Столица Приозерной империи издавна славится не только храмами и дворцами, учеными и скульпторами, но и весьма искусными мастерами-ремесленниками. Мне даже захотелось кусочек стекла припрятать на память о далекой родине, но постеснялся. Еще подумают, кидается чародей на сверкающие осколки, ровно сорока.

Так мы и миновали тронную залу. Бой там все же был – пятна крови на полу, один гобелен с крючка углом сорван, в дверях за троном бельт застрял, расщепив толстую доску. Именно в эти двери Бейона нас и увлекла. Сказала, бежим в кабинет Экхарда. А если там никого нет, то наверх нужно прорываться, в ее покои.

На лестнице между вторым и третьим этажом мы столкнулись с бело-зелеными. Сколько их было? Поначалу мне показалось, что очень много. Егеря ударили из арбалетов. Один из арданов полетел кубарем по ступенькам – бельт попал ему в глаз. Второй согнулся, хватаясь за живот, и громко, неожиданно жалобным голосом, закричал.

– Бей! – крикнул Шалый, замахиваясь мечом, а я уже сплетал Щит Воздуха.

После яростного, но короткого боя оказалось, что убитых егерей всего пятеро. И ведь ни один не ушел. Вот что значит, у страха глаза велики.

Пригорянка вновь приказала продолжать путь, но Щит Воздуха я уже не отпускал. Так приятно ощущать в себе пульсацию Силы. Особенно когда столько лет был лишен этого.

Вот и кабинет Экхарда.

В коридоре толклось десятка полтора «речных ястребов». Раненым быком ревел Гуня.

– Выкурите его! Ну! Бабы вы, что ли?

На моих глазах два ардана нырнули в распахнутые двери. Коренастый в кольчуге – кувырком через порог, а худощавый с чеканом – «рыбкой» над его головой. Нырнули и тут же вылетели обратно. На первый взгляд целые и невредимые. Правда, один ошалело тряс головой, словно кулаком по лбу получил, а второй, бросив чекан, двумя руками держался за живот, стараясь вдохнуть поглубже.

Что там за мастер кулачного боя спрятался?

Бейона, должно быть, подумала о том же.

– Кто там? – стремительно подошла она к Гуне.

– Там-то? Это, тьфу… Как его? Терциел, вот.

– Один?

– Ну, так… Сколько ж их, Терциелов-то?

– А как он их бьет? – вмешался я, впрочем, начиная уже догадываться.

– Да хрен его знает, чем бьет-то! – возмутился Лыгор, показывая на наливавшийся спелой сливой глаз. – Пальцем ворухнет, а тебя ровно кувалдой по ребрам. От сволочь-то.

Так и есть, Кулаками Воздуха лупит чародей сующихся в кабинет воинов. Узнаю Школу. К чему первым делом прибегнет загнанный в угол жрец? Конечно, к Кулаку Воздуха. Я и сам такой. Вместе с тем меня порадовало, что Терциел не стал использовать смертоносных заклинаний: Стрелу Огня или Молнию, Ледяной Палец или Пригоршню Искр. Значит, не все еще отосланные Священным Синклитом на Север миссионеры попрали догматы Сущего Вовне, его запрет на лишение жизни человека человеком.

Пружинистыми шагами подошел Сотник.

– Что-то ты стал опаздывать, Глан, – прищурилась Бейона. – Или нет?

– Прости, – пригорянин слегка усмехнулся. – Думал тебе приятное сделать. Брицелла мы взяли…

– Вот как!

– …и даже живого.

– Где он? – От ненависти, прозвучавшей в голосе женщины, мне даже страшно стало. – И где Экхард?

– Экхард у себя в спальне. Он словно чем-то тяжелым пристукнутый. Смотрит, улыбается…

– Этот! – она кивнула на кабинет. – Стрыгай в балахоне! Чтоб у тебя кишки узлом завязались! Чтоб ты языком удавился! Чтоб тебе бельмами…

Стоявший по-прежнему рядом Гуня восхищенно крякнул. Если раньше «речные ястребы» малость недолюбливали Ард’э’Клуэнского канцлера, то теперь, похоже, у нее есть возможность стать их кумиром. По части крепких словечек во всяком случае.

– Жрец? – Сотник расстегнул перевязь с ножнами, швырнул ее на пол.

– Он, – пробасил командир речников. – Никак не можем выкурить-то…

– Только не убивай его! – запоздало выкрикнул я, вызвав сочувственные взгляды речников. Так глядели бы на неизлечимо больного или немощного калеку.

Глан с разбегу нырнул в дверной проем.

