Эрик не отставал и через двадцать минут догнал машину на парковке торгового комплекса в Конуэе. “Форд” как раз парковался. Эрик тоже затормозил и выпрыгнул из машины: надо объясниться с женщиной за рулем. К его великому изумлению, это оказалась не Салли Кэрри, а Аляска.

Он чуть не сел от неожиданности. Аляска, не заметив его, вошла в супермаркет. Эрик встал у выхода, поджидая ее. Когда она вышла с покупками, он бросил ей в лицо:

– “Я все про тебя знаю”!

Она вздрогнула при виде Эрика, но сразу взяла себя в руки.

— Ой, Эрик, как ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?

– “Я все про тебя знаю”, — повторил он, помахав листком.

Она отвернулась и хотела пойти своей дорогой. Но Эрик преградил ей путь:

— Думаешь, так просто отделаешься? Нет уж, объяснись.

— Не понимаю, о чем ты, Эрик.

— Я знаю, что это ты клала мне анонимки — то на ветровое стекло на днях, то теперь в почтовый ящик родителей. Если у тебя ко мне вопросы, говори прямо!

— Дальше все было так, как я вам рассказывал, — продолжал Эрик. — Мы поругались из-за этих писем. Потом заявился управляющий супермаркета, сказал, что вызовет полицию, и Аляска слетела с катушек. Разоралась: “Он вызовет копов, блин! Он вызовет копов!” — и бросилась к своей машине, забыв про покупки. Я не понял, что с ней такое, думал, она хочет уйти от разговора. Схватил пакеты и нагнал ее, когда она уже села в свой “форд”. Открыл багажник, чтобы сложить туда покупки, а на самом деле чтобы ее задержать. Она плакала и вопила: “Дай мне уехать, Эрик!” В таком состоянии она явно не могла вести машину, попала бы в аварию, а я этого не хотел. Поэтому за руль сел я, чтобы отвезти ее в Маунт-Плезант. В эту минуту подъехала полиция, нас быстренько проверили, потом я доставил Аляску домой. Там, как я вам и говорил, я ее спросил про пуловер, который одолжил Уолтеру на рыбалке, и тут она, видно, после всех переживаний, опять на меня набросилась: “Это все, что тебя волнует после того, что мы пережили? Спроси Уолтера”. — “Ты что, хочешь, чтобы я позвонил Уолтеру и рассказал про все, что случилось?” Ну вот, теперь вы все знаете.

— Погодите, — вмешался Гэхаловуд. — Вы подтвердили, что письма вам слала Аляска, но так и не сказали, в чем она вас обвиняла.

— Она меня обвиняла в том, что я убил одну ее подругу.

Повисло изумленное молчание.

— Кого убили? — спросил я.

— Свою тогдашнюю подружку. Помните, я вам говорил, что меня бросила подружка и меня это так подкосило, что я уехал из Салема.

— Да, — кивнул Гэхаловуд. — Продолжайте…

— На самом деле она меня не бросила… она покончила с собой. У нее были большие психические проблемы. С виду она была очень красивая, но на самом деле страшно мучилась. Ее самоубийство меня жутко потрясло. Прямо перевернуло, хоть ничего по-настоящему серьезного между нами не было. Я все время думал, мог ли я ей помешать. Мне надо было любой ценой уехать из Салема. Но куда ехать? Так я и вернулся к родителям. В тот момент мне хотелось просто остаться одному. Я про нее никому не рассказывал, только Уолтеру. Чтобы родители не приставали, я отговорился тем, что меня уволили. А когда после смерти Аляски меня стали спрашивать, почему я вернулся, я в свое оправдание сослался еще и на отцовский рак. Боялся, что из-за писем меня впутают в убийство Аляски. Поэтому сказал себе, что про самоубийство Элинор лучше помалкивать.

— Элинор? — переспросил Гэхаловуд.

— Ее так звали, — пояснил Эрик. — Элинор Лоуэлл.

Мы с Гэхаловудом и Лорен обменялись изумленными взглядами.

— Что такое? — спросила Патрисия, озадаченная нашей реакцией. — Я чего-то не знаю?

— Помните, в пятницу вечером, у Лорен, я упоминал это дело, — напомнил Гэхаловуд. — Девушка пропала, и считается, что она утопилась.

