Принц без труда разгадал его намерения. «Я изменился, – сказал Кейлин. – А Валлан – нет. Поэтому я вижу его насквозь, а он будет делать ошибку за ошибкой. Раньше, еще год назад, я пошел бы ему навстречу. Теперь я научился ждать».

И мы ждали. В деревушке под названием Козий Брод. Ежедневно рассылали гонцов во все стороны. И принимали обратно с донесениями. С юга, с севера, с запада и с востока. Кейлин дергал за нити, словно паук, вынуждая армию сестры размазаться, растечься по стране. Сотня – туда, две сотни – сюда. Против повстанцев юга, против веселинов на закате. На усмирение рудокопов Железных гор. Защитить столицу, прикрыть торговые города Клещец и Греттон, дающие львиную долю в коронных податях.

Таким образом, вышло, что Валлан рвался на север, к форту Турий Рог, ставшему резиденцией претендента на корону, лишь с несколькими сотнями петельщиков. Разведка давала противоречивые сведения – от трех сотен до десяти. В последнее, правда, верилось с трудом. Ну, не было в Трегетрене и в лучшие времена столько гвардейцев. А с ними поспешали груженные на телеги лучники, числом не более двухсот. Этих парней вербовали по разоренным веселинами деревням и факториям в западных баронствах страны и в Спорных землях. Потеряв все, они служили за гроши и сносили любые лишения.

Кейлин мог противопоставить этой силе в основном пехоту. На нашей стороне насчитывалось полных десять сотен щитоносцев и три сотни отлично обученных лучников. Большинство перешли на сторону повстанцев прямо из рядов действующей армии, а значит, прошли хорошую муштру. Малую толику новобранцев натаскивали Берк Прищуренный – вечно кашляющий трейг, некогда учивший рекрутов в столице Трегетрена, и мой старый знакомец, Хвост.

Это же надо! Не одного меня горячие ветры, дувшие все лето из Северной пустоши, сорвали с насиженного места и погнали в путь по лесам и полям. Следует заметить, Хвост отнесся ко мне без малейших признаков приязни. Разве что в морду не плюнул. Но это, я думаю, только из-за моего положения, приближенного к принцу и его коннетаблю. Иначе вряд ли он сдерживался бы. Ничего, после боя найду его обязательно, а там поговорим по душам. Если чем-то обидел – извинюсь. Если нет – придется ему извиняться.

Теперь щитоносцы и стрелки выстроились у самой воды по «нашу» сторону брода. Командиры прикидывали на глаз силу и направление ветра. Кто-то подбрасывал пучки сена или соломы, кто-то строгал деревяшки, наблюдая за полетом желтоватых завитков.

Глан прохаживался вдоль рядов, отдавая последние наставления сотникам и десятникам. То и дело хлопал кого-нибудь из новичков по плечу – ободрял. Для каждого у него находилось доброе слово и шутка, способная отогнать противную дрожь в коленках. Ведь у многих предстоящий бой будет первым серьезным сражением. Схваткой не на жизнь, а на смерть. Тут уж лучше сложить голову, чем выжить и угодить в плен. Из доходивших слухов о Валлане и его методах борьбы с инакомыслящими я понял – быстрая смерть в бою куда лучше мучительного угасания на кресте или на колу.

За холмом прятались до поры до времени полсотни конников и десяток колесниц – отряд, призванный решить исход боя или поколебать чашу весов в случае необходимости. Верховые на четверть веселины. Многих из них я знал по именам. Добрец, ради которого Кейлин явился в Фан-Белл в златолисте. Щербак, пожилой следопыт, всегда и обо всем имеющий собственное мнение. Гуляйка, непревзойденный разведчик, несмотря на молодость. Жила, Некрас, Долян… Эти ватажники помнили еще не принца Кейлина, а разбойника Живолома. Остальная часть отряда – несколько петельщиков, перешедших на сторону принца у деревни Щучий Плес, когда Кейлин открыл свое имя и открыто объявил о намерении бороться за отцовский престол. Колесничные бойцы прибыли из Ихэрена, вместе с Вейте. Говорят, еще в яблочнике ее тал мог выставить пять десятков колесниц. Но война в Ард’э’Клуэне многое изменила. Помоги Сущий ихэренцам оправиться от разрухи хотя бы лет за десять-пятнадцать…

Арданы и веселины косились друг на друга. Еще бы! Не часто им приходилось сражаться бок о бок. Далек Весеград от Фан-Белла, говорят в народе. Верно. Далек. Даже верхом месяца два добираться.

