В начале собрания суперинтендант объявила о новой роли Ноа в качестве начальника полиции. По мнению Квинн, такое назначение не могло состояться раньше, до ЭМИ. Может быть, теперь действительно произойдет что-то хорошее.

Все аплодировали ему, но люди все равно оставались напряженными и беспокойными и не собирались легко успокаиваться. Квинн тоже.

В первом ряду Майло хлопал и радостно поддерживал своего отца. К счастью, он снова выглядел бодрым и веселым. После пережитого испуга Ноа держал его рядом.

Розамонд Синклер продолжила обсуждение возможных мест для закрытого общественного сада и пунктов приема мусора. Они выделили места, куда люди могли бы выбрасывать мусор, вместо того чтобы позволять ему скапливаться у них во дворе и вонять на весь город.

— Мы уже объяснили всем, что такое налог на продукты питания, — сказала суперинтендант в мегафон. Ее голос звучал спокойно и уверенно, но плечи напряглись, рот сжался. — Если каждый принимает участие, мы объединяемся как сообщество, как семья. Мы здесь не для того, чтобы отнять у вас, а чтобы дать то, что вам нужно. Любые необходимые вам продукты питания или принадлежности, включая дрова, вы можете получить в пункте выдачи средней школы или в магазине «Фрэндли», где хранятся охлажденные и замороженные продукты.

— Нам не требовались подачки, когда у нас оставались свои запасы, — пробормотала Квинн себе под нос.

Бабушка приструнила ее, ударив по ноге.

— А как же «Винтер Хейвен»? — Мистер Блэр встал в центральном ряду. Он все еще носил свое дорогое шерстяное пальто, все еще был высоким и хмурым, но его лицо осунулось и похудело, неухоженная борода топорщилась вокруг челюсти. — Почему все члены совета пользуются электричеством, а остальные — нет?

По толпе прокатился ропот согласия.

— Это несправедливо!

— У нас семья из шести детей, а у Джулиана Синклера огромный дом!

— Я не принимал душ целую неделю!

— Приют переполнен и перегружен! Почему мы не можем остановиться в «Винтер Хейвене»?

— Мы заслуживаем тех же привилегий, что и вы!

— Какого черта кучка странных военных захватывает НАШИ дома! «Винтер Хейвен» принадлежит нам!

Директор Кинг встала с первого ряда. Она подняла руку, и суперинтендант протянула ей мегафон.

— Как член совета, я хочу заверить вас, что мы изо всех сил стараемся разумно использовать ресурсы «Винтер Хейвен». Я лично попросила еще три семьи переехать ко мне в мой дом…

— Это даже не ваш дом! — крикнул кто-то сзади. — Он принадлежит Далсонам, а не вам!

Директор Кинг слегка вздрогнула.

— И я отдам его, когда они вернутся. Как уже говорила, Дэйв Фаррис и Майк Дункан также открыли свои дома в «Винтер Хейвене» для нескольких семей. Я уверена, что и другие члены совета сделают тоже.

Дэррил Виггинс, сидевший на стуле позади суперинтенданта, скорчил гримасу. Вероятно, он не собирался ничем делиться.

— Кроме того я открываю свой дом для организованного посещения душа, — объявила директор Кинг. — Там не так много горячей воды, но, по крайней мере, вы сможете помыться. Пожалуйста, подходите ко мне, если хотите попасть в график.

— Как щедро с твоей стороны, — проворчала Пэтти Снайдер, в каждом слове сквозил сарказм. — И все это время я думала, что мы настоящие друзья, Аннет.

Кто-то выкрикнул нецензурное оскорбление.

Лицо директора побледнело. Она открыла рот, но ничего не сказала, просто стояла, выглядя обиженной и шокированной.

Квинн почувствовала некоторую жалость к этой женщине. Директор Кинг не плохой человек. Но она понимала, почему люди расстроены. Она и сама расстраивалась, но по другой причине.

Толпа разразилась гневным и разочарованным ревом. Все выглядели измученными, усталыми, испуганными и встревоженными. Их одежда была помятой и грязной, волосы взъерошены. Лица искажены беспокойством.

Даже когда ополченцы раздавали всем еду, ее оказалось не так много, как горожане привыкли. Это все равно ничего не давало взамен всех вещей и людей, которых они уже потеряли.

