Но еще одну новость узнали Валлан с Квартулом от армейского сотника Хродгара, направленного с подкреплением в форт Турий Рог на северной окраине королевства. Разбойник-перебежчик, сам того не желая, выдал страшную тайну. Оказалось, Кейлин жив и находится на свободе.

Нелепая случайность.

Десяток петельщиков, сопровождавший принца в его принудительной прогулке на Восходный кряж, напоролся на засаду банды веселинских дезертиров. Каким ветром занесло бородачей аж в пределы Восточной марки? Спору нет, таких ватаг много осталось по всем трем королевствам после того, как война вяло затихла. Еще бы, пропасть народа оружие в руки получила да хлебнула вольной вольницы. Поняли бандиты, что кровь пролить и отнять чужое гораздо проще, чем соленым потом свое добывать, строить, выращивать.

И вот неведомый промысел высших сил столкнул конвой Кейлина и лесных молодцев. Гвардейцев перебили без всякой жалости. Еще бы, петельщики сами разбойникам спуску не давали. Так чего же в ответ милосердия дожидаться? Пленника, понятное дело, освободили. Враг моего врага – мой друг. Истина давно известная.

Кейлин свое происхождение скрыл. Не стал называться перед лесными молодцами. Мало ли что?

Но воинского искусства своего не припрятывал. Враз показал, как с мечом обращается. А полутораручником, следует признать, владел принц как немногие в Трегетрене. Главарь ватаги в восторг пришел, а с ним и остальные разбойнички. Дали новичку прозвище – Живолом.

А вот с перебежчиком Вырвиглазом трейговский принц явно что-то не поделил. Да оно и понятно, предатель из арданов был, рыжий, усатый и верткий, ровно таракан запечный. А Кейлин арданов никогда не любил.

Вырвиглаз с радостью выложил перед Хродгаром, а потом и перед Валланом, куда направляется шайка, сколько в ней людей, коней и подвод, сколько луков, мечей и копий. Выходило не очень внушительно. Ну, банда и банда. Окружали и вырезали до единого человека и более многочисленные отряды.

Капитан послал расправиться с веселинской ватагой четыре десятка воинов под командованием полусотенника Лабона. Десяток петельщиков и три десятка воинов Хродгара – двадцать лучников, а остальные щитоносцы-копейщики. На первый взгляд, сила вполне достаточная, чтобы раздавить любую шайку, пускай даже три принца там в подручных у главаря ходят.

Не вернулся ни один.

Или нет, неправда. Вернулся один Лабон.

Прискакал в Трегетройм дней через пять после прибытия Валлана. На измученном коне. Сам бледный, в лице ни кровинки, краше в просмоленную лодочку укладывают. И правой руки нет. Обрублена выше локтя.

Лабон-то и рассказал Валлану и Квартулу, как в заброшенной и людьми, и богами деревеньке Щучий Плес у брода встретились два отряда. И что веселинская банда совсем даже на банду не похожа, а скорее на слаженный и отлично вымуштрованный летучий отряд. И Кейлин там если не за предводителя, то уж первый помощник у главаря точно.

Взять шайку с налета, врасплох не получилось. Видать, местные предупредили о засаде. Лабон себя воином и командиром из последних никогда не считал, но тут нашла коса на камень. Любой его ход принц упреждал. Лучникам даже нос высунуть из лесу не дал. Полусотенник в обход часть своих конников бросил, так их перебили, словно бабка нашептала, где именно они реку переходить надумали.

Отчаявшись, Лабон предложил Кейлину поединок. Один на один. Грудь на грудь. Знал, не погладит капитан по головке, если не выполнив приказ петельщик вернется. А приказ простой и ясный – привезти голову его высочества в мешке.

Но и тут не повезло полусотеннику. Хоть в гвардии почитался он едва ли не первым мечником. То ли стареть начал, то ли и впрямь Огонь Небесный к принцу благоволил. Кейлин его свалил. Ранил тяжело. Руку отрубил на ладонь выше локтя, и еще ребрам досталось. Ежели б не кольчуга, уложил бы на месте.

Тут бы и конец бравому полусотеннику, но принц, по своему обыкновению, раненого пощадил. Велел перевязать.