Воины готовились к битве.

Мы же расположились на холме. Отсюда и наблюдать лучше за бойцами и безопаснее, что, на мой взгляд, очень даже важно. Мы – это я, Гелка, одетая в нарядную курточку темно-синего сукна с куньей опушкой и в сапожки с посеребренными шпорами – подарок императора Луция, Мак Кехта, отрешенная и суровая – видно, сознание того, что она участвует во внутренних сварах диких салэх, угнетало перворожденную, и Кейлин с Вейте, оба строгие и сосредоточенные, как молодожены перед свадебным обрядом. Пожалуй, если выстоим, не проиграем, эта битва и станет их помолвкой. Ни Трегетрен, ни Ихэрен, думаю, от того не проиграют.

Рассвело.

Солнце озарило склоны холмов, подернутые нежно-зеленой, несмелой травкой, стремящейся к теплу и свету после порошника и лютого березозола, обильного снегами, злыми кусачими морозами, чередующего оттепели с заморозками.

Весна вступала в свои права…

И тут наша пехота внизу заволновалась. Люди без команды начали сдвигаться плотнее. Каждый стремился почувствовать плечом плечо товарища, ощущать его поддержку.

– Сейчас начнется, – выдохнул Кейлин. Его голос почти не дрожал. В отличие от моего, когда я жалобно проблеял:

– Что начнется?

– Петельщики скачут, – принц вглядывался в утесненную крутыми холмами дорогу. – Сейчас увидишь.

Не успел он договорить, как топот приближающейся конницы расслышал и я.

Трегетренская гвардия вылетела из-за левого от нас холма. Да не все. Передовой дозор. Гикнули, свистнули. Развернули коней на задних ногах и умчались, припав к гривам. Дюжина стрел, вылетевших им вдогонку, воткнулась в сырую землю. Слишком далеко для прицельной стрельбы.

– Стоять, стоять! Крепче стоять! – далеким отзвуком донесся голос Глана.

– За короля, ребяты! Не посрамим!.. – вторил ему однорукий Лабон. Вот еще одна история, заслуживающая отдельной главы в книге, которую я когда-нибудь возьму и напишу. Бывший первый помощник Валлана теперь, казалось, душу готов продать стрыгаевой бабушке за Кейлина.

– Стрелять по команде, лоботрясы! – проорал Берк, назначенный командиром над всеми лучниками.

На верхушке левого холма появился человек, потом второй, третий… Вскоре там выстроилось до сотни, на мой неопытный взгляд, лучников. Может, полторы, от силы.

– Поправка полтора пальца лево! – выкрикнул Берк. – Цельсь! Залп! – и зашелся в кашле, выворачивающем нутро наружу.

К нему подскочил Рябчик – молодой парень, но уже зарекомендовавший себя как мастер игры с ветром, – схватил за плечи, бережно, но настойчиво оттеснил в сторону.

– Цельсь! Залп! – крикнул Рябчик срывающимся от волнения голосом.

Вторая туча стрел сорвалась в полет и устремилась вслед за первой.

Лучники на холме укрывались за вязанками хвороста, пригибались, но сумели ответить. И ответили жестко. То ли помогало положение отряда на господствующей над местностью высоте, то ли ветер доносил стрелы дальше, но наших лучников упало гораздо больше. Несколько возникших брешей в строю щитоносцев быстро закрылись.

Тут я понял, что бой будет долгим и кровавым.

– Два пальца лево, ладонь вверх! – не растерялся Рябчик. – Цельсь! Залп!

К подножию нашего холма потянулись редкие цепочки первых раненых.

Пронзительно запел рог.

Сходящей со склона горы тяжелой снеговой лавиной к броду рванулись петельщики. Забрызганные грязью вальтрапы, пенные полосы на шеях, перекошенные в яростном крике лица людей. Видно, снялись с бивака задолго до рассвета и скакали, надеясь успеть к броду раньше. Нет, господа хорошие. Здесь тоже стратеги не лыком шитые.

Конники вылетали из теснины меж двух холмов и разворачивались веером. Кольчуги и начищенные круглые шлемы сверкали на солнце. Сто шагов до воды, пятьдесят…