– Да помним мы. Тут, эта, спасённые интересуются, что с ними дальше будет и почему их не выпускают? Парочка там кричит, что мы их из одного лагеря в другой перевели.

– Да? Ну, так отведи их назад к Кулебякину с очередным обозом. Пусть почувствуют разницу. А тем четверым, которых я выделил, скажи, что где-то через неделю я приму у них клятву.

– Мож их под нашим контролем сводить куда-нить, а? Пусть оценят разницу между нами и собой.

– Они и так горят желанием быть с нами и бить немцев, лишних подталкиваний не требуется. Да и когда вы их водить будете? Про Минск и Полоцк забыли?

– А-а, ну да, – закивал Прохор. – Совсем из старой головы вылетело.

– Так, вроде бы всё… Дня через четыре вернёмся, максимум через неделю.

– Ни пуха, ни пера! – гаркнули почти в один голос оборотни. И на их фоне затерялся голосок Маши.

– К чёрту! – практически также в унисон ответили им мы с Пашей. А затем оба превратились в птиц и взмыли в небо. Сделав круг над лагерем, мы набрали высоту и направились на северо-восток. На дорогу туда-назад я отложил полтора-два дня, и ещё два дня на наблюдение, диверсии, поиск подходящих собеседников из числа высшего командования РККА и разговор с ними. Полагаю, этого срока нам хватит на всё.

Спустя три часа была сделана первая передышка. Опустившись в лесу на поляне, окружённой высокими елями, мы обломали нижние ветви под одной из них, утоптали там снег и из двух плащ-палаток соорудили навес. На всё у нас ушло минут двадцать. На самодельной подставке из лёгкого алюминия от обшивки самолёта в котелке вскипятили чай, согрели несколько кусков мяса из плодов, перекусили и спустя десять минут после еды опять поднялись в небесную высь. В нужный район мы попали ещё до темноты и решили вместо отдыха потратить остаток светового дня на осмотр местности с высоты птичьего полёта. С Пашей мы дважды пролетели от огромного замёрзшего озера вниз по реке на юг до плацдарма, про который он мне говорил, и где сейчас шёл вялый обстрел русских позиций немцами из орудий. Там немного покружились в воздухе, примечая и запоминая всё, что может нам пригодиться. После этого повернули на запад и зигзагами прошли вдоль линии соприкосновения, забирая вглубь расположения то немецких войск, то советских. Уже в сумерках мы развернулись на восток, быстро пролетели над плацдармом, где пальба стихла, и приземлились в десяти километрах от него в глубокой балке, заросшей ольхой, вётлами и высоким колючим кустарником, на ветках которого даже сохранилось немного жухлых плодов.

– Я там видел пушки и миномёты, это они сейчас молотили по нашим. Вот бы их ночью прищучить, а, Киррлис? – торопливо произнёс Паша, как только мы с ним вернули себе человеческий облик.

– Погоди, дай дух перевести и мысли в кучу собрать, – ответил я и зябко повёл плечами.

Тот смолк, а спустя примерно десять секунд тихо спросил:

– Может, чайку горячего с травками? Плащ-палатки накину на ветки, чтобы огня никто не увидел в темноте, а дым… тут дымом всё пропахло, наш не заметят. Веток сухих хватает, уж на котелок воды наберу точно.

– Давай, – кивнул я и опять поёжился.

Смерть. Смерть. Смерть.

Везде, где я летал, чувствовалось дыхание смерти. А я только сравнительно недавно вернулся в норму после акции в Витебске. Кое-какие шаги я предпринял, чтобы частично нивелировать воздействие некроэнергетики на своё искалеченное тонкое тело. Но их может не хватить в этом месте, где давление куда как выше, чем было в оккупированном городе.

– Киррлис, готово, – отвлёк меня от размышлений сокол.

– Что? – встряхнулся я, потом увидел крошечный костерок, дымящийся котелок и протягиваемую мне кружку, парящую ароматным паром.

– Заснул? – хмыкнул он.

– Задумался, – ответил я ему, забирая кружку.

– О немцах?

– Ага. Думаю, откуда начать их бить. Мы видели недалеко отсюда в карьерах и за рощей позиции артиллерии. Вот хочу ночью туда наведаться, прибить расчёты и испортить орудия с миномётами.

– Обеими руками голосую, – парень поднял руки верх. Когда опустил их, то добавил. – А я обратил внимание на кое-что ещё. Вот смотри, – он взял тонкий прутик и принялся быстро чертить схематический рисунок на снегу, – здесь река, тут проходит плацдарм, немецкие позиции, а здесь ГРЭС. Тут два карьера, ещё один с другой стороны, роща. Батареи тут, тут и тут. А вот здесь, – он одним росчерком нарисовал кружок в стороне от позиций, – стоит посёлок, полный немцев. Возле одного дома я видел три легковушки, легкий грузовик с раздвижной антенной и броневик с рамочной. А ещё над крыльцом висел большой флаг.

