После обеда Беллз начала волноваться уже всерьез — телефон Дэймона по-прежнему молчал. Разумеется, сейчас он, вместе с остальными, мог быть там, где просто-напросто нет связи, но ведь Хэвенли обещал приехать к выходным, а свои обещания он всегда выполнял. Тем более, повод для беспокойства у Анжелы имелся довольно внушительный, весом под девяносто килограмм, с ехидной ухмылочкой и черными крыльями.

Конечно, разумных поводов причинять Дэймону зло у Люцифера не было, но ведь это сам Люцифер, а значит, на логику рассчитывать точно не стоило. По крайней мере, на человеческую.

Когда предел волнения был достигнут, и Анжела уже не могла найти себе места, рисуя в голове разные ужасающие картины, ее телефон запиликал.

«Извини. Скоро буду. Люблю», — написал Дэймон.

Девушка набрала его номер, но тот по-прежнему переводил на голосовую почту.

— Не волнуйся, он скоро придет, — раздался над ухом писклявый голосок. — Я уже чувствую его в пределах города. Да и о чем тебе переживать, если убить падшего может только Самаэль, а они с Дэймоном друзья?

— Превосходно, — вздрогнув от неожиданности, ответила Анжела. — И почему ты только не додумался успокоить меня раньше? Я весь день места себе не нахожу.

— Ну… я это… — Дин замялся. — Смотрел кино.

— Делал что? — вытаращила глаза Анжела.

— Прости, я больше так не буду. Понимаешь, земля слишком интересная. Вы, люди, выдумали столько всего невероятного, например, то же самое кино. Картинка и звук на экране, будто ты смотришь в окно, а там другая реальность и… в общем, на небесах такого нет, — виновато затараторил Дин.

— А разве ты, как Хранитель, не должен, ну… хранить меня??? — поджав губу, спросила девушка.

— Ты знаешь об ангелах, а значит, тебе не надо затирать память, и ты понимаешь последствия своих решений. У тебя есть кулон Евы, способный спасти душу любого грешника. Все падшие, кроме Криса, уехали из города, а Крис благоразумно держится от тебя подальше, — принялся перечислять Дин. — А еще, Дэймон постоянно прогоняет меня, и я как-то привык, что ты не рядом.

Анжела, не знавшая, что сказать, лишь выразительно покачала головой. Да уж, оно, конечно, хорошо, что за ней и Дэймоном не следит невидимый третий лишний, но с другой стороны даже обидно за невнимательность и халатность своего Хранителя. То есть, пока она металась по дому — он смотрел кино. Как-то слишком даже для перволётки.

Впрочем, спустя полчаса несмолкаемых извинений и объяснений, обида исчезла. Пожалуй, пусть уж лучше Дин занимается своими делами — для нее он был слишком болтлив.

Хранитель замолчал только когда прибыл Дэймон, на удивление, в гордом одиночестве.

— А где остальные? — вскинув брови, спросила Анжела.

— Ты успела соскучиться по Люциферу? — фыркнул Хэвенли. — Он сказал, что хочет подышать воздухом, а еще, цитирую: «помнит свою молодость, все понимает и не желает мешать нам предаваться плотским утехам».

— Вот как, — растерялась девушка.

От Люцифера она ожидала скорее того, что он будет стоять под дверями их комнаты, комментируя происходящее, или, как в прошлый раз, изображать расстройство желудка, тихо хихикая от очередной удавшейся пакости. Или даже додумается залезть на дерево, чтобы в конце показать Хэвенли большой палец. В общем, чего угодно, только не тактичности. Люцифер и тактичность в принципе были несовместимыми понятиями.

— Вот так, — кивнул Дэймон. — Ну а Аз ушел к Дарси, и сказал не ждать его до завтрашнего вечера, потому что днем у него месса в Портленде.

— Понятно, — Анжела улыбнулась. — Значит, дом полностью в нашем распоряжении?

— Совершенно верно. А если Люцифер решит вернуться пораньше, чтобы все испортить, то я лично выдерну ему все перья, как какой-нибудь курице, — коварно усмехнувшись, пообещал Дэймон.

— И правда будет на твоей стороне. Я так скучала…

— Я думал о тебе каждую секунду, — Дэймон завел прядку рыжих волос Анжеле за ухо, большим пальцем погладив ее по щеке.

Девушка улыбнулась. Когда Хэвенли был рядом, ей хотелось улыбаться и улыбаться — одно его присутствие наполняло Анжелу счастьем.