А потом открылся и перед лесными молодцами, и перед трегетренским отрядом. Объявил, мол, те, кто его наследства лишить удумали, еще кровушкой умоются. Призвал лучников, щитоносцев и петельщиков, в общем, всех бойцов, что с Лабоном к Щучьему Плесу пришли, под свои знамена.

Перешли все. Валлан едва зубы не сломал, когда о том услышал. Его петельщики! Жердяй, Скреп, Заяц… Верные псы.

Нет, человек не может быть по-настоящему верным. До конца, до предела, до смерти. Только собакам истинная преданность по силам. За это барон Берсан и любил собак больше, чем людей.

А Лабона отправил Кейлин-Живолом в Трегетройм рассказать об увиденном Валлану и Селине. Принц не сомневался, что его пленение и отправка на восток, в пещерный монастырь – дело, задуманное сестрой, а приведенное в исполнение будущим зятем.

Валлан, выслушав бывшего, но теперь потерявшего доверие помощника, пришел в бешенство. Две ореховые панели, расколотый секирой и разбитый в щепки кулаком стол – не в счет. Хвала Огню Небесному, люди под горячую руку не подвернулись. Лабон-то привычный – два раза увернулся, а после и гнев прошел. Так же быстро, как и возник.

Через несколько дней капитан петельщиков, успокоившись, решил вновь выслушать от полусотенника подробности событий в Щучьем Плесе. Но Лабон исчез. Словно сквозь землю провалился. Караковый конь остался стоять в конюшне, а вот хозяин его пропал. Однорукого калеку искали по дворцу, потом по всему Трегетройму. Поискали и бросили. Решили, что Лабон застыдился насмешливых взглядов бывших соратников – еще бы, дал себя обвести вокруг пальца, словно ребенка несмышленого, – и ушел. Куда? Да кто его ведает? Может, в ту деревню, откуда родом, из которой больше тридцати лет назад явился в столицу счастья искать. А может, еще куда. Трегетрен – большое королевство. Опытный мечник, пусть даже и покалеченный, не пропадет. К любому барону может наняться ратников школить или сынков баронских с мечом обращаться учить.

Наконец-то Валлан выбрался из спальни. Размышления здорово отвлекли его и заставили замешкаться. В маленькой комнатушке-предбаннике, соединяющем королевскую опочивальню с коридорами замка, клевали носом четверо петельщиков. Хоть и все вокруг родные и свои в доску, а охрана не помешает.

Увидели капитана. Вскочили, вытянулись во «фронт».

Тут же возились в углу два толстых щенка по-волчьи серой масти. Клык и Коготь. Их капитан петельщиков подобрал еще в конце жнивца, в небогатой фактории трапперов на правобережье Аен Махи.

История обычная – сука загуляла в лесу с волком. А хозяин, нет бы радоваться, решил потопить щенков. За что получил в глаз от капитана петельщиков. А собаку с щенками вместе Валлан забрал с собой. Всего их семеро было, кутят-то. Выжили лишь двое. Переход неблизкий – несколько сот лиг, а они еще маленькие, слабые… Зато теперь отъелись, окрепли и обнаглели. Уже пробовали кусать обитателей дворца за лодыжки. Вот только голосов не подавали. Не лаяли никогда, хотя другие щенки в четыре месяца уже вовсю пробуют тявкать. А у этих, видать, волчья порода сказывалась. Может, потому и избавляются трапперы от помесей? Им-то нужны собаки, чтоб зверя облаивать, охотника к добыче привлекать.

Клички волчатам Валлан сам придумал. Клык и Коготь не отходили от своего хозяина и благодетеля. Так весь день двумя хвостиками и волочились за ним. А вот мать их, черно-белая лайка Тучка, предала спасителя своих детей. Променяла на сладкий аромат кухни и сытную кормежку. От дворцовых поваров не отходила.

Вот и сейчас оба пса-подростка бросились к сапогам капитана гвардии, заскакали на задних лапах, завиляли толстыми, негнущимися хвостами.

Стоящий с правого краю невысокий курносый петельщик улыбнулся, обнажив гнилые зубы. Он тоже был для щенков не последним человеком. Кормил, возил в большой корзине, блох выбирал еще от пустоземелья Аен Махи. Правда, теперь Клык и Коготь вспоминали о старой дружбе все реже и реже.

– Ну что, Рохля, – окинул курносого взглядом Валлан, – кормил псов?