Ланс всё это увидел внутренним зрением, присущим всем магам-музыкантам. Ведь не зря же Нор-Лисс ставил знак равенства между ними и учёными магами Браккары. Увидел и за долю мгновения осознал, что сейчас будет.

— Пригнитесь! — закричал он, хватая за плечи айа-багаанцев и толкая их к палубе.

Сидя под ненадёжной защитой фальшборта, он услыхал свист, поднял голову и успел увидеть пролетевшее над «Бархатной розой» ядро. Едва не коснувшись флагштока на грот-мачте, оно скрылось за парусом. Напрягшись, менестрель ожидал знакомого удара и треска ломаемых досок. Но не дождался.

Зато увидел, как рухнул ничком, закрывая голову руками, рулевой.

Колдершток свободно мотнулся вправо-влево.

Лишённая руля фелука вильнула. Паруса заполоскали, теряя ветер.

Эльшер алла Гафур прыгнул вперёд, пинком поднял матроса.

— Держи!

Тот смотрел ошалевшими выпученными глазами и не понимал, чего от него хотят. Тогда шкипер сам взялся за колдершток, опасливо поглядывая на браккарскую каракку.

«Поделом вам, — подумал менестрель. — Могли бы и догадаться, что я — такая добыча, что приносит несчастья».

— Промахнулись? — сдавленно прохрипел Махтун.

— Хвала тебе, Вседержитель, во веки веков! — Зачастил шкипер, несмотря на то, что побагровел, удерживая фелуку на верном курсе. — Хвала тебе во веки веков. Теперь и слабый скажет — я силён, а бедный скажет — я богат, благодаря тебе, Вседержитель! Хвала тебе во веки веков!

— Аминь! — бесцеремонно оборвал его Ланс и добавил. — Хотели бы попасть, попали бы. Браккарцы показали нам свои возможности.

— Да? — Капитан встал на колени, опасливо выглянул из отполированного ладонями релинга. — Я никогда не видел, чтобы ядра летели так далеко. Почти четверть лиги…

— Не меньше, — согласился Ланс.

— Значит, они могут достать нас, когда захотят? — пробормотал шкипер.

— Думаю, да. И они наглядно это доказали. Только что. — Менстрель поднялся на ноги, отряхнул брюки, хотя палуба на «Бархатной розе» всегда была чистой, но ему доставило удовольствие наблюдать, как обиженно скривился Эльшер.

— Но как? Я тридцать лет в море! — возмутился капитан Махтун, тоже поднимаясь. — Но никогда! Никогда я не видел, чтобы ядро из погонной пушки летело так далеко! Они же легче и пороха в них меньше!

— А вы видели, пран Махтун, чтобы корабельная артиллерия стреляла дальше крепостной?

— Нет…

— А я видел. Когда браккарская эскадра превратила в груду дымящихся обломков оба форта в гавани Эр-Трагера. Никто и помыслить не мог. Великий князь Пьюзо и адмирал Жильон альт Рамирез считали город защищённым от атаки с моря. А у них получилось.

— Но каким образом?

— Учёным Браккары известно многое, о чём на материке и не догадываются… — пожал плечами Ланс.

Ну, не мог же он, в самом деле, начать рассказывать айа-багаанскому капитану о пране Нор-Лиссе, об Ордене Учёных Магов Браккары, о том, что в отличие от остальных народов под солнцем и луной, северяне используют магию не только для создания музыки, но и для более приземлены дел, зачастую страшных и кровавых? Слишком долго объяснять. Да и не поверит всё равно. А если и поверит, то начнёт приставать с новыми просьбами, как совсем недавно уговаривал ускорить бег корабля. Не хватало ещё, чтобы Махтун убедил себя, будто менестрель способен усиливать пушечную стрельбу. И опять ответить ему будет нечего. Может, Ланс альт Грегор и сумел бы сделать бортовой залп «Бархатной розы» убийственным для настигающей их каракки, а может, и нет. Ведь он никогда не пробовал. Не знает, хватит ли у него сил? Не знает, какие навыки нужны, каким образом нужно применять магию к орудийному стволу? Короче, не знает вообще ничего.