— Хватит! — крикнул Ноа. Он поднял руки, пытаясь успокоить толпу. — Я понимаю, что вы расстроены. Но нет причин проявлять неуважение. Мы соседи и друзья. Мы можем обсудить все вместе и прийти к соглашению — вместе.

Это не сработало. Собравшиеся сердито покачали головами. Несколько человек шипели и освистывали.

— Вам легко говорить, — усмехнулся мистер Блэр. — Вы же не голодаете и не замерзаете до смерти? У вас у самого есть один из этих милых уголков.

Пэтси покачала головой.

— Похоже, суперинтендант проделала большую работу, подкупая людей.

— Слушайте вашего нового начальника полиции, — прокричала Розамонд в мегафон, на самом деле повышая голос. Люди не хотели слушать.

Маттиас Саттер вышел вперед и протянул руку за мегафоном. Суперинтендант передала ему его без колебаний. Его второй командир, Себастьян Десото, встал рядом с ним.

У Квинн сжалось все внутри. Она ненавидела Десото. Ненавидела его пренебрежительное, уничижительное отношение к ней и бабушке. То, как он насмешливо смотрел на Фолл-Крик.

Еще больше она ненавидела Маттиаса Саттера. Возможно, это казалось иррациональным, но ей плевать. Ее чувства — это ее чувства.

Она видела, как он направил оружие на ее мать и выстрелил в упор ей в голову. Он тот, кто нажал на курок. За это она ненавидела его лютой, первобытной ненавистью.

Неважно, заслужила ли Октавия это. Неважно, что казнь стала правильным решением, или что Квинн обрадовалась смерти этих монстров.

Ужасные воспоминания промелькнули перед ее глазами. Крики эхом отдавались в ее ушах, выстрелы, звон разбивающегося стекла. Падающие и дрожащие тела. Плач Юнипер, выкрикивающей ее имя снова и снова, тот же испуганный крик, который все еще преследовал ее в кошмарах. Возможно, так будет всегда.

Она моргнула, сжала руки в кулаки и загнала воспоминания вглубь.

— Вы будете вести себя тихо, или это собрание незамедлительно прекратится, — непреклонным голосом заявил Саттер.

Дюжина ополченцев вышла вперед с обеих сторон зала, держа оружие наготове. Еще полдюжины стояли за спинами Саттера и Десото.

До сих пор они держались в тени и молчали, пока в них не возникла необходимость. Их оружие все еще оставалось в кобуре, все еще покоилось на перевязи, но предупреждение прозвучало ясно.

Толпа недовольно зашумела, сдвинулась с места и зароптала, но повиновалась. У людей не было выбора.

В Квинн вспыхнул гнев. Она потянулась к карману и нащупала рукоятку рогатки. Ей необходимо почувствовать свое оружие, ощутить уверенность.

Она представила, как достает ее, заряжает стальным снарядом в три восьмых дюйма и дергает за ленту, прижимая к правой щеке под ведущим правым глазом, своей точкой опоры. Представила, как выстраивает свой выстрел между вилкой, расположенной под углом, и отпускает, посылая снаряд прямо в глазное яблоко таракана.

Квинн сидела менее чем в десяти ярдах от него. Прямой, ровный выстрел. Никаких сложных углов. Никакого ветра вокруг. Она сможет отвлечься от толпы.

Она может попасть в цель. Легко и просто. Стальной шар пробил бы мягкое мясо глазницы и вошел бы в мозг…

Бабушка схватила ее за предплечье и бросила острый взгляд, словно точно знала, о чем Квинн думает и что может сделать.

Квинн вздохнула и откинулась на сиденье. Бабушка права. «Не будь глупой. Обдумай все до конца». Иногда просто сидеть и мечтать кое о чем даже не стоит.

— Это не демократия, — сказал Саттер. — Она умерла вместе с электричеством. Мы не обязаны ничего объяснять и оправдываться перед вами. «Винтер Хейвен» — наш, а не ваш. Если вам это не нравится, мы лично проводим вас до следующего автобуса агентства.

Еще одна волна недовольства прокатилась по толпе.

Рядом с Саттером Ноа оставался неподвижным и тихим. Его лицо напряглось, губы сжались в тонкую линию, как будто Саттер ему не нравился так же, как и Квинн.

Но он не сказал ни слова. Он не остановил Саттера.