— Они в поддонах на кухне в кафетерии, — ответила Аннет. — Мы их раздаем. Но запас свежей воды пришел слишком поздно. Все уже заболели.

— В основном у нас в наличии слишком простые медикаменты — пластыри, ибупрофен, парацетамол, лекарства от кашля, — добавил Ли. — Это не то, что нам действительно нужно.

Они шли за Ли, пока он прокладывал себе путь по полу спортзала, обходя койки, спальные мешки и кучи одеял. Возле каждого человека стояли ведра и контейнеры.

Добровольцы в одноразовых халатах, бахилах, перчатках и бумажных масках перемещались среди больных. Они меняли ведра, меняли испачканное белье и мыли пол.

Они ухаживали за больными, используя влажные мочалки и спрессованный снег, завернутый в ткань, в качестве импровизированных пакетов со льдом для снижения высокой температуры, а также электролитные напитки и питьевую воду. Они убирали следы несчастных случаев и переодевали детей и складывали грязные одеяла и одежду в одном углу.

Это напоминало сцену из страны третьего мира, а не то, что могло бы произойти в Америке. Не то, что происходило прямо сейчас с их городом, с людьми, которых они все знали.

— Господи, помилуй, — тихо сказал Бишоп.

— У нас по крайней мере по десять больных в каждом туалете, — сказала Аннет. — Не то чтобы этого было достаточно. Люди не могут добраться до уборных, которые мы вырыли снаружи. Некоторые не могут добраться и до ведер.

Она жестом указала в сторону коридора с приоткрытой дверью. Ноа увидел ряд пятигаллонных ведер, выложенных черными мусорными пакетами, и два невысоких по обеим сторонам в качестве «сиденья».

Все они использовались. Дюжина человек ждала своей очереди, большинство прислонились к стене или просто лежали на холодном кафельном полу.

— Дизентерия от неправильной санитарии убила более семидесяти тысяч солдат во время Гражданской войны, — сдавленно проговорила Аннет. — Эта же болезнь убила больше солдат, чем пули во время испано-американской войны. Более двух миллиардов людей живут без доступа к нормальным туалетам и стокам.

Джулиан и Ноа уставились на нее.

Она помрачнела.

— Я была учителем истории, до того, как стала директором.

— Кто-то сказал мне однажды, что в среднем человек мочится по две пинты в день и испражняется по фунту в день, — сказал Джулиан. — Это огромное количество человеческих отходов, которые больше не смываются в место, о котором никто не задумывается. Полагаю, теперь об этом придется думать нам.

— Патогены в человеческих фекалиях могут легко загрязнить наземные и подземные источники воды, — сообщил Ли. — Люди гадят слишком близко к водопроводу или, как идиоты, лезут в воду.

— Я полагал, что все это знают, — устало сказал Ноа. — Еще один пункт в список.

— Похоже, что вы используете много туалетной бумаги, — заметил Джулиан.

— Так и есть. — Аннет закатила глаза. — Люди Саттера до сих пор приносили нам все необходимое. Надеюсь, мы не дойдем до того, что будем искать бумагу, газеты, обрывки ткани.

— Мы всегда можем вернуться к кукурузным початкам, как пионеры, — проговорил Бишоп.

— Будем надеяться, что нет. — Ноа оторвал взгляд от больных людей. — Есть шанс, что им станет лучше самим? Что это пройдет само собой через несколько дней?

— Для некоторых — да, — согласился Ли. — Но дети и старики особенно уязвимы. Многие из них также болеют гриппом и перенесли переохлаждение до того, как попали сюда. Они испытывают сильный физический и психологический стресс. Жестокий холод уже ослабил естественные защитные силы их организма.

Розамонд сложила руки перед собой. Ее обычно идеальные, ухоженные ногти были обломаны.

— Это кризис.

— Да. — У Аннет под глазами залегли серые складки, кожа побледнела. Она выглядела обеспокоенной, измученной и готовой вот-вот заболеть. И она, и Ли работали до изнеможения. Без всякой платы, без всякой награды, кроме помощи другим.

Как и все остальные добровольцы здесь, в продовольственной кладовой, и как каждый, кто помогал в поддержании связи, уборке мусора и безопасности.

