Использовала ли она подобное зелье на Арвелларе?

— Мио, я просто пошутила, — теперь она, кажется, взволновалась, приняв моё молчание и застывшую позу за серьёзные раздумья. — Даже не думай, слышишь! Лучше сама во всём признайся, Мио!

Она подошла ко мне и схватила за локоть, явно боясь, что я совершу глупость. Теперь мне даже не нужно было скрывать растерянность — она посчитала её следствием обдумывания решительных мер, с которыми была не согласна.

— Я не буду, я уже сказала, — покачала я головой, мягко отступая.

Я ничего не понимала — только чувствовала интуицией, что близка… к чему? Я просто не могла отпустить эту ложь. Ведь сама Аделаида никому не открылась, хотя правда вовсе не была страшной. Тогда она была ужасно нервной, и, конечно, можно списать это на то, что она нашла тело графа Арвеллара…

— Мио, я серьёзно! — теперь в её голосе звучала жёсткость. — Ты не зельевар и не знаешь, как зелье поведёт себя с неизвестными компонентами! Поняла?!

— Да, — прошептала я, чувствуя, как внутри всё леденеет. — Поняла…

— Вы обязаны пропустить меня! — я была готова убить стражника у массивных, кованных золотом внутренних дверей, который упёрся намертво.

— Леди, вам нечего там делать! — вот почему они бывают такими преданными и старательными именно тогда, когда этого совсем не требуется? — Вы не представляете, насколько важное сейчас происходит событие, Его Высочеству не до Отбора и проблем участниц!

О, я прекрасно понимала важность происходящего.

Как назло, передо мной оказался Стен — тот самый стражник, что сопровождал меня в гостиный двор, где остановился Имир, когда влез в глупую сделку с лордом Роком и когда меня избили. Я знала, что Стен был куда ответственнее многих других. Точно ответственнее тех пятерых, которых я уже успела убедить что я здесь по поручению Его Высочества.

— Хорошо, — произнесла я. — Не до Отбора и участниц, я поняла.

Гордо вскинув голову, я направилась в другую сторону, выражая всем своим видом обиду, которой, конечно, вовсе не чувствовала. Напротив — Стен действовал совершенно правильно, но…

— Так нужно, леди Валаре, Его Высочество поговорит со всеми участницами и с вами позднее. Отбор очень важен для него.

Похоже, он чувствовал вину. Сделав тяжёлый вдох, Стен шагнул в сторону — к кувшину с водой, стоявшему неподалёку. Видно было, что он провёл здесь не один час.

Что, если я уже опоздала?

— Леди Валаре!

Я не колебалась ни секунды — рванула к дверям, от которых он отлучился всего на миг. Соревноваться со мной в скорости он не мог — во мне жила звериная кровь. Я знала, что это будет не единственное препятствие, но неслась сквозь знакомые коридоры, которые успела изучить, когда работала ритуалистом при Его Высочестве. Всё заглушал бешеный грохот сердца.

Одна цель — огромные двери в зал совета. Перед которыми стоял Эларио де Рокфельт.

Он вскинул руку, останавливая преследующего меня стражника, и метнул в него дикий взгляд, а потом бросил:

— Вернитесь на своё место!

Похоже, куда больше моего появления его волновало, что стражник может услышать то, что ему не положено.

— Возвращайтесь, леди Валаре, вам здесь не место, — произнёс граф де Рокфельт мне, уже спокойнее.

— Я не убивала его! — раздалось из-за дверей, громко, отчаянно. — Я не собираюсь нести вину за то, чего не делала! Ваше расследование ничтожно, вы не нашли настоящего убийцу и просто…

— Леди Валаре! — Эларио де Рокфельт теперь разозлился, но я и не думала уходить, а он — не собирался открывать двери в зал Совета. — Этот вопрос касается только Великого Дома Грейдис и приближённых. Немедленно покиньте это крыло!

Значит, де Рокфельт входил в число приближённых?

— Ты можешь принять зелье правды, Зеновия, и тогда всё закончится, если ты говоришь правду…

— Ни за что! — голос Зеновии Николетты прозвучал как рык раненой львицы. — Ты сам никогда бы не принял это зелье!

