– Девушки?

– Крошка Беллз, ты разве плохо слышишь? Да, девушки! Знаешь, Аластэйр ее тоже видел. Думаю, именно поэтому он запал на тебя, ведь ты на нее внешне очень похожа. Те же глаза, губы, и, конечно, волосы. Непередаваемый оттенок, которого ни за что не добьешься всеми этими новомодными покрасками. Только вот нос у тебя немного кривоват.

– Ха, спасибо! – девушка возмутилась, впрочем, не сильно.

Люцифер не был тем, чье мнение было бы для нее важным.

– Не за что, – он продолжил, как ни в чем не бывало, – а она была идеальной. И такой прекрасной, что захватывало дух, замирало сердце. Мимо нее нельзя было просто пройти. Она завораживала, цепляла, манила, обещала наслаждение, что будет слаще любого из райских. Но если ты спросишь про нее – ни Аластэйр, ни кто другой, ни за что тебе не ответят.

– Почему же?

То, как Люцифер говорил об этой таинственной девушке с прямым носом, произвело на Анжелу впечатление. Он произносил эти слова с трепетом, с придыханием, словно речь шла о какой-то богини, а не простой смертной. И с таким восхищением.

Если бы это был кто-то другой, а не Первый Падший, то она бы поверила ему без всяких раздумий – уж больно искренне звучал его голос, больно натурально выглядело лицо, наполненное нежностью.

– Потому что, ее стерли из памяти всех существующих Ангелов. Просто удалили. Выкинули прочь из истории, как неугодный мусор из корзины. И только я один покинул эти приторные небеса раньше, чем Он успел это сделать. Только я помнил ее. Красоту ее нежных рук, чьи прикосновения были словно бархат; великолепие фигуры, мягкой и такой женственной; идеальность лица, с бездонными глазами и спелым, словно вишня, ртом; сладкую мелодичность голоса, который звучал, точно серебристый ручеек. И, конечно же, огонь шелковистых волос, которые мягким водопадом опускались ей на плечи. Лишь я один помнил и любил все это! О, тебе никогда в жизни не понять, что такое любовь Ангела.

– Но этого просто не могло быть! – не выдержав, возмущенно воскликнула Анжела.

Неужели он держит ее за, совсем уж, дурочку?

– Почему же это?

– Может быть, я не особо разбираюсь в ваших правилах, иерархии, истории, и прочих ангельских штучках. Но даже я знаю, что вы не могли любить никого, кроме Создателя, до того, как Каин убил Авеля. А ты упал гораздо раньше!

– Как меня зовут?

– Эээ? – такой простой вопрос поставил Анжелу в тупик. – Люцифер. Ну и что из этого?

– Вот именно, крошка Беллз, Люцифер! – он выжидающе уставился на девушку, ожидая ее реакции.

– И? – она нахмурилась, все еще не понимая, к чему он клонит.

– Что, серьезно? Ты не знаешь, что означает мое имя?

– Ммм... – Анжела задумалась, вспоминая, – светоносный?

– А еще? – и, не дождавшись ответа, он продолжил сам, – утренняя звезда. Я Ангел, принявший имя первой утренней звезды.

Он поэтично взмахнул руками. Анжела по-прежнему не особо понимала, чего он от нее хочет.

– Черт, крошка Беллз, неужели ты никогда не задумывалась почему? Неужели, тебе ни разу не приходило это в голову? Ну же, давай, соображай, ты вроде не такая уж и глупая.

– Эммм... знаешь, просто я не особо часто о тебе думаю.

– Тогда я скажу сам. Мне дали такое имя, потому что я Первый!

Он довольно потер руки, и взглянул на Анжелу, ожидая бурной реакции. Но ее не было.

– И? Даже если ты и первый, то, что с того?

– А то, что Первый, не значит лучший. У нас Первый означает особенный. Не такой, как остальные.

– Ты и особенный?

– Именно! Я чувствовал всю палитру эмоций. Страх, гнев, радость, грусть, тоску, разочарование, любовь. Негативные, конечно, не пылали так ярко, как сейчас. Но они всегда были у меня! В отличие от других! Эмоции, это словно наркотик для Ангелов, даже хуже. Они так сильны, что иногда буквально разрывают тебя изнутри. Я не знаю, зачем Он сделал нас такими, но это так. И, любовь я мог чувствовать не только к Нему, но и к другим. К остальным Ангелам, что, разумеется, не могли отвечать мне взаимностью. И к первым людям. Точнее, к первой женщине, которую так бесцеремонно исключили из мира, смахнув, словно крошку со стола.

