Она опередила его по всем фронтам. И когда он попытался призвать огонь, и когда оттолкнул ее руку, которой она, смеясь, указывала на расползающуюся черноту. Его растерянный взгляд пробежался по комнате, в поисках кого-то или чего-то, что могло бы помочь. Но руки уже не слушались. Все тело перестало слушаться. А когда чернота покрыла лицо, контроль был утрачен полностью.

При виде Яна, застывшего словно статуя, закоптившаяся гарью, Мила застонала и опять впилась в решетку пальцами, сотрясая пустоту вокруг. А богиня, игнорируя ее истерику, поднялась и подошла к Яну. Поцеловала его в лоб, на котором тут же расцвела сверкающая синяя руна.

— Ну что, дурачок, все мои слезы выжег в Шамбале?

— Все на земле, госпожа, — спокойным голосом отозвался он, и Милу передернуло.

Он был так покорен, так безволен и слаб, что видеть это не было никаких сил.

— На земле… — задумчиво произнесла богиня. — Может ли быть такое, что под землей, там, где меня держала ваша река, они остались?

Ян какое-то время помолчал, а потом кивнул. Без эмоций. Как кукла.

— Подробней… — приказала она.

— Возможно, госпожа. У моего друга-химеры было видение о вероятности, где вы соединяетесь с теми тенями и побеждаете Искру Огня.

— Вот как… Спасибо, что поделился. А теперь поднимайся, надо найти маленькую предательницу и Браму.

И Ян пошел мимо нее. Голый, безвольный, полностью подчиненный чужой злой силе.

— Стой, дурачок, — рассмеялась она, когда он уже раскрыл двери.

Еще несколько секунд она оценивающе таращилась на его обнаженное тело, а потом произнесла:

— Зад можешь прикрыть. Нечего привлекать лишнее внимание…

Когда Ян оделся, они с Сарасвати спустились и вышли к террасе. Там Шанкьяхти что-то увлеченно рассказывала Мигелю, но расслышать не удавалось — «Купол» защищал их приватность. Богиня не стала церемониться, напала исподтишка. Мила почувствовала вибрации ревности, бегущие по сердцу. И сначала подумала, что ревнует Мигеля к Шане, но последующая догадка ошарашила. Это не она ревнует, это богиня! И пока Мила приходила в себя от осознания этого простого факта, борьба уже развернулась не на шутку. Ян атаковал Мигеля, а богиня — Шанкьяхти.

Богиня теснила синекожую, а та отбивалась как тигрица. Ян же нападал как машина, невзирая ни на что. Ни один мускул на лице не дрогнул, движения были отточены, а взгляд потерянным. Он атаковал Мигеля, совершенно не осознавая никакой связи и не отдавая отчета своим поступкам. И когда глубокая рана расцвела подо рваной дырой на белоснежной футболке, мгновенно окрасившейся в красное, он тоже не среагировал.

Но среагировала богиня. Она отбросила Шану, и оттеснила Яна, приказывая остановиться. Мигель воспользовался замешательством обоих противников и бросил в их сторону руну «Изгнание».

И к радости Милы — попал!

Ян исчез, а богиня оскалилась. Мила чувствовала ее эмоции как свои, но уже четко отличала их природу. Злость, охватившая тело, была порождена неудачей, от которой Сарасвати аж трясло. Она не умела проигрывать и не собиралась сдаваться. И Мила разделяла ее злость. Но их отличало одно важное качество: от злости Миле не хотелось вредить людям, которые были дороги, а богиня из-за ярости бросила смертоносную руну в Мигеля, от которой он мастерски уклонился. И в этом маневре пересек недостающее расстояние до Шаны, схватил ее за руку и исчез.

Разъяренная богиня взвыла. Она выбросила козыри на стол и проиграла. Ни эффект неожиданности, ни Ян-марионетка не принесли ей победы. И вот теперь, когда она стояла на террасе совершенно одна и сгорала от ненависти, послышались шаги.

На ее вопли сбежались чистильщики, и Мила про себя усмехнулась. Богиня поступила так же, но ее усмешка быстро переросла в оскал. Она хотела спустить пар, а чистильщики пришлись как раз кстати.

Одного она отбросила так, что череп треснул, окрашивая стену волной брызг и подтеков. Второго, который подобрался ближе всех, она схватила в теневые тиски и сильно сжала, из-за чего одежда, а затем и кожа на нем лопнули.

