Итала усадила Джаду в свою машину.

– Только чтобы не устраивать зрелище для посторонних глаз, – пояснила она девушке, – давай посидим в салоне. Мы никуда не поедем.

«Черт, я попала в точку, – подумала Итала. – Боже святый, я нашла связь между жертвами». Все время эта связь находилась под самым носом у ее коллег и магистратов. Даже Басси и тот о ней не упомянул. Недостаточно надежная свидетельница, – возможно, она тогда плохо говорила по-итальянски… Так или иначе, это ничего бы не изменило.

– Так вот почему Мария умерла? Потому что ее отец узнал, что она ездила с нами? – сквозь слезы спросила Джада.

– Нет, вовсе нет, – ответила Итала. – И отец не убивал ее. Когда состоялась эта поездка?

– Точно не помню. Было воскресенье, незадолго до того, как Мария пропала. Ей оставалось всего ничего до выпускного. Вы знаете, что она ни разу в жизни не видела бассейна?

– Вы ездили в гребной клуб «Тоти»?

– Да.

– Значит, ты сказала вожатым, что у Марии есть разрешение отца, верно?

– Я подделала подпись на разрешении, потому что она… – Джада покачала головой. – Она была на это не способна.

– Ты не замечала, не приближался ли к Марии в поездке кто-то странный? Ты понимаешь, о чем я.

– Нет.

– Уверена?

– Да. Я много раз вспоминала тот день. Если бы я что-то видела, то не успокоилась бы, пока меня не выслушают. Но ничего такого не было. Все равно следовало рассказать?

– Ты рассказываешь сейчас. Сколько вас было на той вылазке?

– Из Конки? Человек двадцать.

– Не помнишь, кто из взрослых вас сопровождал? Или встретил вас в Кремоне?

У Джады перехватило дыхание.

– Думаете, ее убил кто-то из них?

– Нет-нет. Не беспокойся. Нам лишь нужно, чтобы они рассказали о том, что видели.

– В «Тоти» всегда полно народу, но скауты держатся особняком.

– А кто приехал с вами? Родители, наставники?

– Помню только дона Луиджи. Я не помню, кто был из лидеров.

– Лидеров?

– Это ребята, которые, пройдя путь скаутов, отучились на лидеров. Так их называют. Им всем больше восемнадцати.

– Ты могла бы узнать?

– Могу заглянуть в летную тетрадь за тот год.

– Что это?

Джада пожала плечами:

– Своего рода дневник для «божьих коровок», детей до одиннадцати лет. У малышей он называется «охотничья тетрадь», потому что они «волчата».

– Ясно.

– Но многие из нас продолжают вести его, даже когда становятся разведчиками или роверами. Он служит для размышлений, молитв, обсуждения с другими. Мой дневник лежит в моем шкафчике в штабе. Мы все их там держим.

– Шкафчики закрываются на ключ?

– Нет. Никто не читает чужие тетради без разрешения. Это табу, скаутская тема, со стороны сложно понять. – Джада взглянула на часы. – Я пропустила полчаса лекции, можно я пойду?

– Конечно. Увидимся здесь завтра, ладно? Расскажешь мне, что нашла. Или нужно ли тебе больше времени. Полезным может оказаться все.

Джада кивнула.

– И помалкивай об этом, – попросила Итала. – Мне нужно выслушать свидетелей, прежде чем они поговорят между собой.

«Или решат дать деру», – мысленно добавила она.

Итала прибыла в участок в конце смены, но перед ее дверью все еще стояла очередь. Она делегировала встречи своей команде, делая вид, что не слышит протестов, и закрылась в кабинете, чтобы поесть печенья. Секретарша вошла без стука. Это была пятидесятилетняя гражданская служащая по имени Грация, которая походила на полицейского больше, чем многие из тех, кто носит форму. Она особенно прониклась к Итале симпатией с тех пор, как та подарила ей кухонный комбайн.

– Тебя вызывают зануды, – сказала она.

Итала потянулась в кресле.

– Какие из них?

– Отдел кадров. Может, тебя хотят повысить.

