Иммануил натянул перчатки и повертел коробку в руках.

– Если фильтр внутри такой, как я полагаю, то он состоит из слоев волокна с электростатическим зарядом. Когда один слой переполняется, новые осадки оседают поверх него и так далее.

– Значит, в центре находятся самые старые.

– К сожалению, это зависит также от размеров частиц, потому что самые мелкие обычно повторяют контуры волокон, а крупные остаются на поверхности. Если Господь мне поможет, возможно, я смогу дать тебе какие-то существенные сведения, но не слишком на это рассчитывай.

– Да направит Бог твои руки.

– Тебе нужно что-то еще?

– Как добраться до Понте-дель-Олио?

Путь оказался недальним. Приют для несовершеннолетних, где жила София Вулло, походил на одну из тех пригородных вилл, которые строят как по шаблону – с крыльцом, небольшим садиком и ярко-красной крышей. Впрочем, это здание в три раза превышало размер подобной виллы и обладало налетом госучреждения, гасившим всю радость.

Собрав волосы на затылке и расчесав бороду, Джерри гулял перед входом с Алеф на поводке, пока ему не удалось завязать разговор с одной из воспитанниц. Несмотря на слегка бродяжническую внешность, он был привлекательным мужчиной, и его стиль в духе «Into the Wild»[283] производил впечатление, особенно на юных девушек – в данном случае на изящную семнадцатилетнюю брюнетку по имени Патриция, с большими глазами, подведенными карандашом, и следами прыщей, замазанными тональным кремом. Джерри повел ее угоститься пиццей в закусочную неподалеку от приюта, усадив под зонт с рекламой мороженого и представившись журналистом израильского общественного телеканала «Кан».

– Я ищу интересные сюжеты, – сказал он. – По справедливой цене.

– А твои представительские расходы включают напитки? – спросила Патриция.

– Be my guest[284].

– Тогда я возьму спритц[285].

Джерри заказал себе пива. Пицца, жирная и поэтому аппетитная, прибыла сразу после напитков. Половину съела Алеф.

– Какие сюжеты тебя интересуют? – спросила Патриция, потягивая через соломинку коктейль.

– Например, история Софии Вулло.

Она окинула его не по годам взрослым взглядом:

– А ты точно журналист? Потому что я не знаю, кому может быть не наплевать на Софию.

Джерри положил под салфетницу четыре купюры по пятьдесят евро.

– Мне. Что тебе известно о ее побеге?

Девушка уставилась на деньги:

– Я могу их взять?

– Если ответишь.

– София сбежала в прошлом году. Она уже не раз удирала, но раньше никогда не пропадала надолго.

– Куда, по-твоему, она отправилась?

– Мне она ничего не говорила. Может, пришлет мне открытку, чтобы я к ней приехала. Как в «Побеге из Шоушенка»[286].

– Она забрала с собой свои вещи?

– Только то, что было у нее в сумочке. Но тут нет ничего странного. Когда ты сбегаешь, твое барахло убирают на чердак, а когда возвращаешься – отдают обратно. Лично я думаю, что она вернется, когда ей исполнится восемнадцать, чтобы ее не могли здесь удержать. Я имею в виду, не то чтобы нас привязывали к кровати, но мы все находимся здесь по предписанию какого-нибудь судьи… и случается всякая фигня.

Джерри бросил Алеф последний кусок пиццы.

– Расскажи, как это случилось.

– Да особо и рассказывать нечего. Она ушла и не вернулась.

– В котором часу?

– Разве ж я помню…

Джерри забрал деньги и сунул обратно в карман.

– Если ты ничего не знаешь, ты мне не нужна. Считай, что я просто угостил тебя обедом.

– Черт, да погоди ты. Об этом никто не должен узнать, и, если что, я ничего тебе не говорила.

– Я уже забыл, кто ты такая. – Джерри снова выложил деньги на стол.

– Ночью можно выйти, не потревожив сигнализацию. Когда меняют код, кому-нибудь из нас всегда удается его заполучить.

– И София это сделала.

– Да, и улизнула около полуночи.

– У нее было назначено свидание?

Патриция смущенно поерзала на стуле, затем отошла, чтобы попросить у официанта сигарету, и снова села.