– Командование?

– Ага, ихний штаб, – резко кивнул он. – И штаб минимум полковой, а то и дивизии. Представляешь, как там можно поживиться и каких жирных карасей прибить? Эх, жаль, что мы вытащить парочку пленников не можем оттуда. Или?..

– Нет, Паш, не можем. Тащить их далеко, не успеем за ночь выйти за линию фронта. Да и амулеты раньше разрядятся и нас увидят.

– Ну и чёрт с ними, – махнул он рукой. – Убитые полковники и генералы тоже хорошо.

После первой кружки чая захотелось ещё одну и как следует поесть. Пришлось активировать маскировочный амулет и разводить полноценный костёр, чтобы согреться и быстро приготовить ужин.

Действовать решили уже этой ночью, посчитав, что успели достаточно рассмотреть во время полёта над немецкими позициями. А завтра займёмся поиском русских военачальников, которым передадим мои амулеты, пакет с предложением о союзничестве и те документы, которые возьмём в немецком штабе.

Мы выбрали первыми для удара немецкие миномёты в карьере на левом фланге красноармейского плацдарма. Здесь был создан чуть ли не крошечный городок из двух блиндажей, землянок и большой палатки, окружённой с трёх сторон валами высотой в полтора человеческих ростов. Там же расположилась большая поленница, и стояли десять миномётов, накрытых брезентом. В самом конце карьера имелся ровик, полный ящиков и ящичков с боеприпасами. От снега мины защищал брезент на жердях. Рядом с миномётами стояли двое часовых, ещё один охранял склад и один бродил вокруг жилищ. Ни один из них не услышал шорох птичьих крыльев. А обращение в человека прошло бесшумно.

– Как поступим? С кого начнём? – прошептал Паша мне на ухо. – С палатки? Блиндажей?

– С часовых. Потом миномёты я испорчу. Расчёты трогать не будем, если не вылезут наружу.

– Но почему?

– Побережём амулеты для штаба. Неизвестно как там всё пройдёт.

– Понятно.

– Ты займись часовыми у склада и миномётом, а я прибью последнего охранника и присмотрю, чтобы никто не вылез наружу из палатки и землянок, – отдал я указание.

Паша молча кивнул, потом обернулся в сокола и где прыг-скоком, где коротким перелётом сократил расстояние до первого врага. Того самого, что переминался у склада боеприпасов и часто согревал руки дыханием. Тонкая шинелька его явно не грела, как и сапоги. Струков сумел незамеченным подобраться ему за спину, оказавшись в нескольких шагах. Потом обернулся человеком, достал кинжал, скользнул к часовому, зажал тому левой ладонью рот, одновременно с этим ударив клинком в правый бок, а ногой под сгиб колена. Немец буквально сам насадился на кинжал по самую рукоять, пару раз дёрнулся, при этом не издав ни единого звука, и обмяк. Аккуратно уложив его на утоптанный снег, Паша обтёр оружие о шинель убитого, убрал его в ножны и вновь обернулся в сокола. Убедившись, что оборотень отлично справляется, дальше я смотреть не стал и занялся «своим» немцем. Его я сначала парализовал, а потом добил ледяной стрелой в висок. Шерстяной подшлемник и «раскрытая» пилотка оказались никакой защитой против боевой магии.

– Я всё, лорд, – сообщил мне Павел спустя пару минут.

– Смотри, чтобы никто не вышел на улицу, пока я стану обрабатывать миномёты, – произнёс я и направился к орудиям. С ними я поступил точно так же, как когда-то с орудиями на лугу у озера, обработав их чарами железной чумы. Они были простые, маны требовали немного, а по эффективности в данный момент не имели равных в моём арсенале. Уже скоро сталь станет настолько слабой, что любой выстрел разорвёт трубу на куски. Даже мелькнула мысль заняться только подобной диверсией. Ведь в техногенном мире без капли магии и каких-либо знаний про неё выход из строя техники окажется ударом не менее слабым, чем выведение из строя живой силы в армии. Но потом решил, что для меня это скучно, нудно и душа абсолютно не лежит к постоянным перелётам, подкрадываниям и использованию чуть ли не детских магических шалостей. Да и аура смерти на полях сражений, рядом с линией фронта била по мне, как нахождение в городской канализации, кою давно не чистили.