— Я — король! — рявкнул Арно Николас в ответ. — И в отличие от тебя я не был в ночь убийства рядом с графом Арвелларом. У меня не было мотива, не было средства…

— Леди Валаре, — тяжёлая рука Эларио де Рокфельта легла мне на плечо и сжала его, когда он попытался меня отодвинуть. Но следующего он не ожидал. Я буквально зашипела, сжав его руку и выпустив когти, радуясь единению со своей пантерой.

— Если вы не впустите меня, лорд де Рокфельт, вы можете жалеть об этом всю свою жизнь. Не думаете же вы, что я прибежала сюда и ломилась в эти двери без причины?

Он знал. Конечно, знал — по моему лицу было видно, что происходящее за дверями не стало для меня неожиданностью, и что я пришла сюда не случайно. И я даже не злилась на него — у него были приказы, и, наверняка, если он впустит меня на Суд такой важности, ему оторвут голову.

Но что, если у меня действительно была важная информация?

— Король! — яд в голосе Великой Принцессы можно было сцеживать. — Только на словах. Ты — трус и слабак, неспособный сделать ничего без Яна и меня!

— Зеновия! — вдовствующая королева Хонора вскрикнула, стараясь заткнуть дочь, и её голос прошёлся по моим нервам, как лезвие. Но я даже не дёрнулась.

Только смотрела — прямо в глаза мужчине, который частично разрушил мою репутацию и, возможно, оказал решающее влияние на моего отца. Отец не заступился за меня после всего, что случилось с Леонардом. Он никогда не верил в меня, не видел во мне человека — только досадное препятствие на пути величия своей семьи. Слишком ничтожное, чтобы о нём действительно беспокоиться.

— Если решение… Если королевская семья сейчас примет решение, неверное решение, они уже не изменят его. Вы прекрасно это знаете, — произнесла я жёстко. — У нас нет времени.

— Скажите мне!

— Просто введите меня внутрь. Скажите, что я крутилась рядом, если не можете принять решение сами! — наконец вспыхнула я, и мужчина, зло выдохнув, начал открывать дверь ключом.

— Я отдала всю свою жизнь на служение этой семье, этому королевству, только для того чтобы день за днём ко мне относились как к старой, уродливой, надоедливой ветоши! В чём моя вина — в том, что я стара, не так красива, как другие из Великого Дома Грейдис, и от меня можно просто избавиться, даровав вам долгожданное облегчение? — мы входили в огромное помещение под яростную, полную боли речь Зеновии.

Шум открывающихся дверей казался оглушающим и я тут же попала под полные сомнений, неверящие, недоумевающие и даже полные ярости взгляды — Его Величества, Николаса Хаула, и даже королевы Хоноры. Единственной, кто не обращал на нас внимание была Зеновия Николетта.

— Я спасала вас год за годом, жертвуя собственным счастьем, собственной жизнью, пока вы наслаждались, упивались своей безнаказанностью, изменяли, плодили бастардов, избавлялись от светлейших умов королевства лишь за то, что они с вами не соглашались, не думая о том, что такое вес ответственности. Особенно ты, Арно! Я не убивала Яна, но нужно было! Он ничем не лучше вас. Более того, он всю свою жизнь, как паразит, мечтал стать одним из вас — ленивых, избалованных, гниющих во вседозволенности!

— Не стоит строить из себя невинную! Ты была с Яном почти десять лет, когда его жена ещё была жива! — неожиданно резко ответила Зеновии её сестра Эдель, которой, похоже, надоело выслушивать оскорбления. — Думаешь, я не знаю, что больше всех ты ненавидишь именно меня, только потому что родители любили меня больше и мне просто повезло в жизни? Хватит, Зеновия, хватит разрушать нашу семью этой ненавистью и интригами.

Младшая и старшая принцессы, единственные в зале, словно не замечали моего присутствия, слишком сильно сгорая в эмоциях.

Но в ответ старшая лишь ядовито рассмеялась.

— Ты? — и столько неверия и пренебрежения было в этом смехе, что я сразу поняла что ненависти нет. — Нет, я ненавижу Арно. За то, что у него не хватило смелости отдать мне трон, которого он не заслуживает и ради которого он не пожертвовал ничем. Королевство для него — это бесконечные балы, безумно дорогие удовольствия. Как и для тебя. Как и для матушки. А для меня королевство — это долг, забота, жизнь.