– Таков закон, и, пока его не изменят, официально никто ничего не сможет поделать. Но я в отпуске, переживаю за нее и опрашиваю всех, кого могу. Если узнает мое начальство, мне грозит взыскание, поэтому, будь добр, не рассказывай об этом.

– Понял. Тогда спасибо за то, что вы делаете.

– Мне неприятно сидеть сложа руки… Ты поступил очень храбро, когда защитил господина Локателли вчера вечером.

Микеле явно не ожидал такой похвалы.

– Но… мне это кажется нормальным… Я имею в виду, мы же не в Средневековье.

– Как ты узнал, что они придут к нему?

– Все об этом знали. Они весь день обсуждали это на площади.

– Все знали, и ты единственный, кто его защитил. Сколько тебе лет?

– Почти семнадцать.

– Совсем молодой. Что заставило тебя выступить миротворцем?

– Я не верю, что Санте убил Марию.

– Многие с тобой не согласны.

– Я дружил с Марией и знаю, что это неправда. Отец любил ее и очень опекал.

– Она была намного старше тебя. Когда ты с ней познакомился?

– В детстве мы всегда играли вместе. Она была старше, но только по возрасту. А по уму я в какой-то момент стал взрослее.

– У тебя есть предположения, кто ее убил?

– Кто-то посторонний.

– Так говорят все. Но часто убийцами оказываются близкие соседи.

– Может быть… И все-таки это не ее отец.

– А с Джадой ты общаешься?

Микеле покраснел:

– Она тоже старше меня. Для нее я молокосос.

Итале редко доводилось видеть настолько явные случаи безнадежной влюбленности.

– Значит, ты никогда с ней даже не разговаривал?

– Почему же, много раз. После смерти Марии она часто приходила к нам в гости со своими родителями. А потом работала в молельне. Кем-то вроде няни. Сейчас перестала, потому что учится в университете. Жаль, потому что у нее здорово получалось. Но она тоже считала, что это не Санте. И даже расстроилась, когда его арестовали.

– А что ты помнишь о том, что произошло?

– Мало что, в основном атмосферу в деревне. Когда ее убили… на нас как будто пало проклятие. – Микеле откинулся на кровать, но тут же снова сел, вспомнив, что не один. – Нездешние ребята, с которыми я раньше тусовался на площади, перестали приезжать, а мы, местные, боялись, что случится еще что-нибудь. И вот оно случилось.

– По-твоему, кто-то сделал с Джадой что-то плохое?

– Я думаю, что… – Микеле покраснел и осекся. – Не важно. Это ерунда.

– Позволь, я сама это решу.

– Я думаю, что их обеих убил один и тот же человек.

– Шесть лет прошло.

– Вчера вечером Джада попросила дона Луиджи открыть ей штаб. Она сказала, что забыла что-то, когда в последний раз там была.

– К сожалению, мы не можем знать, что она там делала… – произнесла Итала, надеясь на обратное.

– Я знаю. Я спрашивал. Она рылась в охотничьих и летных тетрадях. Знаете, что это?

– Смутно, – солгала Итала. – Что-то вроде детских дневников.

– Джада забрала свою тетрадь за тот год, когда убили Марию. Я не верю, что это совпадение. Думаю, ей что-то пришло в голову. А теперь она исчезла…

– Ты никому об этом не рассказывал?

– Нет. Но слухи… По-вашему, это возможно?

– Нет, я уверена, что твоя подруга вернется живой и здоровой, – ответила Итала, немного ненавидя себя. – Но кто его знает.

– Наверное, я мог бы обратиться к карабинерам…

– К ним пришлось бы идти твоей матери, ты ведь несовершеннолетний. К тому же мне вообще не следует находиться здесь… Это должно остаться нашим секретом.

– Как мне связаться с вами, если я еще что-нибудь узнаю?

Итала оставила ему свой прямой номер и направилась к машине, размышляя, правильно ли поступила. Парень показался ей рассудительным, к тому же явно обладал лучшими сыскными способностями, чем она, но, возможно, ей следовало жестче настоять на том, чтобы он ничего не предпринимал. Она не хотела еще одного бремени на своей совести.