Дэймон с наслаждением вдохнул такой любимый и привычный запах яблок, притянул Беллз к себе, прижав как можно крепче. Когда он оставлял ее одну надолго, ему казалось, что вместе с ней он оставляет и частичку себя. Без нее он чувствовал пустоту, и только возвращаясь к Анжеле, вновь становился целым, вновь становился самим собой.

В бесконечном круговороте эмоций падшего и гнева Всадника, она одна была его спасением. Тем островком спокойного счастья, что помогал выбраться ему из самого сильного и страшного шторма.

То, что Дэймон испытывал к этой девушке, нельзя было назвать любовью. Потому что эти чувства были выше, глубже и ярче слов. Потому что они не имели имени ни на одном языке мира. Потому что все слова рядом с ними казались блеклыми и невыразительными, неспособными передать истинную природу вещей.

Дэймон целовал Анжелу, захлебываясь в собственном восторге и восхищении. Ласкал ее, прикасаясь трепетно и нежно, словно это не он был ангелом, а она — божеством.

Кожа Анжелы казалась гладкой, невыносимо приятной — ее хотелось гладить и целовать, медленно, не торопясь, изучая каждый сантиметр. Чем Дэймон, собственно, и занялся.

Как они очутились в ее комнате, Беллз не помнила — едва Дэймон поцеловал ее, разум отошел на второй план, оставив лишь удовольствие и всепоглощающую любовь. Любви было так много, что иногда Анжеле казалось, будто она в ней просто утонет, позабыв про школу, подруг и все остальные вещи, имена которых не начинались на букву «Д».

Это было невозможным и безумным — любить кого-то настолько сильно. Но, тем не менее, она любила.

Сейчас Анжела не видела и не слышала ничего вокруг — ее мир сузился лишь до блеска зеленых глаз, мерцавших, точно изумруды… до хриплого шепота, опалявшего ухо… до мурашек, разбегавшихся по телу от каждого прикосновения… и до головокружения от поцелуев.

Казалось, время остановилось, а они затерялись где-то в пустом сумраке ночи, где не было места ни для чего, кроме них двоих и их любви.

Дэймон на руках отнес ее в комнату, аккуратно опустил на кровать. Его сердце стучало, как бешенное, а чувства сейчас были легкими, точно воздушный шарик. Никакой тьмы — только любовь и предвкушение чего-то невыразимо сладкого и настолько восхитительного, что даже рай не смог бы сравниться с этим.

Анжела ожидала боли и боль пришла, но тут же размазалась, оттесненная напором других эмоций — счастья, радости и блаженства. Когда Дэймон был так близко к ней, когда наполнял ее… все остальное просто теряло свой смысл.

Мысли девушки окутались туманом, оставив после себя лишь обрывки — смятая простынь, загорелые плечи, нависавшие сверху, мягкие губы, целовавшие ее шею и грудь. И каждый из этих обрывков был таким ярким, что мог погасить солнце.

Дэймон старался быть аккуратным и нежным, и каждое движение Анжелы, каждый ее стон подтверждали, что у него это получалось. Создатель всемогущий, да он мог отдать свою жизнь лишь за одну секунду того, что происходило сейчас.

Его падение, небеса, ад и земля вместе взятые не имели ни малейшего значения по сравнению с ней одной. Рыжие волосы Анжелы разметались по подушке, тонкие пальцы стискивали его плечи, пухлые губы, раскрасневшиеся от поцелуев, шептали его имя.

Они потерялись во времени и пространстве, они улетали ввысь и возвращались на землю, чтобы после вновь взлететь. Они были едины не только телом, но и душой. И пусть Дэймон знал, что ангелы не имеют души, но сейчас он был готов поверить в обратное.

Люцифер оставил сладкую парочку — у него были дела куда важнее, чем следить за влюбленными. Пусть наслаждаются друг другом — сейчас это уже не страшно.

Вместо подглядывания (хотя, признаться честно, он бы не отказался и подглядеть) Первый Падший направился совсем в иную сторону.

Каждый ученик старшей школы Сэнт Хиллз знал дом, возле которого Люцифер остановился — здесь прошло много вечеринок. На втором этаже этого дома сейчас занималась любовью еще одна парочка, связанная чем-то иным, нежели простые чувства смертных людишек, и именно эта парочка и интересовала Люцифера. А если быть точнее — девушка, ведь парень уже перестал быть полезен для Первого Падшего.