— Принцесса-чан, — возмутился Сеня, — ты теперь должна мне секс!

— С чего это вдруг? — удивилась Шана.

— Ну а фиг ли ты в моей футболке на голые сиськи расхаживаешь?

— Вообще-то, — встрял Алекс, — это моя футболка.

Все обернулись к нему, а он горестно вздохнул и, взяв последний кусок пиццы, признался:

— Так бывает, парни, что иногда футболка — это просто футболка, даже когда на голые сиськи, — и откусил. — Хм… А фкуфно.

— Грядут страшные времена, — замогильным голосом объявил Илья.

— Из-за голых сисек? — ужаснулся Сеня.

— Из-за того, что вы, придурки, мою пиццу сожрали! Придется теперь новый извращенный вкус искать!

— С морепродуктами попробуй, — посоветовала Шана. — Если вернемся, я тебе ее даже куплю!

— Ловлю на слове! — Илья поднялся и, пройдя к Шанкьяхти, попросил друзей: — За Дексом приглядите, а то с кем я на маньяка потом пойду?

Их ответ он уже не услышал, потому что девушка на манер творцов щелкнула пальцами, и они очутились в Шамбале рядом со знаменитыми Лабиринтами.

Векш был огромным. Илья, конечно, со своими ста восьмьюдесятью семью сантиметрами роста на жизнь не жаловался, но тут прям почувствовал себя мелким. Еще эти четыре руки, которыми Яма по очереди обнял их с Шаной, громогласно хохоча и подзывая свою товарку, не желающую показываться нежданным гостям на глаза.

— Это вы молодцы, что зашли! Давненько у меня здесь молодых богов не бывало.

— Зашли? — возмутилась Шана. — Мы тебя наверх вызвать хотели!

Она морщила свой прекрасный носик и хмурилась, как будто учуяла что-то, чего Илья при своей черствости не заметил. Векши, особенно женщины, имели более тонкое обоняние, чем земляне. И видели они острее. И вообще, казались совершенными творениями, а ведь, судя по легенде, народились из золотого сна Брамы. Вот так талант у малыша был! Хотя и истинно бессмертным жаловаться не на что, ведь этих не создавал никто — сами к реке приперлись.

— И попасться стражам Шамбалы? — Яма, весьма собой довольный, улыбался.

— Не попались бы!

— Уверена?

Девушка фыркнула и отвернулась, не желая признавать правоту божественного призрака, приходившегося ей прадедом. Интересно, что же она все-таки учуяла? Может, запах тлена, исходящий от божественного мертвеца? Но там, вроде бы, только кровь золотая и осталась, да и ту Денис уже вытащил на себе. Или дело в Яме, из тела которого и получился Лабиринт Смерти?

— А чем отличаются молодые боги от немолодых? — вместо этого спросил Илья, не потому, что хотел сменить тему — ему действительно было интересно.

— Хороший вопрос! — одобрил Яма. — Ныне мало кто из смертных вникает в теорию. Хотя…

«Только не начинай, что я не обычный смертный! Куда уж смертнее, чем я?»

— … хотя следовало бы. Ибо древние боги живы по сей день, пусть и кажется, что они давно отошли от дел. Конечно, это раньше они творили миры, сталкивали, разделяли, рушили. Теперь-то больше не смогут: кто тел лишился, кто жизни, кто от себя куски отрезал, лишь бы другим жизнь сохранить. Но даже так первые четверо сильны и при желании могут уничтожить и Землю, и Авекшу, может, и ближайшим мирам достанется.

— Череде вероятностей?

— Ей самой, но о ней чуть позже. Вернемся к богам, к их второму поколению. И нет, к ним относятся не только дети древних, еще избранные из опекаемых народов. Тогда древние боги были в апогее своего могущества, потому щедро одарили избранников магией, и дар, пронесенный сквозь годы и жизни, может, и не приблизил их к древним, но сильно возвысил над другими. Конечно, речь не только обо мне или Калки, еще и дочери моей Мьялиг, и о брате твоем Виджае, волей судеб ставшего моим внуком и ее, — он указал на Шану, — отцом.

Девушка встрепенулась, но промолчала, хотя вопросов у нее должно было набраться на многочасовую беседу. Впрочем, Илья мог ошибаться, ведь если про Иллеа-хи Шанкьяхти рассказывала часто и много, то про Агни, Искру Огня, и словом не обмолвилась. Она и имя-то Илье назвала только потому, что у векшей принято упоминать имя родителей при указании своего полного.

