— Да.

Сердце сжимается, мне тревожно за Джасмин, но, признаюсь, больше меня тревожит, что мы с Лейлой не встретимся за обедом.

— Хорошо, — отвечаю я. — Без проблем. Минут десять дашь, чтобы перестроиться?

Быстренько посылаю Лейле эсэмэску, в которой выражаю любовь и сочувствие. Ответ приходит немедленно:

Прости. Очень хотела поговорить. Надеюсь, не придется долго ждать в очереди. Л.

Утро проходит в суете, бесконечная вереница больных и их родственников, настоящий конвейер, но каждый заслуживает внимания, и я стараюсь. О своих проблемах думать некогда. Проходит время обеда, Лейлы все нет, и я предлагаю взять на себя половину ее вызовов. Беру в регистратуре список адресов и, даже не взглянув на имена больных, отправляюсь с визитами. Первые два адреса довольно близко, пробегаю медицинские карты в машине и еду. Третий адрес, он же последний — Одри Уильямсон, мать Тесс. В карточке записано, что она звонила утром, срочно просила врача, доктора Кэмпбелл. Звоню в регистратуру, спрашиваю, в чем там проблема, медсестра отвечает, что миссис Уильямсон отказывается говорить, но утверждает, что это очень важно, врач нужен именно сегодня.

— А у нее диабет, и она недавно из больницы, — говорит медсестра, — так что я не стала с ней спорить.

— И правильно сделали.

Останавливаю машину возле подъезда. Интересно, думаю, Тесс вызывали в полицию снова? И что поду мает О’Рейли, когда узнает, что я была у Тесс дома?

«Но ты ведь идешь туда как врач, по вызову ее матери, — успокаиваю себя. — А Тесс вообще сейчас, наверное, в школе».

Звоню в дверь, открывает сама миссис Уильямсон:

— Доктор Сомерс! — Она пытается улыбнуться, но я вижу, что она чем-то встревожена. — Я вас не ждала, я ждала доктора Кэмпбелл.

— Знаю-знаю, и простите меня. К сожалению, доктор Кэмпбелл срочно взяла отгул, и вместо нее работаю я.

— Понятно.

— И если вы предпочитаете лечиться у доктора Кэмпбелл, я вас прекрасно понимаю.

— Да нет, ничего страшного, — говорит она и открывает дверь пошире. — Вообще-то, даже лучше, что пришли вы. Заходите, прошу.

Она проводит меня в гостиную, где по обе стороны подоконника сидят рыжие кошки, которые презрительно окидывают меня взглядом и продолжают умываться.

— Ну, как мы себя чувствуем, миссис Уильямсон?

— Неплохо, спасибо. — Она улыбается, на этот раз более непринужденно, но все равно вижу, выглядит она не очень. Лицо бледное, волосы спутаны, руки заметно дрожат. — Вы знаете, я больше беспокоюсь не за себя, а за Тесс.

— Она сегодня в школе?

— Нет. Она у себя наверху. Утром к ней приходила полиция, а отец ее уехал по делам в Германию, поэтому мне пришлось сидеть с ней, пока ее допрашивали, но… — Она умолкает и качает головой, смотрит в потолок, потом снова на меня. — Я знаю, что у вас были неприятности, и полиция почему-то подозревает Тесс, но я лично не представляю, какое она имеет к этому отношение…

— Я тоже думаю, что Тесс здесь ни при чем, — пытаюсь я ее успокоить. — Но расскажите, что беспокоит вас.

— Тесс. Меня беспокоит Тесс.

— Но вы ведь просили, чтобы к вам приехала доктор Кэмпбелл.

— Да, но это потому, что не хотела по телефону говорить, в чем дело. — Она подходит ко мне ближе. — Между нами, доктор Сомерс, ее отца все это не обрадует. Понимаете, Тесс не такая, как ее старшие сестры. — Она машет рукой, я поворачиваю голову и вижу на стене фотографию двух улыбающихся девочек в нарядных платьях. — В нашей семье всегда были строгие правила, и на девочек возлагали надежды, но Тесс… У нее нет ни такой напористости, ни уверенности в себе. Вторую неделю никак не могу заставить ее пойти в школу. А тут еще эти неприятности с Кирсти Стюарт. — Она кашляет и умолкает. — Если честно, когда думаю об этой девчонке, то забываю, что я христианка. Такая мерзкая тварь. Она терроризировала Тесс с самого первого дня, но разве в школе стали меня слушать? Она у них, видите ли, удивительная актриса, наверняка прославится, а то, что она хулиганка и настоящая стерва, никого не волнует. — Щеки ее вспыхивают. — Вы простите, что я так выражаюсь, но невозможно поверить, что… Я скоро просто с ума сойду.

