Ну, конечно, Верховный Творец — птица гордая, пока бог Огня не пнет, даже крыльями для приличия не помашет. Хотя какие тут приличия, если Илья для сообщества нет никто и звать никак. Раньше его это вполне устраивало, а сейчас вдруг взбесило, заставляя сжать кулаки, но на том и остановиться.
«Какой тупняк, — подумал он, закинув голову вверх, чтобы убрать старика из обзора. — И это исцеление тоже тупняк — все равно ж так проклятие не снять».
Ничем его не снять, кроме добровольного отказа от слов, брошенных когда-то Калки в порыве ярости, его нынешней реинкарнацией. Вряд ли Лин Вей этого не знает, раз уж сам когда-то пытался бодаться с проклятием. И демон знает, но все равно заставил старика прийти сюда и потратить так много огня, что на половину местного госпиталя вполне хватило бы, если не больше. Не то чтобы Илья торопился умереть, просто не хотел снова раздразнить себя отсрочкой, а в итоге получить все тот же болезненный финал, если не хуже — после разрыва-то.
Да и не знал он больше, зачем вообще ему эта жизнь. Привести группу DrugMetal к мировой славе? Так Сеня и сам с этим справится — талантище куда круче Ильи. Ради родителей? Травить их надеждой? Но зачем? У них же еще Денис есть, уж после смерти Ильи должен же он будет их навестить, успокоить. Илья не верил, что у брата нет сердца, чего бы тогда не наговорил ему в баре. Ник сказал, в тот раз оно все из-за отравления «Белладонной» случилось, значит, родителей Денис не бросит.
Оставалась лишь Лиза, но…
Перед глазами одно за другим вспыхивали видения ее смертей из череды вероятностей. Внутри все вскипело от бессильной ярости, испаряющейся ядовитыми черными парами, отравляющими его тело. Он бы так сам себя и убил, но Лин Вей, игнорируя диагностические руны Ника, опустил ладонь Илье на грудь и громко приказал:
— Прекрати. Этим ты, конечно, убиваешь проклятие, только вместе с ним и себя тоже.
Илья вздрогнул и перевел на старика вопрошающий взгляд, но вместо него увидел рядом с кроватью молодого мужчину, лишь кашая осталась все той же. И удивления хватило, чтобы ярость схлынула, а на ее место пришло золотое в сапфировых каплях пламя Верховного Творца.
— А… как?..
— Когда целитель лечит других в пределах трети внутреннего резерва, он и себя тем самым исцеляет. Да-да, наш огонь считает старость болезнью. Вот и твой хороший друг Николас Тернер выглядит куда моложе своего возраста. И мне теперь придется накладывать новую личину взамен той, что ты сейчас уничтожил.
«Во дела!» — подумал Илья и рассмеялся.
В этом смехе было много от истерики, потому что кто-то, получается, мог жить почти что вечно, а он столько раз умирал ребенком, да и сейчас, можно сказать, почти не жил.
— Обмен не сработает, — вернувшись к лечению, сухо заметил Лин Вей и замолчал, как будто Илья сам должен был догадаться, что речь о руне, отдающей всю жизненную энергию от донора к реципиенту.
И он не удержался от ехидного:
— Убили кого-то, чтобы это проверить?
— Не я. Сонг. Но этот грех и мой тоже.
«Нет, — мысленно возразил ему Илья. — Это все мое».
Родителей к нему не пускали, пока не перевели в палату. Перед этим случились еще два приступа, из-за чего Николасу пришлось вызывать Лин Вея. После второго проклятие решило, что Илья и так его прилично разрушил, потому принялось задабривать счастливыми снами. И робот-то Лизу в лапищах своих не давил вовсе, а только притворился. И у укушенной зомби иммунитет оказался, плюс регенерация, которой Илья почти позавидовал. Той, в которую стреляли, конечно, досталось сильно, но ее успели спасти, а потом у них с двойником вообще близняшки народились. И чтобы совсем задобрить, дальше шла счастливая обыденность из мира, где ни с ней, ни с ним ничего плохого никогда не случалось — аж просыпаться не хотелось. Но осознание, что здесь и сейчас с ним как раз таки все плохо, не давало раствориться в снах и держало проклятие на коротком поводке. Да, теперь оно его боялось и старалось стать совсем незаметным.
Перевод в обычную палату радости не добавил, встреча с отцом тоже. Он как будто постарел лет на десять: исхудал, поседел, руки в особенно волнительные моменты подрагивали. Илья даже подумал, что вот кому надо его сому колоть — продуктивнее получилось бы, особенно с учетом всех операций, которые отец мог бы провести, спасая множество жизней. Но он хотя бы пришел, причем заранее и ждал возле дверей, пока Ник не прикатил туда кресло с Ильей. Мать, как и в первый раз, задерживалась.