Проезжая мимо церкви, Итала заметила, что на паперти собирается группа подростков в форме скаутов, и вышла из машины, ища глазами самого старшего. Это был светловолосый мальчик, почти такой же высокий, как Микеле, с женоподобной внешностью и прозрачной кожей. Он сказал ей, что его зовут Анджело.

Анджело объяснил, что они организуют факельное шествие, чтобы Джада вернулась домой. Ему настолько хотелось посплетничать, что Итале даже не нужно было доставать удостоверение, хотя и пришлось притвориться, будто она ничего об этом не знает.

– Как вышло, что никто из вас не видел ее перед исчезновением? – спросила она. – Разве вы не дружили с ней?

– Я столкнулся с ней, когда она возвращалась домой из университета, но она не остановилась поболтать. «Привет-привет» – и пошла. Но мне она показалась обеспокоенной.

– А ты не знаешь, был ли у нее парень? Может, она сбежала с ним?

Анджело пожал плечами:

– В Кремоне – возможно. Но точно не здесь.

Итала заметила, что несколько человек, с которыми она круто обошлась прошлой ночью перед домом Локателли, подходят, чтобы присоединиться к шествию, и поскорее вернулась в машину.

Как только она направилась к дому Мариэллы, чувство вины за Джаду оттеснила вернувшаяся ярость, которая не покидала ее, пока Итала не подошла к входной двери. Она нажала на звонок, и ей открыл Чезаре.

– Мама? Что случилось?

– Ничего, мне нужно поговорить с бабушкой. А ты пока посиди в своей комнате.

– Почему?

– Потому что я так сказала, Чече. Марш!

Чезаре бросил на нее один из тех взглядов, которые Итала научилась ненавидеть, как будто ему было стыдно за нее, но ушел в свою комнату и хлопнул дверью. На этот звук на пороге кухни появилась свекровь.

Итала втолкнула ее внутрь. Мариэлла налетела на стол и, потеряв равновесие, упала на пол.

– Что ты творишь, оторва? – завизжала она. – Хочешь и меня убить?

Итала превратилась в динамо-машину ярости.

– Ты никуда не заберешь моего сына, – сквозь зубы процедила она, глядя на нее сверху. – Завтра же пойдешь в школу и заберешь заявление о переводе.

– Нет.

– Это решать мне, а не тебе.

Мариэлла поднялась на ноги, опершись о стол:

– Ты не знаешь, что для него лучше. Ты только испортишь его.

– Я его мать, стерва!

– После того, что ты сделала, у тебя нет на него никаких прав. Мне нужно переехать, а стало быть, и он переедет со мной.

– Тебе нужно переехать?

– Я встретила мужчину, мы собираемся жить вместе.

Итала уставилась на нее, безуспешно пытаясь представить, что кто-то может считать эту каргу милой и привлекательной.

– Поезжай куда угодно, но без него. Он останется со мной.

– Закон на моей стороне, я его опекунша! Ты можешь только его навещать.

– Наплевать. Делай так, как я говорю.

– Чтобы он кончил, как ты? Чтобы стал преступником в погонах, который только и умеет, что причинять вред другим?

В глазах у Италы потемнело. Она схватила Мариэллу за горло и с силой приложила о стену:

– Хочешь увидеть, какой вред я причиню тебе? Хочешь увидеть?

Свекровь вырывалась, пытаясь кусаться и царапаться, но Итала еще сильнее сжала ее горло:

– Хочешь увидеть, что я сейчас…

Вдруг Итала осеклась и вскрикнула: что-то больно вонзилось ей в спину.

Она обернулась и увидела Чезаре с большой кухонной вилкой в руке. Он указал вилкой на нее:

– Отпусти бабушку!

Итала почувствовала, что по спине стекает кровь.

– Солнышко, положи эту штуку.

Чезаре снова попытался ее ударить, но она вырвала у него вилку:

– Прекрати!

Чезаре кинулся к подставке для ножей, но Итала удержала его в объятиях.

– Ты не должен делать маме больно.

– А ты оставь бабушку в покое.

– Мы просто разговаривали.

– Неправда! Ты злая!

Она развернула его, чтобы посмотреть ему в лицо:

– Бабушка хочет увезти тебя от меня.

– Ну и что? Тебя все равно никогда нет рядом.

– Но ведь нам с тобой придется видеться гораздо реже…