— Понимаю, — отзываюсь я, а сама ломаю голову, как Кирсти может создавать Тесс проблемы, ведь в академии она больше не учится. — Давайте вместе подумаем, что тут можно сделать.

— Джордж, мой муж, говорит, что нельзя поддаваться, если кто-то хочет тебя запугать, и я с ним совершенно согласна. Но вы поймите, у нас порядочная семья, мы чтим традиции, мы не так-то легко согласились отдать Тесс в эту академию. Тесс у нас очень стеснительная, ей всегда было трудно с людьми, ну, мы и подумали, может, в этой школе ей помогут, но… Тесс еще такая неопытная, совсем зеленая.

— Может, лучше подождать доктора Кэмпбелл, она завтра придет к вам? Я знаю, что Тесс всегда ходит к ней на прием.

— Но в прошлый раз она ходила к вам.

— Так-то оно так, но… — Господи, как это все непросто. — Если честно, миссис Уильямсон, мне не хотелось бы вмешиваться не в свое дело, а принимая во внимание, что Тесс…

— Что тут у вас происходит?

Мы одновременно поворачиваем головы и видим Тесс. Она стоит в дверях гостиной, рот раскрыт, на лице удивление. Она все еще в пижаме, только сверху накинула кофту, на ногах шерстяные носки. Плечи сутулятся, жирные пряди падают на лицо.

— Здравствуй, Тесс, — говорю я. — Как себя чувствуешь?

— Прекрасно. — Она садится на диван, на самый краешек.

— Ну, вы поговорите, а я пока приготовлю чай. У меня есть песочное печенье, купила сегодня утром, — говорит миссис Уильямсон и выбегает на кухню.

— Спасибо, но мне некогда пить чай, — кричу я ей в спину.

Как бы поскорей удрать отсюда? Я догадываюсь, что Тесс — жертва Кирсти, но впутываться в это дело у меня нет никакого желания. Слишком уж все тут сложно и непонятно.

— Мне нужно срочно возвращаться в клинику, — произношу я упавшим голосом.

— Я ни в чем не виновата, — шепчет Тесс, хватая меня за руку. — Я не хочу ничего делать, а Кирсти заставляет. — Она вся дрожит и свободной рукой пытается запахнуть кофту. — Заставляет меня и дальше…

— Послушай, Тесс… — Стараюсь освободиться, но она крепко вцепилась, и, хуже того, одна рыжая кошка спрыгнула с подоконника и стала тереться о мои ноги. — Послушай, Тесс… Ты призналась в полиции в соучастии с Кирсти? Сказала всю правду?

— Да.

Надо же, а еще занимается в школе сценического искусства, совсем не умеет врать, лицо неуверенное, сразу все видно.

— Тесс, я не собираюсь тебя ни в чем обвинять, — начинаю я, стараясь оторвать ее пальцы от своего рукава. — Я знаю, что Кирсти тебя запугивает, но, если хочешь освободиться от нее, надо в полиции честно обо всем рассказать, ничего не утаивая. Ведь это не трудно, Кирсти у вас больше не учится.

Она смотрит в пол.

— Вы не понимаете.

— Чего я не понимаю?

— Вы ведь не сказали маме, что я принимала противозачаточные таблетки? — Она поднимает голову и заглядывает мне в глаза.

— Конечно нет. Эта информация конфиденциального характера.

— У меня очень строгие родители.

— Они не знают, что у тебя есть парень?

— Они про меня вообще ничего не знают, — краснеет она. — Если бы знали, сошли бы с ума. Выгнали бы из дома.

— Да-а… Нелегко, когда тебе шестнадцать лет. В этом возрасте родители нас не понимают, им ничего про себя не расскажешь. Но ты уже достаточно взрослая, и сексуальная жизнь — твое личное дело. Если хочешь поговорить об этом со мной, запишись на прием.

Она снова опускает глаза, и я начинаю подозревать, что у нее есть серьезные причины бояться родителей. Грустно думать, что жестокое обращение с детьми попадает в поле нашего зрения, когда подросток несчастлив и не может сказать почему.

— Ты знаешь, у нас есть психотерапевтическая служба, там тебе помогут с любыми, самыми интимными проблемами. С родителями, например, или с твоим парнем…

— Кирсти не остановится, — говорит она, и в первый раз я вижу в глазах ее твердую убежденность. — Пока не добьется своего.