В подобном положении только самоуверенный глупец способен раздавать обещания и хвататься за совершенно незнакомую работу. Впрочем, такое случается не так уж и редко. Когда наблюдаешь за движениями опытных фехтовальщиков со стороны, кажется, что нет ничего проще. Красиво, точно, напоминает танец. И новичок думает — а что тут такого? И я могу взять шпагу в кулак, изысканно оттопырив мизинец. И я могу принять красивую позу, а потом стремительно уколоть противника. И берёт, и оттопыривает, и принимает, и даже пытается колоть. А после, зажимая ладонью кровь, хлещущую из колотой раны, или пытаясь удержать вываливающиеся из живота кишки, недоумевает — что у меня не получилось, что я сделал не так? Всё было так просто…

Поэтому на повторный вопрос капитана, менестрель предпочёл состроить недоумённую гримасу.

— Знаете ли, алхимики порой выдумывают такие штуки… Мне довелось с одним посидеть в темнице, так он создал пушечное зелье, сильнее пороха в сотни раз. Одной щепотки хватило, чтобы разнести по камню дом в Аркайле.

Любой шпион после такой новости вцепился бы в Ланса, как пёс в горло подраненного оленя, но Махтун, погружённый в свои мысли, просто пропустил слова менестреля мимо ушей.

Он махнул рукой и побежал с квартердека, на ходу поливая отборной бранью растерявшихся после выстрела матросов. Вскоре команда заработала, как единое целое, разворачивая брасами[1] несущие паруса реи. Понаблюдав за их стараниями, Ланс вздохнул и отправился к себе в каюту. Поджидавшие у нижней ступени трапа голлоанцы потянулись следом, как собачки. Менестрель не удержался и похлопал себя по штанине, подзывая верных стражей держаться ближе. Но ни один, ни второй и бровью не повели, показывая прекрасную выучку. Настоящий охранник не должен отвлекаться на мелочи или поддаваться чувствам, чтобы не утратить бдительности. Хотя, вполне возможно, они просто не поняли его жеста. Если ли на Голлоане собаки?

В каюте, альт Грегор завалился на койку не снимая сапог. Вначале хотел поиграть на флейте, но настроение было безнадёжно испорчено, а в таком состоянии он не любил тянуться к магии. Второй мыслью было почитать стихи Дар-Шенна по кличке Злой Язык, но для этого пришлось бы встать и разжечь плошку с китовым жиром — тучи нависали над океаном всё ниже и ниже, наваливаясь на фелуку, как толстое одеяло. День неожиданно для всех, а может и для самого себя, превратился в сумерки. Разбирать стёршиеся от времени литеры на желтоватом пергаменте решительно невозможно. Да и помнил он четверостишия уже почти все. Наизусть, как хороший ученик-маг музыкальную пьеску, которой его пытали месяц кряду. Вот, например:

В краю суровом море бьётся об утёсы.

В краю далёком летом — гнус, зимой морозы,

Но я стремлюсь туда всем сердцем, всей душою,

Ведь там живёт звезда моя, Принцесса-Грёза.

Дар-Шенн, конечно, имел в виду оставленную на Браккарских островах возлюбленную, но сейчас Ланс воспринимал строки совершенно по-другому, стремясь, пусть и на юг, но в дальний путь, чтобы отыскать самую чудесную девушку Аркайла. Уже сейчас можно предположить, что дорога окажется не из лёгких, да и последующие за ней поиски обещают быть трудными. Но когда Ланс альт Грегор из Дома Багряной Розы пугался препятствий на пути к цели? «Никогда». Именно это слово начертано на гербе его Дома и высечено в сердце, словно на гранитном монументе.

После недолгих раздумий, менестрель вытащил из-под подушки портрет Реналлы и рассматривал его, пока окончательно не стемнело. Где-то вдалеке сверкнула молния, после долгой паузы — не меньше пары тактов — прогрохотал раскатистый гром. Тугие струи ливня, хлеща по палубе, выбивали прихотливый ритм, похожий на зажигательную пляску кринтийцев. В приоткрытую дверь потянуло прохладой, у порога скопилась лужица. Ланс хотел было позвать Пунга или Вонга (чья там очередь стеречь его?) под крышу, но передумал. С какой радости ему переживать за голлоанцев, не считающих его за человека? Пусть Махтун сам беспокоится о здоровье своих цепных псов. А Ланс понаблюдает со стороны. Даже если и капитана фелуки свалит простуда, он плакать не станет. Хотя не свалит, не успеет. Браккарцы полны саамы серьёзных намерений и не оступят. Разве что только дождь и темнота помогут «Бархатной розе» ускользнуть от погони…