Арданы затаили дыхание, прислушиваясь.

Грохот, словно мебель ломают. Звуки ударов. Резкие выдохи…

Сотник вывалился словно пьяница, не сумевший одолеть порожек придорожной харчевни. Зацепился ногой за ногу, упал. Поднялся на четвереньки и снова упал, припадая щекой к грязному затоптанному камню.

– Ни хрена себе, – пятерня Гуни полезла в затылок, сдвигая шлем на переносицу.

Захрипев, пригорянин сел, подпирая себя рукой. Из его носа сбегала на левый ус тонкая алая струйка.

– Сейчас передохну…

– Не надо, – я уже решился. А что поделать? Хоть и не самый достойный, видно, человек этот Терциел, а все-таки какие-то остатки совести сохранил. Мог бы давно всех пожечь, а только отбивается. Чем все закончится? Рано или поздно его амулеты иссякнут – не на всю же жизнь он их наготовил, – а потом его просто убьют. Осознанно или в горячке ткнут железом, и все.

Попробую я с ним справиться. А заодно спасти.

А что?

Щит Воздуха у меня сплетен давно. Я добавил в него Силы. Упрочнил насколько мог – неизвестно, что взбредет жрецу в голову, если он увидит, что противостоят ему не беспомощные, по понятиям магии, бойцы, а волшебник. Тем более варвар необученный. Именно так в Храме относились ко всем людям, занимающимся магией, не пройдя подготовку в Школе, суровое ученичество и скрупулезное обучение.

Итак, я шагнул через порог, толкая Щит перед собой. Совсем как прошлым вечером в караулке подземной тюрьмы. Гелка не отставала, крепко вцепившись в мою ладонь. Вот и кабинет.

Позади крепкого, сбитого на века дубового стола стоял высокий мужчина, одетый в светло-коричневый жреческий балахон. Все верно. Ранг Терциела предусматривает именно такой цвет мантии. Секундул – вообще едва заметный беж. А Примулы всегда появляются на людях в белых одеяниях. Жрец смотрел на меня и Видел. Видел Щит, сплетенный из струй Воздуха перед моей грудью, видел распирающую меня Силу. Сомневаюсь, что он догадывался, откуда я ее черпаю. Хотя от жрецов высших рангов можно ожидать всего, чего угодно.

Чародей выглядел заметно утомленным. Высокие залысины поблескивали от выступившего пота. Тронутые сединой волосы топорщились как после борьбы. Кожа обтянула скулы и нос, словно он постился дней десять.

На столе перед Терциелом лежали амулеты. Много амулетов. Десятка два с половиной, а то и три. Хватит надолго, но все же до бесконечности запасенную в них Силу не растянешь. Чуть в стороне – рукой не дотянешься – красовался легкий арбалет. Из таких стреляют одной рукой. Я даже не обратил внимания – заряжен он или нет.

Мгновение, и жрец заметил меня. Глаза его лихорадочно блеснули, он прищелкнул пальцами правой руки, сжимая в левой желтоватую статуэтку – по виду роговую.

Могучий удар Кулака Воздуха впечатался в мою защиту. Спаси и помилуй Сущий Вовне! Каково же приходилось арданам и Сотнику, если надежно сплетенный Щит едва не прорвался? Надо будет после поглядеть – не отбиты ли у пригорянина печень или легкие. Или воинов он не бил так сильно?

Терциел скривился и ударил снова. А затем еще и еще.

Воздух в кабинете гудел и начал греться. Еще бы! Такой накал магии.

Без труда вобрав еще Силы – казалось, возможности Гелки ничем не ограничены, – я упрочнил Щит, делая его одновременно шире, чтоб сбоку не зацепил. А потом толкнул края Щита вперед, выгибая его наподобие обычной миски, из которой селяне похлебку черпают. Подал вперед.

Немного растерявшийся жрец, чью растерянность заметно было по суетливым движениям пальцев, зашарил по столу, выбирая новый амулет.

– Сдавайся, – вполголоса проговорил я. – Жизнь сохраним. Обещаю.

– Пошел прочь, дикарь, – отрывисто выговаривая слова, ответил Терциел. – Пригорянской ведьме я живым не сдамся.

Здорово же они любят друг друга. Просто кошка с собакой.

– Даю слово, – попытался я вразумить его.

– Слово варвара? Дорогого же оно стоит…

Он рассмеялся, подхватывая выбранный наконец-то амулет. И тут же перед ним сгустился воздух, образовывая Щит. Я должным образом оценил мастерство жреца. Вот что значат годы усердных упражнений.