— Да, теперь, когда вы сказали, припоминаю.

— Когда Аляска положила вам на ветровое стекло первую анонимку? — спросил я Эрика.

— За несколько недель до второй. Насколько я помню, в самом начале марта девяносто девятого года.

Я повернулся к Гэхаловуду:

— Это совпадает с эпизодом на заправке, когда Саманта Фрэзер обнаружила письмо, напечатанное Аляской.

Лорен спросила брата:

— Ты говоришь, что Аляска тебя обвиняла в убийстве Элинор. Она подозревала, что ты ее убил, а потом выдал ее смерть за самоубийство?

— Нет, она имела в виду убийство в переносном смысле. Элинор была очень уязвима, Аляска обвиняла меня в том, что я ее психологически истязал. Это была неправда, конечно.

— Мне непонятна одна деталь, — перебил я. — Если Элинор покончила с собой в конце августа девяносто восьмого года, а Аляска вас подозревала, то почему она стала слать вам эти письма только в марте следующего года?

— Аляска знала, что мы с Элинор были вместе, Элинор ей в свое время сказала. Я это выяснил однажды вечером под Новый год, когда мы с Уолтером и Аляской ходили пить пиво в “Нэшнл энфем”. Помню, что дело было на праздниках, потому что все были в этих дурацких красных колпаках Санта-Клауса. Аляска непременно хотела подыскать мне подружку, показывала всех девушек, что проходили мимо: “А вот эта недурна, правда?” Я ответил, что меня как-то не тянет. Она возразила, что всех тянет с кем-нибудь провести вечерок. Тут я ей рассказал про свою связь с Элинор и про то, как меня потрясло ее самоубийство. И вдруг Аляска сказала, что она в курсе. Я удивился, что Элинор с ней поделилась. Месяца через два после этого эпизода с Аляской связалась мать Элинор. Она кое-что обнаружила и хотела с ней поговорить.

22 марта 1999 года

По дороге в Маунт-Плезант после ссоры у супермаркета Аляска успокоилась. Какое-то время они ехали молча, потом Эрик спросил:

— Ну как, получше?

— Все в порядке.

— Почему ты так распсиховалась, когда управляющий сказал, что вызовет полицию?

Аляска ответила не сразу:

— Не знаю… запаниковала… боялась, что ты им расскажешь про мои анонимки.

— Теперь мы знаем, — перебил я Эрика, — что на самом деле она боялась, как бы не выплыло ограбление ею родительского дома, в результате которого серьезно пострадал полицейский.

— Да, писатель, спасибо большое! — огрызнулся Гэхаловуд. — Продолжайте, пожалуйста, Эрик.

Эрик продолжал рассказ с того места, на каком я его прервал:

— В общем, я спросил, почему она распсиховалась, увидев полицию…

22 марта 1999 года

Аляска ответила не сразу:

— Не знаю… запаниковала… боялась, что ты им расскажешь про мои анонимки.

— Раз ты теперь успокоилась, можешь объяснить, с чего ты взяла, что я довел Элинор до самоубийства?

— Месяц назад со мной связалась ее мать, хотела поговорить. Она приезжала ко мне в Маунт-Плезант.

22 февраля 1999 года

Аляска договорилась встретиться с Марией Лоуэлл, матерью Элинор, в “Сизон”.

— Рада снова тебя видеть, Аляска.

— Я тоже рада вас видеть, миссис Лоуэлл. Я часто вспоминаю вас и Элинор.

Мария Лоуэлл грустно улыбнулась:

— Знаешь, жизнь проходит так быстро. Мы думаем, что можно нагнать время, но это время нас нагоняет. Я говорила с твоей матерью… она сказала, вы немножко поссорились…

— Это все непросто.

— Иногда проще, чем кажется. Я как раз это пыталась донести до Элинор… Но, видно, ничто не могло развеять ту боль от жизни, которая ее терзала…

— Знаю.

— У нее все было впереди. Мы с отцом все время ей об этом напоминали. Но мы были настолько бессильны… Аляска, помни, что ты не одна. Даже если тебе одиноко. Обещай, что если однажды тебя одолеют черные мысли, ты попросишь помощи, поговоришь с кем-нибудь. Говорить — не значит признаваться в своей слабости, наоборот. Чтобы справиться, нужно мужество.