Это были хорошие люди. Город делал все, что мог. Казалось, что на них обрушивается одно бедствие за другим. Они не успевали перевести дух, как на них сваливалась очередная катастрофа.

Больше Ноа ничего не нужно было видеть. Он расправил плечи.

— Что нам нужно делать?

Ли опустил взгляд на свой планшет.

— Нам нужны растворы. Капельницы. Антибиотики.

Ноа повернулся к Розамонд.

— Есть ли поблизости работающие больницы? Центры неотложной помощи?

— Все небольшие медицинские клиники и больницы прекратили работу, их персонал и материалы перевезли в более крупные учреждения, чтобы консолидировать ресурсы и силы, — сообщила Розамонд. — Официально губернатор направляет всех, кому нужна медицинская помощь, в палаточные госпитали Красного Креста, созданные в региональных центрах Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям.

— А неофициально?

— Контакты Дэйва Фарриса по его радиосвязи оказались куда более откровенными. — Она поморщилась. — Больницы Красного Креста настолько перегружены, что люди мрут как мухи в ожидании сортировки. Грипп и пневмония распространяются по лагерям как лесной пожар, и они, похоже, не могут их остановить. Мы можем доставить наших людей в операционные госпитали в Сент-Джо или Саут-Бенде, но они, скорее всего, умрут на парковке, даже не дождавшись врача.

— Должно быть что-то, что мы можем сделать, — сказал Бишоп.

Ноа почесал щетину на своем подбородке.

— Мы обыщем клиники и центры неотложной помощи. В спешке, когда они уходили, что-то могли упустить или оставить.

— Насколько я слышал, Лейклендская больница в Найлсе все еще работает, — сказал Ли. — Хотя и на сокращенной основе. Хотя их генераторы могли уже выдохнуться.

— Это что-то, — согласился Ноа.

Найлс был городом с населением около двенадцати тысяч человек, расположенным в пятнадцати милях к юго-востоку от Фолл-Крика вдоль Старой 31-й трассы. Гораздо более крупный город Саут-Бенд находился в десяти милях дальше на юг, прямо на границе штата Индиана.

— Старая 31-я дорога опасна, — напомнила Розамонд. — Каждый день мы слышим новые сообщения о растущей активности банд из Бентон-Харбора. Отбросы и беженцы, бегущие из городов, начинают впадать в отчаяние. Многие из них вооружены.

— А где все суперсолдаты? — напряженно спросил Бишоп. — Разве они не здесь, чтобы ворваться и спасти положение?

Джулиан бросил на него острый взгляд.

— Они отрядили еще одну поисковую группу на поиски припасов. Я только что пытался связаться с Саттером по рации. Они вне зоны доступа. Возможно, не вернутся до позднего вечера.

— Остальные заняты охраной аптеки, магазина «Френдли», распределительного центра средней школы. По меньшей мере дюжина патрулирует «Винтер Хейвен» после того, как вчера вечером какие-то отморозки пытались поджечь один из коттеджей. Они устанавливают блокпосты на всех дорогах, ведущих в город и из него. Они нужны нам там.

— А шеф? — спросил Ноа. — Где Бриггс?

— Он в розыске, — сообщил Джулиан.

— Что это значит?

Джулиан небрежно пожал плечами.

— Мы не можем связаться с ним со вчерашнего дня. Никто не знает, где он. Он не был в мэрии и его нет дома.

Ноа кольнуло беспокойство.

— Это кажется странным.

— Возможно, он пытается устроить переворот против суперинтенданта, — мрачно сказал Джулиан. — Опрашивает соседей, распространяет слухи, чтобы привлечь людей на свою сторону.

Розамонд бросила на него неодобрительный взгляд.

— Джулиан, сейчас это не наша забота. Я уверена, что шеф Бриггс может сам о себе позаботиться. Он появится. Сейчас спасение этих больных людей — наш главный приоритет.

Джулиан скорчил гримасу, но промолчал.

— Я пойду, — сказал Ноа.

— Ты не пойдешь один, брат, — не задумываясь, заявил Джулиан. — Считай, что я с тобой.

Бишоп провел рукой по своему афро.

— Я тоже иду.

Джулиан нахмурился.