– Слушай, большинству наших семей на нас наплевать, а без денег живется несладко. Каждая крутится как может. София встречалась со взрослыми мужчинами, которые дарили ей подарки.

– Ты видела, с кем она встречалась в последний раз?

– Нет.

Джерри подозвал официанта.

– Где обычно знакомилась твоя подруга? – осведомился он у девушки.

– В диско-баре. – Патриция назвала адрес недалеко от города. – До десяти вечера там ходит автобус, потом надо ловить попутку. София никогда не возвращалась пешком.

Подошел хозяин закусочной:

– Хотите десерт перед уходом? Кофе?

– Нет, – ответила Патриция.

– У вас есть целые торты? – спросил Джерри.

– Есть охлажденный торт-безе.

– Дайте два и счет, пожалуйста.

Оба торта прибыли в пакете, который Джерри отдал девушке:

– Угости подружек.

Патриция встала с тортами в руке, но осталась топтаться на месте.

– София умерла, да? – спросила она.

– С чего ты взяла?

– Из-за тебя.

Джерри улыбнулся:

– Береги себя, Патриция. Мир кусается. Но если что-то понадобится, позвони по этому номеру. – Он дал ей одну из своих визитных карточек, распечатанных в автомате в аэропорту. На визитке значился только номер телефона с кодом Тель-Авива, зарегистрированный на фирму-пустышку.

Патриция положила ее в карман и ушла изрядно погрустневшей. Джерри проводил ее взглядом до входа в приют. Тогда-то он и заметил высокую худую женщину с короткими седыми волосами, вошедшую за ней, и удивился впервые с момента прибытия в Италию.

Франческа проследовала за директрисой по коридору верхнего этажа приюта в архив на чердаке. Здесь было очень душно, и она сразу же сняла плащ. Директриса, психолог лет пятидесяти с накрашенными белым лаком ногтями, включила свет:

– Вот, госпожа адвокат, здесь вещи наших девочек.

Чердак был набит коробками, одеждой и предметами обстановки, покрытыми слоем пыли.

– Если бы я знала, что вы приедете, то велела бы прибраться, – сказала директриса, сдувая пыль с глобуса.

Почтительность, с которой она обращалась к Франческе, относилась к названию ее конторы, но явно не к ней самой. Директриса несколько раз повторила, что знала ее отца, члена того же «Ротари-клуба»[287], которому Франческа предложила ее порекомендовать. Однако сначала она почувствовала себя обязанной поговорить об Амале, о том, как она тревожится и как, несмотря ни на что, вынуждена продолжать свою работу. А работа ее в данном случае заключалась в том, чтобы по поручению клиента навести справки о Софии. Этот человек был ее двоюродным дедом, но, поскольку жил за границей, узнал о существовании девушки лишь недавно. Франческа понятия не имела, есть ли у Софии живые родственники, и рисковала оскандалиться, но директриса и бровью не повела: из уст адвоката Кавальканте она поверила бы во что угодно.

Директриса не сообщила ничего интересного. Она была уверена, что София сбежала добровольно, и не любила сплетен, но, по крайней мере, разрешила Франческе порыться в вещах при условии, что это останется между ними.

– Когда закончите, закройте, пожалуйста, за собой дверь, – попросила директриса. – Замок запирается автоматически. К сожалению, я не могу с вами остаться. Загляните ко мне перед уходом, обменяемся номерами.

– Непременно! Спасибо, – ответила Франческа, не имея к этому ни малейшего намерения.

Она осталась одна перед коробками. Снизу доносились голоса и запахи готовящейся еды, бледный дневной свет отражался в большом зеркале, помеченном именем оставившей его девушки, которая наверняка была еще жива, тогда как она, Франческа, если ее рассуждения верны, собиралась рыться в имуществе убитой. Закатывая рукава блузки, она испытывала страх, как будто оскверняла могилу. Ничего достойного внимания не нашлось – ни тайного дневника, ни какой-нибудь вещицы, которая связала бы Софию с девушками из рек. Только дешевая одежда да косметика, купленная на распродажах, – если не считать клатча, который явно стоил не меньше тысячи евро, и пары туфель от Louboutin.