну, менестрель заметил тушу дельфина или китового детёныша.
В бездну шли все — мёртвые и живые, люди и звери.
Так началось погружение. Долгое движение по кругу, и с каждым разом серовато-зелёный с полосами жёлтой пены склон сверху рос. Вскоре айа-багаанцы заметили Ланса. Начали что-то кричать, но рев разбивающихся о скалы волн начисто заглушал все звуки. Казалось, что человек просто открывает рот, как рыба, оставшаяся на отмели. Менестрель послал им воздушный поцелуй, вызвав бурю негодования. Бородач со сломанным носом и серьгой в ухе принялся делать руками неприличные жесты, лишь отчасти понятные — видимо, альт Грегор слишком мало прожил на южных островах или общался с излишне благовоспитанными людьми. Закончилось тем, что у матроса выскользнула из-под локтей державшая его на плаву доска, и он начал тонуть. Ланс осенил его знамением Вседержителя и отвернулся. Дураков, конечно, жаль, но если бы они не гибли, то заполонили бы мир. А так относительное равновесие соблюдается.
Благодаря бочке, менестрель заметно отставал от товарищей по несчастью. Они это заметили и не преминули выразить неудовольствие. Особенно усердствовал вынырнувший всё-таки бородач. Ланс уже начал жалеть, что не его пырнул тесаком.
Первым из их весёлого общества исчез дельфин. Куда его уволокло? В какие глубины? Никто из трагерцев не рассказывал, какой отметки достигает лот между островами Святого Игга. Может, потому, что не нашлось смельчака, который попытался бы замерить? Ланс попытался прикинуть, на сколько сможет задержать дыхание и как глубоко успеет опуститься, прежде, чем давление воды не расплющит грудную клетку и не лопнут барабанные перепонки?
Один за другим в бездне скрывались моряки и деревянные обломки. Наконец Ланс остался наедине с парой бочек, если не считать той, с которой почти сроднился благодаря крепкой верёвке. На перекладине не вздёрнули, так сам себя привязал…
Внезапно «стены» воронки поли мелкой рябью, которая становилась всё крупнее, превращаясь в полноценные волны. Дно, куда исчезали поглощаемые водоворотом люди и неживые предметы, вспучилось, как если бы из глубины поднимался наверх огромный пузырь. Упругая водяная поверхность подхватила менестреля и неразрывно связанную с ним бочку, подбросила. В голове у Ланса крутилась единственная мысль — в мире, под солнцем и луной, нет ничего равного по мощи океану. Если когда-нибудь море и суша вступят в схватку, то нет никаких сомнений, кто выйдет победителем. Мир станет тогда сплошным океаном, как и до начала Творения, когда Вседержитель, носившийся над морем, задумал создавать твердь.
Краткий миг, в течение которого музыканту казалось, что он летит… А потом всё остановилось. Они с бочками болтались на ровной поверхности, изрытой мелкими оспинками зыби. Но очень недолго. Течение никуда не делось и поволокло Ланса к скалам. Теперь он выглядели более высокими, но не такими страшными. Когда волна стихает, всё в море кажется не особенно опасным. Но это только на первый взгляд. Люди, которые покинув сушу и ступив на палубу, допускают беспечность и не ожидают денно и нощно подвоха со стороны стихии, обычно погибают. Впрочем, погибают и те, кто находится в состоянии постоянной готовности к борьбе за свою жизнь. Но реже. Зато как пошутил один из наёмников, с которым Ланс делил обед и палатку в северной Вирулии, те, кто сопротивляется смерти, приходят в Горние Сады усталыми и вспотевшими. Геттен альт Коцбах звали его, уроженец Унсалы. Мастер клинка. Прикрывая отступление своего десятка, он заколол четверых вирулийцев и ранил не меньше дюжины. Но, следуя заветам старшего товарища, ведь альт Коцбах по возрасту годился менестрелю в отцы, Ланс расслабился и наполовину прикрыл глаза. Чему быть, того не миновать… Но из-под ресниц всё-таки поглядывал на приближающиеся скалы. Не зря в народе говорят — бережёного и Вседержитель бережёт. У народа вековая мудрость, тот с ним, как и с праном Геттеном, не поспоришь.
Позже альт Грегор, обдумывая всё, произошедшее с ним в этот день, пришёл к выводу, что ему несказанно везло. Причём, с самого утра. Ведь любой его поступок, любое движение, любой замысел мог привести к совершенно противоположному исходу. Например, тесак он мог выронить до драки с матросом, а не во время её. Пожалуй, можно смело сказать — запас везения он исчерпал на несколько лет вперёд.
Бочку тащило вперёд, привязанный к ней человек отставал. Со стороны это напоминало забаву, любимую в Унсале — езда в лёгких саночках за скачущим по полю всадником. Обычно сани на поворотах сильно заносило, иной раз ездоки даже вываливались. В море вываливаться некуда, но один раз Ланса занесло на скалу, и он пребольно стукнулся коленом. Может быть, даже рассёк кожу, но под водой этого не почувствуешь.
