– Какая разница? Мне пофиг.

– Чече, я знаю, что это не так. Я знаю, что ты любишь маму…

Краем глаза Итала заметила рядом с собой движение и в последний момент шагнула в сторону: Мариэлла замахнулась на нее чугунным отбивным молотком с рукояткой и головкой размером с котлету. Итала наотмашь ударила ее по лицу и сразу же пожалела об этом. Свекровь снова упала на пол: кровь хлестала у нее из носа, а молоток расколол кафельную плитку. Бах. Чезаре со слезами бросился к ней:

– Бабушка! Бабушка!

Мариэлла стиснула его в объятиях:

– Не бойся, я с тобой…

Итала увидела себя со стороны и почувствовала отвращение. Она сбежала.

Дома Итала обработала спину. Изогнувшись перед зеркалом, она увидела у нижней части позвоночника две колотые ранки, как будто ее укусил карликовый вампир. Но их нанес ее сын. Как он может так ненавидеть ее, когда она готова за него умереть, даже, если понадобится, позволила бы разорвать себя на куски?

Рука, державшая перекись водорода, дрогнула, и Итала рухнула на колени на коврик в ванной, сотрясаясь от рыданий. Она все сделала неправильно, и ее жизнь – плохая шутка, насмешка. Она притворяется матерью так же, как притворяется служительницей закона, но все видят, что она всего лишь обманщица. Итала плакала, пока не начала задыхаться, плакала до рвоты, затем встала, опустошенная, легкая, словно от нее осталась только оболочка.

Она позвонила лейтенанту Бьянки и встретилась с ним в «Харчевне» в Кремоне. В этот вечер посетителей было мало, но все сгрудились под навесом, потому что собирался дождь, и запах сарделек тяжело висел в воздухе. Массимо, одетый в штатское, с мрачным лицом курил у стойки. Поймав его взгляд, Итала сделала ему знак выйти, и они отошли к пролету моста.

– Ты поправился, – сказала она, – брак идет тебе на пользу. Как поживает сын?

– Не знаю. Ест, какает. А твой?

– Ненавидит меня.

– Да ладно… Слушай, я навел справки о той девушке из провинции Бергамо, Джаде Вольтолини. По словам коллег, она, скорее всего, сбежала из дома.

– Нет. Ее кто-то похитил.

– Если ты уверена, скажи мне, кто это сделал, и я отличусь перед парнями.

– Речной монстр.

– Еще один?

– Нет, все тот же. Контини был невиновен, я его подставила.

Бьянки уронил пепел на рубашку и, выругавшись, отряхнулся.

– Итала, заткнись, иначе, Богом клянусь, я сброшу тебя в воду.

Итала обозвала себя идиоткой. «Кто знает, тот делает, кто делает, тот знает», – подумала она по-калабрийски. Не следовало говорить вслух о том, что Бьянки уже понял.

– Ладно, хорошо, забудь о трех девушках из реки. Допустим, есть другой маньяк, который убивает девочек. Одну звали Мария Локателли, а другая, Джада Вольтолини, вчера пропала. Скажи своим, чтобы поискали взаимосвязь. Они дружили.

– Это я могу сделать, если не помешает другим расследованиям. Не заставляй меня проверять, пожалуйста.

– Отец Марии – главный подозреваемый в ее убийстве. Твои сослуживцы ведут за ним наблюдение…

– Ясно, тогда забудь.

Итала упала духом:

– Массимо, твою мать! Речь идет о маленьких девочках. Будешь сложа руки дожидаться очередного трупа?

– А по-твоему, я должен пойти к начальству и сказать: «Я тут узнал, что девушку, которая считается сбежавшей из дома, на самом деле похитил маньяк, который считается мертвым»?

– Ты можешь найти способ.

– Даже если бы я убедил кого-то из своих, их схватили бы за горло магистраты.

Над головой вспыхнул фейерверк, за которым последовала еще серия разноцветных салютов, чьи взрывы эхом отражались от воды. Несколько прохожих с дороги и посетителей «Харчевни», с шампурами и пивом в руках, подошли посмотреть.

– Сегодня что, какой-то праздник? – спросила Итала.

– Нет, но «Тоти» празднует пятидесятилетие. Они всегда показушничают.

– Это в «Тоти»… монстр находит девочек. Тех двух, о которых я тебе сказала, и других, о которых мы знаем.