«В наших мирах проблема с отцами пусть не главное блюдо, но на десерт вполне себе тянет. И я как вишенка на этом торте…»

— Наделенные большой силой, — продолжал тем временем Яма, — мы все пытались решить с ее помощью, идя напролом там, где требовались то хитрость, то ум, то банальное сострадание. Даже я, хоть и пытался потом это изменить, но принимал участие в первых сражениях у Врат, и поле боя покинул тогда, чтобы найти не решение, а еще большую силу, и ведь нашел же… Хорошая драка не лучше дурного мира, скорее наоборот. Но на войне мало хороших драк, разве что в начале, если повезет, и чем дольше она идет, тем хуже становится. Банальности, знаю, только и сейчас не каждый то понимает. Мнят себе славу — рождают тьму, а тьма плохой союзник в любом деле. Она… — векш защелкам пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово.

— Она убивает не врага, а тебя самого, причем не всегда метафорически, — подсказал Илья, ведь позиция Ямы показалась ему очень близкой, оттого и понятной. — Ну, мне, как практикующему идиоту, так показалось.

— Мальчик, — снисходительно и в то же время по-доброму улыбнулся великан, — в тебе много света. Ты и тьму-то на себя же натравливал. Боги же, что первого поколения, что второго, все на других ее острие направляли… Но ты прав, и потому вся надежда на вас — третье поколение, сострадающее, сомневающееся, пытающееся понять.

— Подожди. Ты назвал нас с Шанкьяхти молодыми богами, и в ее отношении это должно быть справедливо — с такой-то родословной. Но я?

Яма посмотрел задумчиво сверху вниз, словно пытаясь найти аргументы против, и вдруг оскалился:

— Ты им был. В момент проклятия твоя душа, силясь его избежать, разбилась на множество осколков, разлетевшихся по мирам, из которых там родились копии, и связь меж вами образовала череду вероятностей. Не все те миры устойчивы, и когда один из них умирает, осколок прибивается к другому, не всегда оригинальному. Сколько сильных душ ты успел насчитать, когда гулял по вероятностям?

— Четыре и мой пятый.

— Не так уж и много. Если собрать все, то получишь силу, способную победить проклятие, и тогда-то станешь настоящим богом.

— Зачем? — искренне удивился Илья. — Я прожил часть их жизней, не всегда идеальные, но интересные. Пусть будут, — и тут он заметил, что векш давится смехом. — Погоди, это проверка, что ли, была какая-то? Ты мне тут типа миры уничтожать предлагал? Ну так не!..

— Не надо, — остановила его Шана. — Ты ее прошел, когда еще чушь про тьму заливал, это сейчас для галочки было. Он прав — в тебе много света, даже чересчур.

— Да, — согласился с ней Яма, — но именно это поможет ему отыскать других светлых, где ослабших, где оступившихся, где спящих — всяких, таких, что порой покажутся совсем бесполезными или даже врагами, только не пропусти нужного. Это смерть может быть из единственного монолитного, жизнь всегда из мелочей собирается. Вот и вы малыми делами боритесь, за жизнь все-таки боретесь.

Илья кивнул:

— Хорошо. Оно, конечно, в твоем объяснении больше на салат похоже, но я понял и даже согласен. Тогда, может, отдашь нам главный ингредиент для победы? Знаю, ты ему пообещал хорошую семью в новой реинкарнации, но Денис почти решил проблему с сердцем — справится!

Векш молчал. Шана покачала головой, едва пальцем у виска не покрутила, но каким-то чудом сдержалась. Ну да, Илья не самая лучшая демонстрация родительских способностей Калки, только Дэн при всех его выкрутасах совсем не походил на древнего правителя Ти Нагарама, даже со скидкой на предвзятость со стороны младшего брата.

— Отдам, — согласился Яма, когда они уже уверились в отказе. — У меня ведь должок перед тобой теперь есть, так что да, отдам. Дело в том, что однажды ко мне пришла химера, желающая защитить свое дитя. Она много требовала, и я запросил еще больше, чтобы неповадно было. Кто ж знал, что согласится? Ты помог ей, пусть и не сам, но помог, чем очистил сей грех с моей души.