— Мы с ней немножко поругались, когда нам сообщили, что ты нашелся, — нехотя признался отец. — Но я уже извинился перед ней и… перед всеми, — он неопределенно махнул рукой, желая закрыть тему. — Ты-то как? Николас говорит, что, если и дальше так дело пойдет, может тебя выписать.
— Нормально, — Илья постарался, чтобы улыбка не выглядела вымученной. — Вы сами как?
— С нами-то что будет? Живем потихоньку. В этот раз даже не разъехались.
Серьезный аргумент. Тогда пришлось приложить немало усилий, чтобы их помирить. Теперь, главное, не тыкать в эту тему палкой, чтобы не бередить неприятные воспоминания. В конце концов, отец маму очень любил, это она на него вечно злилась по независящим от того обстоятельствам, таких как вылеты Ильи в череду вероятностей.
— Это вы молодцы, — новая улыбка получилась искренней. — Не знаешь, как там ребята? Ну, Сеня, Алекс, Ромка с Наташей.
— Вроде как тур у них идет все еще. Да и Николас не хочет их к тебе пускать, пока до конца не стабилизирует. Но им сообщили, что ты вернулся.
— Ясно. Это хорошо.
Отец так не думал, ведь считал, что Арсений должен был предотвратить новый вылет в паноптикум, но промолчал, и Илья был ему за это благодарен, потому решил сменить тему.
— А чего Денис? Не приходил к вам?
От, казалось бы, невинного вопроса, отец потемнел лицом, но все-таки мотнул головой, а потом выдавил:
— Не будем о нем.
Это что — какая-то птичка накаркала про бар? И кому за это клюв оторвать? Николас обещал молчать. Мигель тоже. Сеня сам пошел бы Дэну морду лица бить, правда, скорее всего, ушел бы в лучшем случае со своей побитой. Другими вариантами были, например, кто-нибудь из людей деда Айзека, но ни одно конкретное имя не шло на ум, а подозревать всех сразу — это уже паранойя.
— Ладно, не будем.
И как будто намекая, что он слишком легко согласился, дверь в палату приоткрылась, и зашла мама. Вся в черном. И картинка сложилась.
— Что с Денисом? — строго спросил Илья.
— Илюша, пожалуйста, не надо, — отец не просил — умолял, как бы признаваясь, насколько все плохо.
— Что с ним⁈
Разглядывать ответ по лицу было без толку, отец отвернулся к матери и наградил ее таким взглядом, что она опрометью бросилась обратно за дверь.
— Что с моим братом⁈ Что с ним⁈
— Илюша, пожалуйста, успокойся. Денис жив.
— Где он?
— Илюша…
— Где⁈
— Ушел в какой-то Лабиринт Смерти…
В глазах потемнело, стало тяжело дышать, но он, пытаясь уцепиться за реальность, пробормотал:
— Зачем? Я же его не просил. Ничего не просил…
— Ты тут ни при чем, — кинулся уговаривать отец, пытаясь успокоить, как будто начинающую бурю можно было так легко унять. — Он с этими синими подрался, которые еще как белки называются. А там дочка Макса с ним была, и ее ранило сильно, он потому и… ушел…
Но Илья уже не слушал. Его накрыл почти такой же сильный приступ, как тогда в междумирье, ведь он знал, что произойдет дальше, ведь Денис не вернется, никогда не вернется — из Лабиринта Смерти не возвращаются. А тьма внутри разрасталась, пенилась и шипела, на манер гончих смерти, что скоро заполонят весь мир.
«Нет! — завизжало перепуганное проклятие, помня, чем для него заканчиваются подобные приливы. — Вернется-вернется-вернется! — заверещало оно. — Смотри-смотри-смотри!»
Во вспыхнувшем видении Яма, после изъятия Искры Огня и замены оного привязкой к Изначальному Пламени, чертит на душе Калки руну, что поможет тому отыскать душу и кровь Брамы, а потом объясняет Ями, как ту руну активировать. Дальше ответом на не успевший сформироваться вопрос картинка сменилась на новую, где Дэна в Лабиринте Смерти будит золотая бабочка, родившаяся из плетения Ямы, и ведет к озеру золотой крови Брамы. И вот брат бездумно входит в него, заходит все глубже и глубже, пока не уходит с головой, а потом картинка снова меняется, и он уже стоит в реанимации над чьим-то телом.