С оставшимися разделалась так же быстро и легко. Мила уже не смотрела. Ее тошнило от увиденного. Ей было мерзко, страшно и противно. И созерцать эту бойню не нашлось сил. Чистильщики — не слепые котята, а подготовленные и крепкие парни, только Сарасвати оказалась слишком сильна, чтобы у них появился шанс выстоять против нее.

Когда все закончилось, богиня попыталась стереть кровь с рук, но лишь размазала. Тогда попыталась телепортироваться — вышла осечка. Обескураженная, попробовала еще раз и, когда ничего не вышло, зашипела.

— Хозя-аин места си-илы… Держишь, значит, сука… Ничего, — она поправила волосы, упавшие на лицо, — ничего-ничего, в этот раз не сбежишь.

Сарасвати раскинула руки, запирая дом и прилегающие территории от телепортации из него, но оставляя возможность телепортироваться внутрь. Вдруг вернется Ян. Его помощь не помешает — искать Искру Огня по крови будет намного проще, чем на ощупь.

— Гу-уста-аф, Гу-стаф… — шептала она, проводя пальцами по стенам, пока шла в его кабинет.

Когда добралась до двери, на пару секунд замерла, принюхиваясь, как собака, почуявшая дичь. Обвила тенью дверь и сдернула с петель, отбрасывая в сторону. Не сказав ни слова, уставилась испепеляющим взглядом на хозяина поместья и щелкнула пальцами обеих рук, скорее для удовольствия и театральности, чем для какой-то практической цели. Гончие смерти появились почти в тот же момент и бросились в атаку немедля.

Ей нравились звуки, с которыми псы рвали плоть. Они подрыкивали и чавкали, хрустели костями, а она, прикрыв глаза, слушала. И очень разозлилась, когда почувствовала чужое присутствие.

«Кто посмел⁈» — хотела взреветь она, вопрошая, какому наглецу пришла в голову идея прервать наслаждение, и на пороге заметила силуэт Макса Нилана.

Тот тоже не был в восторге от увиденного. Вместо приветствий бросил в нее руной.

Полуобглоданный труп Густафа стал прекрасным щитом.

«Засунь свое „Очищение“ себе в задницу» — захотелось крикнуть ей, когда отбилась от руны, но это было бы так по-человечески.

И Мила почувствовала, что богиня переняла это от нее. Будь она сама на ее месте, крикнула бы так же. Вот только Мила никогда в жизни по своей воле не захотела бы быть на ее месте. Но они срастались. Одна перенимала от другой эмоции, привычки, знания. И это пугало.

Пришла очередь нападать, и богиня швырнула труп Густафа в сторону Макса. Тот увернулся и попытался атаковать еще одной руной, но, конечно же, ничего не вышло. Разгневанная фурия отбросила его волной тени. И хоть она была уже изрядно измотана битвами и растратила силы на гончих, удар вышел довольно сильным. Не настолько, чтобы у Макса череп треснул так же, как у того чистильщика, но все же довольно мощно.

Ковер напитался его кровью, и этого показалось достаточным.

— Сдох? — издеваясь спросила Сарасвати, и когда ей ответила тишина, добавила: — Не важно. Долго все равно не протянешь.

Миле показалось, что тем самым она дразнит ее. Показывает, что несмотря на неудачи, она все равно на коне. Словно в подтверждение этому, богиня подошла к телу ближе, взяла Макса за подбородок, покрутила из стороны в сторону, затем небрежно отбросила и окунула палец в лужицу, стекшую на паркет.

Погрузив палец в рот, расплылась в улыбке. Мила почувствовала и улыбку, и вкус крови. И ее чуть не вывернуло.

— Теперь можно поискать Лану… — мечтательно произнесла богиня, и клетка Милы сжалась, не оставляя никакого пространства для маневра. «Экран» тоже сжался, сужая обзор.

Еще раз дернув прутья, она затихла.

«Слишком сильна… — всхлипывая, подумала Мила. — Кто-нибудь… помогите! Пожалуйста…»

И словно услышав зов, на пороге возле кровавой лужи появился Финн Феллоуз. Светло-коричневая подошва его ботинок окрасилась красным, а лицо исказилось отвращением.

Рядом с ним проявились его сын Майки, Александр Романов и Генри Миллер. Лица присутствующих четко давали понять, что пришли они не на зов, а по каким-то своим причинам, и на такой «кровавый прием» не рассчитывали.