Реналла подошла к кроватке, где посапывал Брин. Вот единственный мужчина, о котором она должна думать! Малыш очень похож на отца. Русые волосы, прямой нос, одна бровь чуть выше другой. Только усов нет.

Вбежала Анна с кувшином тёплой воды. Она всегда просыпалась до рассвета и ходила на кухню и набирала воду из котла. О такой заботливой служанке любая прана могла только мечтать. Она ухаживала за Реналлой с радостью и усердием, как не ухаживал никто даже в родном замке Дома Жёлтой Луны. Разве что пылинки не сдувала.

Быстро умывшись, Реналла оделась в старомодное платье, подаренное праной Нателлой. Таких в Аркайле не носили уже лет пятьдесят, так что, вполне возможно, когда-то оно принадлежало матушке нынешней хозяйки замка. Тёмно-зелёный бархат с белыми вставками на юбке. Плотные, слегка желтоватые кружева на отложном воротнике, золотое шитьё на лифе в виде играющих змеек, кружевные манжеты, скрывающие пальцы. Сзвди оно затягивалось на талии при помощи шнуров и тут без помощи Анне Реналла точно не справилась бы. Платье нравилось ей строгостью и скрытой роскошью. Конечно, по ягоды в нём не пойдёшь, и даже просто прогуляться по окрестностям замка, но выйти к завтраку, когда в замке гости очень даже запросто. По распоряжению прана Гвена её представляли гостям, как племянницу из младшей ветви Дома, хотя откуда у обедневшего Дома Ониксовой Змеи младшие ветви? Прана Нателла неизменно обращалась к Реналле «ваше высочество», и она порой начинала чувствовать себя принцессой в изгнании. Особенно в этом платье.

После Анне расчесала ей волосы и заплела две косы, которые скрутила «улиткой» на затылке, где закрепила позолоченной заколкой. Пока они прихорашивались, пришла Фьета с миской горячей молочной каши для Брина. В столице для наследника Дома Лазоревого Кота нанимали кормилицу, но у Реналлы не было возможности взять её с собой в изгнание в виду скоропалительных сборов, а среди челяди праны Нателлы не нашлось подходящей женщины. Зато мальчишка, в отличие от своих сверстников, привык к «взрослой» еде и даже порывался хвататься за ложку самостоятельно. Даже когда капризничал, у Фьеты отлично получалось уговаривать маленьких пранов. Богатый опыт.

Едва лишь начали будить Брина, почтительно постучав в дверь, явился Бардок, принеся просьбу прана Уилла спуститься вниз и поговорить с приезжим лейтенантом. Телохранитель, как всегда сохранял непроницаемое выражение, но на лестнице шепнул, что дельце очень непростое — покойный юноша приходился то ли четвероюродным племянником, то ли бастардом кевинальскому суперинтенданту Бьянче альт Форреско из Дома Рубинового Журавля. Реналла тут же припомнила вышитую алую птичку, раскинувшую крылья на камзоле знаменщика, на левой стороне груди, а не там, куда попала пуля. Сказать, что старик будет недоволен, это ничего не сказать. Если в кратчайшие сроки не будут найдены и примерно покараны виновные, Роте Стальных Котов лучше не возвращаться в Кевинал. Ну, по крайней мере офицерам. Пран Бьянче умел придумывать такие наказания, что вызвавшие его недовольство праны завидовали мёртвым. Поэтому любопытство лейтенанта Пьетро нужно удовлетворить. Он не из тех людей, кто забывает оказанную помощь.

Пран Уилл и пран Пьетро поднялись, когда Реналла вошла в каминный зал. За огромным столом, напоминавшим литеру «Т» без труда могли разместиться полсотни людей. Наверное, так раньше и было, если верить старым книгам. Но сидели всего лишь трое. Кроме галантных пранов, лишь хозяйка замка. Теперь к ним присоединились Бардок и Реналла.

На тарелке лежал нарезанный тонкими ломтиками жёлтый сыр, в кувшине из необожженной глины — вино. Так оно могло долго оставаться прохладным. Но к расставленным на столешнице тяжёлым кубкам из серебра — пожалуй, единственная фамильная ценность альт Растов — никто не прикасался.

— Прана Реналла, — без обиняков заговорил лейтенант. — Мне сказали, вы видели убийц нашего знаменщика, да примет Вседержитель его душу.