Итала рассмеялась, надела форменный жакет и перешла из корпуса в гораздо большее здание – центр всей деятельности уголовной полиции, где также ведется прием населения. Отделом кадров заведовал заместитель комиссара Эспозито, сухопарый дылда, который покосился на нее из-под своих очков Ray-Ban. Итала знала о нем только то, что он внук полицейского, сын полицейского и отец полицейского, и представляла все его семейство с такими же сволочными лицами. Она остановилась на пороге.

– Вызывали, господин заместитель комиссара? – спросила она, вытянувшись по стойке смирно.

– Карузо… Какая честь! Проходи, присаживайся.

– Есть, господин заместитель комиссара. – Итала повиновалась. – Вы хотели меня видеть?

– Должно быть, вышло какое-то недоразумение, – с сарказмом ответил заместитель комиссара. – Я тебя видеть не хотел, но, к сожалению, ты здесь, и мне придется терпеть тебя до тех пор, пока, даст Бог, кто-нибудь тебя не прищучит.

– Я не понимаю вас. Мои аттестации никогда не опускались ниже отличных.

– Кто знает почему, кто знает, кому ты лизала задницу.

– Мы закончили с прелюдией? А то уже начинаем походить на жениха и невесту.

– Какой ужас! – Эспозито подтолкнул к ней билетик с зубцовкой. На прямоугольнике величиной с билет в кино значилось число 14 в маленькой стилизованной короне. – Что скажешь на это?

– Похоже на клочок бумаги.

– Это купон так называемой Королевской лотереи. – Эспозито забрал его и вслух зачитал надпись на обороте. – «Разыгрываются продовольственные товары, табачные изделия и предметы фирменной одежды». Что скажешь?

– Почему я должна что-то говорить?

– Это азартная игра, в которой разыгрываются призы сомнительного происхождения, причем проходит она в нашем участке. Сейчас же закрой ее, ясно? Здесь тебе не Калабрия[302].

– Сначала я должна выяснить, кто ее открыл.

– Потому что ты тут ни при чем, верно? Королевская лотерея. А кто у нас Королева?

– Комиссар?

Эспозито тяжело вздохнул:

– Прикрой эту лавочку.

– Есть, господин заместитель комиссара. Я могу идти?

– Еще нет. То, что я тебе сейчас скажу, не официально, так что ты можешь, как всегда, на это наплевать. Не лезь в дела карабинеров, какими бы они ни были и какими бы мотивами ты ни руководствовалась.

Итала ожидала этого, и ее лицо осталось непроницаемым.

– Есть, господин заместитель комиссара.

– Можешь идти, инспектор. И когда будешь выходить, оставь дверь открытой, чтобы проветрить.

Уходя, Итала пыталась сдержаться, но из-за сильного нервного напряжения все же отреагировала:

– Вы действительно верите, что я до сих пор здесь только потому, что лижу кому-то задницу?

– А почему же еще?

– Потому что без таких, как я, здесь все полетит к чертям.

– Может, оно бы и к лучшему. Мы могли бы подняться из руин.

Итала хлопнула за собой дверью и до самого вечера носилась по коридорам как яростный вихрь, костеря всех, кто попадался на пути, за идиотскую идею устроить лотерею ее имени, жалуясь на завалы вещей в ее кабинете и на Отто, который распевал «Черную мордашку»[303].

– Нам отозвать билеты? – спросил тот.

– Нет, дубина. Но смотрите, кому продаете! Билет не сам прилетел на стол к этому мудаку. И в следующий раз напечатайте еще и мою фотографию, а то мне мало трахают мозги!

К счастью для ее подчиненных, заглянул Ренато, чтобы позвать Италу в кино и на пиццу. А поскольку фильмов, которые нравились бы им обоим, не оказалось, он буквально силком затащил ее на танцы в ночной клуб. Он выбрал довольно элегантное заведение для публики за сорок, с просторной барной зоной, которая пользовалась гораздо большим интересом у посетителей, чем танцпол. Ренато танцевал с сигаретой во рту и руками в карманах, едва передвигая ноги. Итала знала только пару движений, от которых груди не подпрыгивали бы до шеи, но усердно повторяла их, пока через двадцать минут ее блузка не промокла от пота.