– К Еве? – Анжела недоверчиво покачала головой.

– Ты что же меня совсем не слушаешь? Или в твоей очаровательной головке нет запоминающего устройства, и ты словно рыбка? – Люцифер возмущенно изогнул одну бровь. – А я перед тобой тут зазря распинаюсь. Я же сказал, да, причем не один раз: она была рыжей!

– Извини, я тебя внимательно слушаю. Просто сказала, не подумав, – Анжела виновато пожала плечами.

И тут же ужаснулась мысли, что сейчас она вот так извиняется перед самим Люцифером.

– Ладно, проехали. Так вот, сразу же после того, как она стала неугодной, когда ее вышвырнули с небес, словно нашкодившего котенка, я спустился за ней. Но не смог найти ее. На пустынной тогда Земле, без людей, я все равно не смог, хотя можешь мне поверить, я старался так, как не сумел бы никто другой. Я обшарил каждый уголок этой тихой планеты. Каждую пещеру, каждую гору, каждое ущелье. Я заглянул под каждый камешек, и не было места, где бы я ни посмотрел!

– И что? – девушке стало интересно.

Еще, ей хотелось узнать, кого же он так искал, если первыми были, как всем известно, Адам и Ева. И никаких рыжих.

– Ничего. Совершенно ничего. Нигде ее не было, даже следа, даже легкого запаха. И если бы ты знала, как мне тогда было больно. Я выл, словно раненный зверь. Словно мое сердце забрали у меня! Впрочем, отчасти так оно и было, потому что она была для меня всем. Я не жил до встречи с ней, и после этого она одна занимала мои мысли. Она была моей душой, моей богиней, моим миром. И когда я не смог ничего сделать, чтобы ее спасти, когда я не смог найти ее... тогда вся любовь, обратившись черной ненавистью, кровавой волной вскипела в моем растерзанном, разломанном на маленькие кусочки сердце. Я пытался вернуться на небеса и узнать о ней хоть что-то. Но, представляешь, меня туда не пустили.

Он помотал головой. Его голос дрожал, а глаза были прикрыты, точно он вспоминал события давно минувших дней.

– Они объявили меня восставшим против воли Его, и против Его самого. И все Ангелы верили в это! Представляешь? Те, кого я считал своими друзьями, не сомневаясь, объявили меня предателем. Ни один даже на секунду не задумался, что все может быть иначе. И никто не помнил, что я слетел вниз сам.

– И что ты сделал? – Анжела спросила, поддавшись его рассказу.

Он излагал так красочно и ярко, что его хотелось слушать.

Но Люцифер продолжил, точно не услышав ее вопроса.

– Знаешь, мне было бы все равно, если бы, хоть один из них помнил Ее! Хотя бы один! Но нет. Их память была пуста, точно белый лист бумаги. Я не жалел, что покинул эти лживые небеса, не переживал, что не смогу туда вернуться. Меня не тревожило то, что меня объявили предателем. Но мне рвало душу то, что никто, кроме меня, не знал, что она существовала, не знал, как с ней несправедливо обошлись. Моя жизнь, мои крылья – все это меркло рядом с Ней. И я никогда бы не смог смириться с тем, что про Нее забыли, что Ее просто удалили из этого мира.

Люцифер сжал, и снова разжал кулаки.

– Я ни на одну секунду не оставлял попыток ее найти. Я распространял слухи о ней, пытался донести до людей правду, пытался хоть что-то исправить. Я действительно не мог просто так оставить то, что никто, кроме меня, не помнит ее. Не мог вынести такой несправедливости, и пытался вписать ее в историю этого проклятого мира всеми силами. На рассвете жизни люди были не такими, как сейчас. Они узнавали меня. А узнав, страшились. И, конечно, не верили мне. Никогда бы не смогли поверить, потому что эти звонкоголосые и белокурые благочестивцы с крылышками пудрили им мозги! – казалось, Люцифер вот-вот закричит.

Но он сдержал себя, и, сделав пару глубоких вдохов, продолжил, уже гораздо спокойнее:

– Но они хотя бы запоминали, и это было единственным, на что я мог рассчитывать. Возможно, даже ты про нее слышала. Ее звали Лилит. Чудесное имя для восхитительной женщины! Она была рыжая, свободолюбивая, гордая и своенравная, предназначенная, как первая жена Адама. Равная ему, непокорная, не то, что эта блондинистая Ева.