— Да, пран Пьетро, — кивнула она. — Волею случая я стала свидетельницей убийства. Я и моя служанка Анне.

— Что может рассказать какая-то служанка? — Нетерпеливо отмахнулся наёмник. — Я хочу выслушать вас.

— Не знаю, запомнила ли я стрелка… Я очень сильно испугалась.

— А вы попробуйте, — мягко проговорил Пьетро. — Я буду задавать вопросы, которые помогут вам припомнить подробности.

Разговор тянулся едва ли не полстражи. Путавшаяся и запинавшаяся поначалу Реналла вдруг поняла, что вспомнила всё, в том числе и то, что, как она думала, не заметила вообще. Длину шпор на сапогах, например, или была ли позолота на резном ложе аркебузы. Чем дольше она говорила, тем сильнее сжимались кулаки лейтенанта и каменели скулы. В конце концов, он произнёс, тяжело роняя слова:

— Прана Реналла, прошу покорнейше меня простить, но вам просто необходимо появиться в Вожероне. Вы хорошо держитесь в седле?

Реналла похолодела. Зачем ей ехать в столицу провинции? Вдруг, там найдётся кто-то с кем она встречалась в Аркайле?

— Я плохо езжу на лошади. И у меня нет наряда для верховой езды, — покачала она головой.

— Неужели у вашей тётушки не найдётся подходящего наряда?

— Я против, — неожиданно встрял пран Уилл. — Неподобает молодой пране ехать куда-либо в сопровождении наёмников-кевинальцев.

— Вы что-то имеете против наёмников? — повернулся к нему лейтенант. — Или против кевинальцев?

Гофмейстер на миг смутился, но тут же выпрямился на стуле, расправив плечи.

— Прошу понять меня правильно — к нам поступают самые разные слухи. Я не могу отпустить с вами племянницу моей хозяйки. Это вопрос чести.

— Знаете, мне в детстве рассказывали сказки, что аркайлцы все поголовно с хвостами и едят младенцев. С тех пор я подрос и предпочитаю не выслушивать небылицы, в видеть своими глазами, с кем я имею дело. Если безоговорочно верить каждому слуху, то можно очень сильно испортить себе жизнь. Я даю вам честное слово кевинальского дворянина в двенадцатом поколении, что с праной Реналлой ничего дурного не случится. Н, и если вы столь недоверчивы, то можете выделить ей сопровождение.

— У меня нет лишних коней для стражников.

— А почему вы считаете, что это должно меня заботить? Езжайте вы сами, лично. Возьмите с собой вашего слугу… — Он кивнул на Бардока. — Я не собираюсь похищать прану Реналлу. Мне нужно обличить преступника. Без её помощи мне это не удастся сделать. Вы это понимаете? — Он приподнялся, упираясь в столешницу. Голос едва не срывался на крик. — Погиб наш друг и соратник!

Пран Уилл схватил себя за ус и потянул вниз, от чего его рот смешно перекосился. Но гофмейстер всегда так делал, когда предстояли принять непростое решение.

Бардок откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. На его губах блуждала лёгкая, загадочная улыбка, от которой Реналле стало почему-то страшно. Она вспомнила, как телохранитель в одиночку не побоялся выйти против целой шайки разбойников и обратил её в бегство, не проливая крови.

— Если у праны Нателлы найдётся одежда для верховой езды, — нерешительно проговорила она, не узнавая своего голоса. — Я готова ехать. Нет более благородной цели, чем наказание виновного в подлом убийстве из засады. Если Бардок будет сопровождать меня, то я буду чувствовать себя в безопасности. Полагаюсь так же на покровительство благородного прана Пьетро альт Макоса.

Лейтенант повернулся к прану Уиллу. Его лицо сияло торжеством, словно говоря без слов — ну, видите, а вы что-то придумывали!

— Я по-прежнему против, — стоял на своём Уилл. — Прана Реналла ещё юна. Ею движут благородные порывы, но дороги сейчас слишком опасны.

— И будут опасны, если мы будем прятаться по замкам и фортам, когда требуется вершить правосудие. Кстати, я рассчитываю, что нам предоставят повозку, чтобы доставить тело альт Кузанна в Вожерон. Если прана Реналла не желает ехать, то может воспользоваться повозкой.

— Нет! Только не с трупом! — воскликнула Реналла, отшатываясь, будто её уже усадил рядом с застывшим окровавленным телом знаменщика.