– А ты дай объявление по громкоговорителям: потерялся маньяк, если кто-то его видел…

– Тебе действительно наплевать? – перебила она. – Ведь у тебя и самого теперь есть сын.

– Боже святый, Итала! – взорвался Бьянки. – Оставь эту чушь тем, кто не знает, как все устроено.

– А как все устроено? Объясни мне, потому что я уже не понимаю!

– Не нужно наступать на мозоли тем, кто может растоптать тебя, пока не поймешь, что сама можешь растоптать их. Все остальное – самоубийство.

– Я не могу делать вид, что ничего не происходит.

Бьянки проводил взглядом стайку подростков, направляющихся в гребной клуб.

– Единственное, что я могу сделать, – это попросить коллег, чтобы не трогали тебя, если попадешься им на глаза. Удачи.

– Твои коллеги уже однажды засекли меня в Конке. И знаешь что? На следующий день мне позвонил Мацца.

– Кто-то из наших сливает твоему бывшему шефу информацию. Буду благодарен, если узнаешь кто.

– Не знаю, каким образом, но, по-моему, Мацца тоже в этом замешан.

Бьянки закурил еще одну сигарету, и Итала последовала его примеру.

– Мацца слишком осторожен, чтобы снюхаться с убийцей.

– Против него велось расследование, которое обратилось в ничто.

– И ты думаешь, что это Нитти его задвинул? В то время Нитти нечем было обмениваться с прокуратурой Биеллы. Он был магистратом в шаге от выхода на пенсию в городке с населением шестьдесят тысяч человек. Теперь, когда он попал в Конституционный суд, у него, может, и есть какая-то власть, но во времена Контини я бы не сделал на него ставку.

– Тогда, возможно, это у Маццы имелось что-то стоящее.

– В таком случае зачем ему Нитти? Он пошел бы напрямую к магистрату, в чьих руках находилось его дело. Можно тебе кое-что сказать, Итала? Сыщица из тебя никудышная.

– Тоже мне открытие.

– И потом, Мацца рисковал предстать перед судом за растрату. Покрывать убийцу – совершенно другой уровень.

– Снова верно, – слегка пристыженно признала Итала.

– Повторюсь, это не твоя работа, лучше всего просто не лезь в это дело. Я говорю это ради тебя. Не хочу носить тебе апельсины в тюрьму. Или цветы на могилу. Я привык, что ты рядом и задалбываешь меня.

На этом они попрощались.

Итала со странным сожалением подождала, пока задние фары автомобиля Бьянки исчезнут в темноте, а затем последовала за потоком зрителей по набережной к гребному клубу Энрико Тоти. С баржи, пришвартованной к его пристани, доносилась музыка в стиле диско. Большинство танцующих были старше сорока и хорошо одеты. По случаю мероприятия ворота были широко открыты. Итала вошла, и никто ее ни о чем не спросил.

«Тоти», выстроенный вокруг здания, похожего на гигантский корабль моряка Попая, оказался намного больше, чем выглядел снаружи. Кругом – теннисные корты, подсвеченные бассейны, ангары для лодок и детские площадки, в центре – около пятидесяти круглых столиков, обслуживаемых официантами. Итала попросила у одного из них выпить, и тот направил ее в бар на верхнем этаже «корабля» – бетонный цилиндр, изображающий дымовую трубу.

Поднявшись по наружной металлической лестнице, она оказалась в большом зале в стиле английского клуба, увешанном фотографиями и наградами. Его члены, расположившись на диванах, наблюдали за шоу через стеклянную стену с видом на пристань. Пол дрожал от музыки, доносившейся с баржи.

Еще не определившись, что она здесь делает, Итала села за совершенно пустую стойку.

– Что мне для вас приготовить, прекрасная дама? – спросил бармен.

– Крысиный яд.

– Этого я не умею, но могу смешать коктейль «Голубой ангел», который вознесет вас прямо в рай.

– Тогда дайте большой, спасибо.

Бармен отошел за бутылками, и Итала оказалась перед одной из многочисленных фотографий гребцов. На стенах сменяли друг друга поколения спортсменов, от черно-белых до цветных, от тщедушных мальчиков до накачанных. Девочки, тоже разделенные в хронологическом порядке, занимали другую стену. Итала встала, чтобы поискать Женевьеву, и нашла ее на том же снимке, который она вырезала из газеты. Мария на фотографиях, само собой, отсутствовала. Как и Джада, она побывала здесь всего однажды.